Владимир Лобзин - Аутогенная тренировка

Изложение теоретического обоснования и физиологических механизмов аутогенной тренировки и психотерапии в целом было бы неполным без учета теории функциональных систем, разработанной П. К. Анохиным (1978). Эта теория развивает основные положения физиологического учения И. П. Павлова и вводит качественно новые понятия о специфических механизмах динамической организации активности в целостную систему поведенческого акта.

Первоначально в павловских исследованиях психические и физиологические, условнорефлекторные процессы сопоставлялись, при этом И. П. Павлов считал, что «здесь имеется (в условном рефлексе — прим. авт. В. Л., М. Р.) полное слитие, полное поглощение одного другим, отождествление» [16]. Позднее, говоря о своем учении, И. П. Павлов отмечает, что оно «совершенно исключило из своего круга психологические понятия» [17]. К сожалению, об этом иногда забывается, и в наше время еще можно встретиться с излишней психологизацией павловской теории и терминологии. Отражение мозгом объективной действительности в рамках условнорефлекторной теории затрагивало лишь физиологические процессы и поведенческие реакции. Таким образом, учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности создало только предпосылки для изучения механизмов поведения человека.

На основании опыта павловской школы и собственных экспериментальных исследований П. К. Анохиным была создана «теория функциональных систем». Его исследования, в частности, показали, что некоторые периферические эффекты в условиях целостного организма не могут быть объяснены на основании причинно-следственных связей каждого из них со стимулом. Одновременно автором было обосновано, что совокупность отдельных эффекторных проявлений или их сочетаний не образует целостного поведенческого акта, а лишь их согласованность в интегративной деятельности мозга определяет суммарное выражение и сам феномен поведенческого акта. Таким образом, в теории П. К. Анохина на смену представлениям о стимуле и реакции выдвигаются положения о целостной организации поведенческого акта и его интеграции из частных механизмов. Далее, П. К. Анохиным и его учениками было показано, что поведенческий акт определяется не предшествующим и запускающим его стимулом, а конкретным результатом, на достижение которого направлен этот акт. Тем самым в структуру поведенческого акта включалась цель, без которой невозможно объяснение адаптивной деятельности организма. Формирование в процессе психотерапии осознаваемой пациентом цели или «формулы-намерения» [Lindemann H., 1980] при аутогенной тренировке является обязательным элементом и залогом успешности психотерапевтического воздействия.

Изучение соматических и вегетативных функций позволило сделать П. К. Анохину заключение, что функции, участвующие в целостной интеграции поведенческого акта, организованы как функциональные системы, образующиеся «из динамически мобилизуемых структур», при этом «компоненты той или иной анатомической принадлежности мобилизуются и вовлекаются в функциональную систему только в меру их содействия получению запрограммированного результата» (П. К. Анохин). Согласно его теории, операциональная архитектоника функциональной системы поведенческого акта включает в себя ряд стадий или составляющих афферентного синтеза. К ним относятся: мотивационные влияния, прошлый опыт, пусковая и обстановочная афферентация, принятие решения, формирование акцептора результатов действия (его цели) и программы действия, выполнение действия, получение результата и сличение его с акцептором действия. С учетом этих данных изучение структуры любого, в том числе патологически извращенного, поведенческого (и в этом случае — приспособительного) акта, в основе которого лежат мотивационные установки и специфически трансформированный прошлый опыт пациента, должно всегда предшествовать психотерапевтическому воздействию. В своей теории П. К. Анохин вводит понятие «опережающего отражения» параметров будущего стимула-результата в рецептивных полях, т. е. в континууме поведения каждый стимул-результат не только ожидается, но и активно «запрашивается» из внешней (или внутренней) среды.

Открывающиеся в настоящее время определенные пути количественной оценки некоторых параметров организованности, а следовательно, и саморегуляции системы делают возможной экспериментальную проверку теоретических построений П. К. Анохина. С точки зрения психотерапии, представляет несомненный интерес объединение в теории П. К. Анохина мотивационных установок и целеполагания в единый континуум с физиологическими приспособительными реакциями на основе интегративной деятельности мозга и функционирования всего организма как целого. Это позволяет предположить, что глубокие отличия между произвольной и вегетативной регуляцией функций лежат более в области наших традиционных представлений, нежели в области их структурной и функциональной организации.

Весьма показателен пример взаимообусловливания физиологических и поведенческих реакций, который приводит П. К. Анохин для демонстрации «внешних» и «внутренних» циклов физиологической деятельности организма: «1) обеднение организма и крови водой в результате различных потерь повышает осмотическое давление крови; 2) гипертоническая кровь раздражает определенные центры гипоталамуса и приводит к генерализованному возбуждению подкорковых и корковых структур головного мозга, — эта генерализация возбуждения формирует субъективное ощущение жажды; 3) ощущение жажды толкает человека на ряд поведенческих актов, направленных на разыскание воды; 4) прием воды и поступление ее в кровь восстанавливают константный уровень нормального осмотического давления (7,6 атм), и ощущение жажды исчезает» [18].

Несомненно, что представления о системной организации физиологических, психофизиологических и поведенческих реакций должны найти отражение в решении целого ряда проблем психотерапии и, в частности, в раскрытии и понимании механизмов аутогенной тренировки. Приступающим к изучению этого метода настоятельно рекомендуется прочесть в цитируемой выше книге главы «Саморегуляция физиологических функций» и «Теория функциональной системы как предпосылка к построению физиологической кибернетики».

Осознаваемая и неосознаваемая психическая активность

В последние годы наблюдается усиление внимания ряда исследователей и, в частности, психотерапевтов к проблеме бессознательного. Обычно постановку этой проблемы связывают с именем S. Freud. Однако необходимо отметить, что еще И. М. Сеченов признавал, что, помимо явного (осознанного) ощущения, могут существовать явления, которые он характеризовал как «ощущения в скрытой форме». На реальность проблемы бессознательного указывали И. П. Павлов, С. Л. Рубинштейн. В советский период этому направлению был посвящен целый ряд работ известных отечественных специалистов (Г. В. Гершуни, Д. Н. Узнадзе, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, Ф. В. Бассин, В. Е. Рожнов, В. Н. Мясищев и др.). Как отмечал П. К. Анохин, «за пределами фокуса сознания остается огромный багаж, который можно назвать памятью мозга; этот багаж накапливается в течение всей жизни и оказывается, как показывают некоторые гипнотические опыты, поразительно стойким».

Не останавливаясь подробно на критике психоаналитической концепции бессознательного, отметим лишь, что фрейдизм пытался создать теорию «бессознательного» в полном отрыве от научного физиологического учения о мозговых, в том числе высших психических, функциях. Затронув многие важные проблемы и обнаружив некоторые интересные для клинициста-психопатолога факты, психоаналитическое направление не смогло научно их обосновать или раскрыть их сущность.

В силу в целом реакционной основы психоаналитических теорий советская наука не приняла их [19]. Что же касается психоанализа как терапевтического метода, то здесь неприятие не было глобальным, как это хотят изобразить и изображают на Западе.

В настоящее время можно считать установленным, что бессознательное более всего связано с так называемой «сферой мотивов» (или «мотивационной сферой»), участвующей в процессах принятия решения. По А. Н. Леонтьеву, «факт существования актуально не сознаваемых мотивов вовсе не выражает собой особого, таящегося в глубинах психики начала. Неосознаваемые мотивы имеют ту же детерминацию, что и всякое психическое отражение: реальное бытие, деятельность человека в объективном мире. Неосознаваемое и сознаваемое не противоречат друг другу; это лишь разные уровни психического отражения...». Автор выделяет три основные особенности проявления бессознательного: 1) возможная неосознаваемость основных мотивов деятельности; 2) возможная неосознаваемость событий, вызывающих эмоциональные сдвиги; 3) необходимость специального анализа переживаний для осознания того, что оставалось неосознаваемым. Последнее положение имеет непосредственное отношение к индивидуальному психиатрическому и психологическому обследованию больного. Оно во всех случаях должно предшествовать психотерапевтическому воздействию, в том числе и в случаях применения методов коллективной психотерапии, одним из видов которой является аутогенная тренировка, проводимая в группах, так как часто именно «неосознаваемые» переживания или переживания, которые пациент не может или не желает осознавать, лежат в основе тех или иных невротических нарушений. Давая определение бессознательного, весьма сходную точку зрения высказал Л. С. Выготский: «...Бессознательное не отделено от сознания какой-то непроходимой стеной. Процессы, начинающиеся в нем, имеют часто свое продолжение в сознании, и, наоборот, многое сознательное вытесняется нами в подсознательную сферу. Существует постоянная, ни на минуту не прекращающаяся живая динамическая связь между обеими сферами нашего сознания. Бессознательное влияет на наши поступки, обнаруживается в нашем поведении, и по этим следам и проявлениям мы научаемся распознавать бессознательное и законы, управляющие им».