Сочинения - Жак Лакан
Обратите внимание, что этот знак разреза не менее явно присутствует в объекте, описываемом аналитической теорией: мамилла, фекалии, фаллос (воображаемый объект), поток мочи. (Немыслимый список, если добавить, как я, фонему, взгляд, голос - ничто). Ибо разве не очевидно, что эта особенность, эта частичная особенность, справедливо подчеркиваемая в объектах, применима не потому, что эти объекты являются частью общего объекта, тела, а потому, что они лишь частично представляют функцию, которая их производит?
Эти объекты имеют одну общую черту в моей разработке - у них нет спекулярного изображения, или, другими словами, альтернированности. Именно это позволяет им быть "материалом", или скорее подкладкой, хотя ни в коем случае не наоборот, того самого субъекта, который принимается за субъект сознания. Ибо этот субъект, который думает, что может приобщиться к самому себе, обозначив себя в высказывании, есть не более чем такой объект. Спросите писателя о тревоге, которую он испытывает перед чистым листом бумаги, и он скажет вам, кто является дерьмом его фантазии.
Именно этому объекту, который невозможно ухватить в зеркале, зеркальное изображение придает свою одежду. Вещество, пойманное в сети тени и лишенное своего колышущегося в тени объема, снова протягивает усталую приманку тени, как если бы оно было веществом.
То, что предлагает нам график, находится в той точке, где каждая знаковая цепь гордится тем, что зацикливает свое означаемое. Если мы ожидаем такого эффекта от бессознательной эманации, то он должен быть найден здесь, в S(Ø), и прочитан как: сигнификатор недостатка в Другом, присущего самой его функции как сокровища сигнификатора. И это при том, что от Другого требуется (che vuoi) ответить на ценность этого сокровища, то есть ответить, с его места в нижней цепи, конечно, но также и в сигнификаторах, составляющих верхнюю цепь, в плане привода, другими словами.
Отсутствие, о котором здесь идет речь, - это действительно то, что я уже сформулировал: нет Другого из Другого. Но действительно ли это клеймо, сделанное Неверующим в истину, является последним словом, которое стоит произнести в ответ на вопрос: "Чего хочет от меня Другой?", когда мы, аналитики, являемся его рупором? Конечно, нет, и именно потому, что в нашей должности нет ничего доктринального. Мы не отвечаем ни перед какой конечной истиной; мы не выступаем ни за, ни против какой-либо конкретной религии.
Уже достаточно того, что на этом этапе мне пришлось поместить мертвого Отца во фрейдистский миф. Но мифа недостаточно для поддержания обряда, а психоанализ не является обрядом Эдипова комплекса - этот момент я буду развивать позже.
Несомненно, труп - это означающее, но гробница Моисея для Фрейда так же пуста, как гробница Христа для Гегеля. Авраам не открыл своей тайны ни тому, ни другому.
Лично я начну с того, что артикулируется в сигле S(Ø), будучи прежде всего сигнификатором. Мое определение сигнификатора (другого не существует) таково: сигнификатор - это то, что представляет предмет для другого сигнификатора. Таким образом, этот сигнификатор будет тем сигнификатором, для которого все остальные сигнификаторы представляют предмет: то есть в отсутствие этого сигнификатора все остальные сигнификаторы не представляют ничего, поскольку ничто представляется только для чего-то другого.
А поскольку эскадра сигнификаторов, как таковая, в силу этого факта является полной, этот сигнификатор может быть только линией (чертой), которая выводится из ее круга, не будучи в состоянии считаться его частью. Он может быть символизирован ингерентностью (-I) во всей совокупности сигнификаторов.
Как таковое оно невыразимо, но его действие не является невыразимым, поскольку оно есть то, что производится всякий раз, когда произносится собственное существительное. Его утверждение равно его значению.
Таким образом, вычисляя это значение в соответствии с алгебраическим методом,
используемым здесь, а именно:
Вот чего не хватает субъекту, чтобы считать себя исчерпанным своим cogito, а именно того, что для него немыслимо. Но откуда берется это существо, которое представляется в некотором роде ущербным в море собственных существительных?
Мы не можем задать этот вопрос субъекту как "я". У него нет всего необходимого, чтобы узнать ответ, поскольку если бы этот субъект "я" был мертв, он бы, как я уже говорил, не знал этого. Поэтому он не знает, что я жив. Как же, таким образом, "я" докажу себе, что я есть?
Ибо я могу лишь доказать Другому, что он существует, не с помощью доказательств существования Бога, которыми его убивали на протяжении веков, а с помощью любви к нему - решение, введенное христианской керигмой. Действительно, это слишком шаткое решение, чтобы я мог даже подумать о том, чтобы использовать его в качестве средства обхода нашей проблемы, а именно: "Что такое "я"?".
Я нахожусь в том месте, откуда раздается голос, кричащий: "Вселенная - это дефект в чистоте Не-Бытия".
И не без оснований, ибо, защищая себя, это место заставляет томиться само Бытие. Это место называется Jouissance, и именно его отсутствие делает вселенную тщетной.
Отвечаю ли я за это? Да, вероятно. Так является ли этот Jouissance, отсутствие которого делает Другого несущественным, моим? Опыт доказывает, что оно обычно запрещено мне, и не только, как полагают некоторые глупцы, из-за плохого устройства общества, но скорее по вине (faute) Другого, если бы он существовал: а поскольку Другого не существует, мне остается только возложить вину на "я", то есть поверить в то, к чему опыт ведет всех нас, Фрейд в авангарде, а именно в первородный грех. Ибо даже если бы у нас не было этого выразительного и горестно звучащего заявления Фрейда, факт остается фактом: миф, который дал нам Фрейд - самый последний миф, родившийся в истории, - не более полезен, чем миф о запретном яблоке, за исключением того факта, и это не имеет никакого отношения к его силе как мифа, что, хотя он более краток, он явно менее угнетающий (crétinisant).
Но то, что не является мифом и что Фрейд, тем не менее, сформулировал вскоре после Эдипова комплекса, - это комплекс кастрации.
В комплексе кастрации мы находим главную движущую силу той самой диверсии, которую я пытаюсь сформулировать здесь с помощью его диалектики. Ибо этот комплекс, который был неизвестен как таковой до тех пор, пока Фрейд не ввел его в формирование желания, больше нельзя игнорировать ни в одной рефлексии на эту тему.
Не приходится сомневаться в том, что в психоанализе, отнюдь не пытавшемся продолжить его артикуляцию, он использовался именно для того, чтобы избежать любых объяснений. Вот почему этот великий Самсоноподобный организм был сведен к тому, чтобы вращать