Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Уже в 1934 г. в статье «Антропология и анормальное» Рут Бенедикт указывает, что критерием нормальности является соответствие взглядам социальной среды, которая окружает индивида [52] . В том же году Джорж Герберт Мид настаивает на том, что девиантное поведение является прежде всего социальной проблемой и выражает нарушение социальных норм и ожиданий [53] . М.Херсковиц, основываясь на исследованиях Бенедикт, предлагает термин «инкультурация». Под этим термином он понимает вхождение индивида в конкретную культурную среду, которая впоследствии определяет мышление, модели поведения и восприятие реальности. Инкультурация находится в тесной связи с формированием представлений о норме и патологии. В работе «Культурная антропология» Херсковиц указывает, что окончательное определение того, что нормально и что ненормально, зависит от организации отношений в культуре [54] .
В 1939 г. этнолог и психоаналитик Жорж Деверо, считающийся родоначальником этнопсихиатрии, на основании проведенных этнологических исследований (индейцы хопи, папуасы Новой Гвинеи, племя седанг и др.) предлагает социологическую теорию шизофрении [55] . Он пытается ответить на вопрос, почему шизофрения спонтанно возникает у человека, тогда как для того, чтобы вызвать сходные изменения у животных, нужны долгие экспериментальные воздействия. Шизофрения, по Деверо, является следствием дезориентации в изменяющейся социокультурной среде, но сама среда не может быть при этом причиной шизофрении. Отвлекаясь от узкого понимания шизофрении, Деверо говорит о том, что современная цивилизация сама страдает от социополитико-экономической формы шизофрении, ложного и нереалистического восприятия окружающего мира. Представление о реальности в этом случае подобно архаическим формам мышления, которые допускают возможность псевдоориентации в сверхъестественном мире, если ориентация в реальном мире невозможна. Именно поэтому некоторые черты и симптомы шизофрении воспроизводят различные обычаи и ритуалы. По мнению Деверо, шизофрения – это этнический психоз нашей культуры, им страдают все: как врачи, так и пациенты. По этой причине невозможно определить ни анатомический субстрат шизофрении, ни ее органическую этиологию, ни излечить от нее. Избавиться от шизофрении можно лишь путем культурной революции.
Изучение роли семейной ситуации в развитии психических заболеваний продолжается в психоанализе. Такие психоаналитики, как К. Юнг, К. Хорни, Г. Когут, М. Кляйн, А. Фрейд, предлагают собственные психоаналитические гипотезы возникновения безумия. Кроме того, социальные катаклизмы XX в. способствуют социологизации психиатрии. В 1950-е гг., университетские годы Лэйнга, только что закончившаяся мировая война оставила огромное число покалеченных судеб и характеров. У тех, кто вернулся с фронта, часто наблюдались психологические изменения, а иногда и психические расстройства. Психиатры все чаще и чаще стали задумываться не только о психологических, но и о социальных причинах психических расстройств, поэтому послевоенное время – это всплеск социологических теорий психического заболевания.
За социологическими и социально-психологическими теориями последовали исследования и эксперименты. Одним из первых стало проведенное в Америке исследование А. Стантона и М. Шварца «Психиатрическая больница», в котором больница впервые рассматривалась как целостная культура, проводилась оценка поведения персонала и его мотивации и было установлено, что трудности организации лечения часто связаны с проблемами принятия решений у персонала [56] . При этом симптомы пациентов и динамика течения заболеваний связывались с организацией больницы, слаженность которой приводила, как предполагалось, к успешному лечению. Двумя годами позже И.Белкнап опубликовал результаты социально-ролевой структуры психиатрической больницы, в котором показал, что традиции стратификации поддерживаются ядром персонала, – теми, кто работает в больнице в течение всей жизни [57] .
Лэйнг впоследствии утверждал, что он ничего не знал о других экспериментах и работах, в частности не был знаком с созвучным его идеям проектом социолога Эрвина Гофмана, который в конце 1950-х проводил исследования системы социальной стратификации и распределения социальных ролей в психиатрической больнице в Батесда, в Америке. Уже впоследствии он читал его работы «Приюты», но увидел лишь схожие идеи, ничего нового для себя он не почерпнул:
...Насколько я помню, ни одна из американских работ по социологии не задела меня, все они представлялись мне слабыми-преслабыми. Гофман был единственным исключением, однако я не читал его предшественников в том, что теперь называется микросоциологией. <…> Гофман не открыл для меня ничего такого, что я бы уже не знал [58] .
Единственным деятелем психиатрии, с достижениями которого Лэйнг был знаком, был Максвелл Джонс. Вместе с Уилфредом Бионом он был одним из первых исследователей, включившихся в подобные эксперименты. Бион был старшим коллегой Лэйнга в Тавистоке. Сама же Тавистокская клиника была одним из основных исследовательских пространств этой проблемы, поэтому об уже проведенных исследованиях Лэйнг не мог не знать. Максвелл Джонс работал в Динглетоне и развивал проект терапевтического сообщества с «открытыми дверями». На тот момент этот проект был революционным, и, стремясь познакомиться с идеями и практикой Джонса, в 1950-х Лэйнг посещал это терапевтическое сообщество.
Из всех социальных теорий психического заболевания наибольшее влияние на Лэйнга оказали школа исследований семьи «Palo Alto» (Д. Джексон, Дж. Хали, Дж. Викланд и др.) и взгляды самого известного ее представителя – американского антрополога Грегори Бейтсона. В 1958 г. директор Тавистокской клиники Дж. Боулби знакомит с трудами Бейтсона тогда еще никому не известного Лэйнга. Лично Лэйнг знакомится с Бейтсоном во время своего первого визита в Америку в 1960–1961 гг. Они периодически общались и всегда испытывали взаимную симпатию друг к другу.
В 1956 г. Бейтсон на основании своих исследований, проведенных вместе со своими коллегами Джеем Хэйли, Доном Джексоном и Джоном Виклэндом, в работе «К теории шизофрении» предлагает теорию происхождения шизофрении, основанную на коммуникативном подходе, а конкретнее – на части коммуникативного подхода, названной Б. Расселом теорией логических типов. Бейтсон соглашается с утверждением эго-психологии о том, что шизофрения вызывается слабостью Эго, уточняя при этом, что слабость Эго соответствует слабости процесса дифференциации коммуникативных модальностей (таких как игра, фантазия, метафора, ритуал и др.) как во внутриличностной, так и в межличностной коммуникации. Шизофреник, по Бейтсону, не различает коммуникативные модальности в следующих трех областях: в сообщениях, которые он получает от других; в сообщениях, которые он вербально или невербально передает другим; в собственных мыслях, ощущениях и восприятиях [59] .
Основной предпосылкой неразличения коммуникативных модальностей, в свою очередь, является ситуация «двойного послания» (double bind), которая возникает при следующих условиях: 1) двое или более участников; 2) повторяющийся опыт, а не единичное травматическое переживание; 3) первичное негативное предписание (например, «не делай этого, иначе я накажу тебя» или «если ты сделаешь это, я накажу тебя»); 4) вторичное предписание, вступающее в конфликт с первым на более абстрактном уровне (чаще выражается на невербальном уровне, на вербальном – реже, например, «я тебя люблю», «я никогда не наказываю тебя»); 5) третичное негативное предписание, лишающее «жертву» возможности покинуть поле коммуникации [60] . Ситуация «двойного послания» является безвыходной. Из нее нельзя выйти или разрешить ее. По мнению Бейтсона, с такими ситуациями индивид часто сталкивается в детстве и по причине своей зависимости от взрослых не может их избежать. Впоследствии такой человек («жертва») начинает воспринимать мир и действовать в нем, опираясь на стереотипы «двойного послания».
Бейтсон предполагает, что причина возникновения ситуаций «двойного послания» кроется в амбивалентном отношении матери к ребенку. С одной стороны, любовь ребенка и его стремление всегда находиться рядом с матерью вызывают у нее тревогу, враждебность и желание отдалиться. С другой стороны, для матери неприемлемы такие чувства, и она вынуждена их скрывать, внешне выражая любящее поведение. Поэтому мать, вступая в коммуникацию с ребенком, передает два типа сообщений: враждебность и отчужденность как реакцию на приближение ребенка и поддельную любовь после того, как ребенок показывает реакцию на враждебность. Эта двойственность сообщения и приводит к невозможности различения модальностей коммуникации и риску формирования шизофрении. Тем самым Бейтсон говорит о том, что шизофрения формируется в ходе закрепления опыта двойственности коммуникации, в процессе научения. Исходя из его представлений предпосылки шизофрении закладываются прижизненно и не являются следствием врожденной патологии и физиологической или анатомической перестройки.
