Пол Экман - Психология лжи. Обмани меня, если сможешь
Мы отобрали самые тяжелые фильмы, какие только смогли найти. На предварительной стадии мы обнаружили, что многих крайне расстроил фильм о больных с тяжелыми ожогами, особенно после того как они узнавали, что эта ужасная боль не может быть облегчена никакими медикаментами. Другие были расстроены сценой ампутации, отчасти из-за обилия крови, а отчасти из-за мысли о чувствах человека после того, как он проснется и осознает, что у него нет конечности. Мы смонтировали оба фильма таким образом, будто жертве ожога делают ампутацию. Используя эти ужасные фильмы, мы обнаружили, как хорошо люди могут скрывать очень и очень сильные отрицательные эмоции, особенно когда они хотят или должны сделать это.
Так как конкурс в медицинский колледж нашего университета очень высок, эти молодые студентки уже преодолели сложную систему тестирования, имели отличные отметки и превосходные характеристики. Однако, несмотря на это, все они заметно отличались друг от друга умением скрывать свои чувства. Некоторые делали то просто великолепно, в то время как другим не удавалось скрыть ничего. Побеседовав с этими девушками после эксперимента, я выяснил, что неспособность лгать о время просмотра отвратительных фильмов никак с экспериментом самим по себе не связана. Некоторые студентки и вообще не умели скрывать своих чувств. Такие люди есть, и они особенно уязвимы для боязни разоблачения. Им кажется, то любой человек, только посмотрев на них, сможет сразу же сказать, лгут они ли нет. Что в конце концов и происходит на самом деле. Затем я проверил всех студенток, предложив им множество всевозможных тестов, и, к моему удивлению, обнаружил, что не умеющие лгать ничем не отличаются (на основании этих тестов) от прочих своих подруг из экспериментальной группы. Во всем остальном, кроме этой маленькой странности, они выглядели точно так же, как и другие. И их родственники и друзья, прекрасно зная эту слабость, снисходительно относились к их чрезмерной правдивости.
Мне также хотелось узнать побольше и о противоположном им типе людей – о тех, кто лжет легко и всегда успешно. Прирожденные лжецы знают о своих способностях, так же как и те, кто с ними хорошо знаком. Они лгут с детства, надувая своих родителей, учителей и друзей, когда захочется. Они не испытывают боязни разоблачения вообще. Скорее наоборот – они уверены в своем умении обманывать. Такая самонадеянность и отсутствие боязни разоблачения являются признаками психопатической личности. Впрочем, это всего лишь одна характеристика, которую прирожденные лжецы разделяют с психопатами. В отличие от последних, у прирожденных лжецов отсутствует недальновидность; они способны учиться на собственном опыте. У них нет и других психопатических характеристик, таких как:
«поверхностное обаяние (Super ficial charm)… отсутствие раскаяния или стыда; антисоциальное поведение без очевидных угрызений совести; патологический эгоцентризм и неспособность к любви» [39].
(Позже, когда буду описывать угрызения совести, я объясню подробнее, как выдают обман раскаяние и стыд.)
В моем эксперименте прирожденные лжецы по оценкам разнообразных тестов ничем не отличались от своих подруг. В тестах не было и следа присутствия черт психопатической личности. А в их характере не было ничего антисоциального. Также, в отличие от психопатов, они не использовали свое умение лгать во вред другим [40].
Прирожденные лжецы, умеющие чрезвычайно ловко обманывать, вполне осознанно применяют свой талант, работая актерами, продавцами, адвокатами, парламентерами, шпионами и дипломатами.
Особый интерес к характеристикам людей, способных лгать наиболее успешно, проявили курсанты военных училищ: «Такой человек должен иметь гибкий ум комбинатора, ум, который работает, разлагая идеи, понятия или "слова" на компоненты и затем комбинируя их по своему усмотрению. (Игра в «Эрудит» является прекрасным образчиком такого типа мышления.)…Наиболее известные обманщики… были индивидуалистами, стремящимися во что бы то ни стало добиться успеха; такие люди, как правило, не годятся для коллективной работы… и предпочитают работать в одиночку. Они часто убеждены в превосходстве собственного мнения. Таких людей иногда, благодаря их эксцентричности и замкнутости, принимают за представителей богемы. Однако их искусство совершенно другого рода. Это, по-видимому, только общий знаменатель для таких великих практиков обмана, как Черчилль, Гитлер, Даян и Т. Э. Лоуренс» [41].
Такие «великие практики» должны обладать двумя совершенно различными способностями: способностью планировать стратегию обмана и способностью вводить оппонента в заблуждение при личных встречах. Гитлер, по-видимому, обладал и тем и другим даром в равной степени, хотя обычно какой-либо из них развит сильнее. К большому сожалению, такие преуспевающие лжецы изучены слишком мало; совсем нет работ, посвященных вопросу взаимозависимости личности обманщика и области его деятельности. Я подозреваю, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным, то есть те, кто успешно лжет в военной области, сможет не менее успешно делать это, если понадобится, и в большом бизнесе.
Существует искушение приклеить любому политическому противнику, известному своим умением лгать, ярлык антисоциальной психопатической личности. Но, хотя у меня пока еще и нет никаких доводов против этого, я к подобной практике отношусь с подозрением. Как Никсон может быть героем или негодяем, в зависимости от его успехов и неудач, так и иные лидеры могут показаться психопатами или проницательными политиками, в зависимости от того, как будет оценена их деятельность в будущем. К тому же, мне кажется, настоящим психопатам весьма редко дается пробиться на позиции национального лидерства сквозь бюрократические структуры.
Я указал две детерминанты боязни разоблачения: с одной стороны, личность лжеца, а с другой – репутация и характер верификатора. Но в не меньшей мере важна здесь и ставка. Есть одно простое правило: чем выше ставка, тем сильнее боязнь разоблачения. Однако, применяя это простое правило, можно легко запутаться, поскольку далеко не всегда просто понять – что именно поставлено на карту.
Иногда это легко. Например, у студенток-медсестер была сильная заинтересованность в успехе, особенно в начале своей учебы, и, соответственно, ставка была высокой. Следовательно, у будущих медсестер должна была присутствовать и сильная боязнь разоблачения, которая могла так или иначе проявиться и выдать их. А если бы это не имело отношения к их карьере, боязнь разоблачения была бы слабее. Например, если бы они смотрели сюжет о воровстве в магазинах, большинство из них, скорее всего, гораздо меньше старались бы скрывать свои чувства. И наоборот, ставка могла возрасти еще больше, если бы нам удалось убедить их, что провалившиеся в эксперименте будут отчислены из колледжа [42].
Продавец, вводящий в заблуждение покупателя, заинтересован прежде всего в самой продаже; это увлекает даже сильнее, чем процент от выручки. Но чем больше вознаграждение, тем выше ставка, а значит, и тем сильнее должна быть боязнь разоблачения. Впрочем, иногда для обманщика более важным является даже не само вознаграждение. Продавец может просто подпасть под влияние коллег и, одурачив упрямого покупателя (даже если заработанные при этом комиссионные ничтожно малы), испытать огромное наслаждение от их восхищения его ловкостью. Таким образом, ставки могут быть очень высокими даже при заработке в один цент, особенно если обманывающий хочет проучить соперника, который, например, увел у него подружку. Для некоторых людей выигрыш – это все. Не имеет значения его размер – будь это несколько центов или сотни долларов – для них ставка высока в любом соревновании. А иногда на карту могут быть поставлены вещи совершенно неожиданные. Например, какой-нибудь ловелас только от самого по себе факта обмана жены может получить наслаждение гораздо более сильное, чем от ласк любовницы.
Боязнь разоблачения возрастает, когда ставка включает в себя не только вознаграждение, но еще и возможность уйти от наказания. Когда человек впервые решается на обман, ставкой обычно является то или иное вознаграждение. Лжец думает больше всего о том, что ему, возможно, удастся приобрести. Растратчик, впервые присвоивший деньги, будет думать только о «вине, женщинах и песнях». Но вот проходит некоторое время, и источник «доходов» иссякает; недостача обнаружена, а несчастный аферист под подозрением. Теперь он вынужден обманывать, чтобы не оказаться за решеткой. Впрочем, необходимость избегать наказания может возникнуть и с самого начала, особенно если жертва обмана проявляет подозрительность или же сам обманщик не очень в себе уверен.
