Марк Бурно - О характерах людей

Марк Евгеньевич Бурно

О характерах людей

Сегодня хоть немного более, нежели вчера, знать, понимать себя среди других людей – это значит яснее видеть свою дорогу, свое предназначение в жизни. По мере того, как постепенно постигаешь, что же именно в соответствии с твоими природными особенностями у тебя получается лучше, чем другое, и лучше, чем у многих других, – стараешься более и более делать в жизни это свое и по-своему. То есть стараешься душевно-духовно развиваться, расти в соответствии со своей природной предрасположенностью к определенным осмысленным и любимым жизненным делам. И тогда, рано или поздно, возникает в душе тихий или яркий стойкий свет содержательно-осознанной встречи с самим собою для людей. Этот радостный свет и есть уже пожизненное, даже сквозь наплывы тревоги-тоскливости, творческое вдохновение, пронизывающее всего тебя до самой крохотной клеточки организма природно-волшебными лекарствами и потому целебное в высоком смысле.

Уже немолодой врач-психотерапевт, я убежден, что многим людям с душевными трудностями изучение характеров помогает обрести это свое счастье. Реальное счастье, свойственное именно твоему складу.

Мой психотерапевтический метод – терапия творческим самовыражением – предназначен прежде всего для пациентов с тягостно-тревожным переживанием своей неполноценности. Он состоит, коротко говоря, в изучении характеров и различных нехарактерологических душевных трудностей (депрессивных расстройств, навязчивостей и т. д.) в процессе разнообразного творческого самовыражения с поиском своего, свойственного своим конкретным особенностям, целебного пути в жизни, своего смысла (Бурно, 1989, 1990, 1994). Изучая характеры и то, как обнаруживают они себя в творчестве известных художников, в творчестве, в поступках, переживаниях вообще, мы с пациентами, конечно же, стремимся и в собственном творчестве к своей духовной неповторимости, уникальности, но в общих рамках определенного, все повторяющегося в Человечестве характерологического склада – как и в рамках, например, определенной, повторяющейся половой конституции, повторяющегося нашего человеческого вида.

Эти известные общие рамки дают нам ориентир, дабы не заблудиться, не свернуть в сторону со своей намеченной Природой, но не всегда ясно видимой дороги, дабы легче, естественнее включились свойственные нам творческие механизмы. Ведь если душевно сложный человек по каким-то причинам, упрямо-намеренно или вынужденный обстоятельствами, делает в жизни не то, к чему предрасположен, не может раскрыть-реализовать себя творчески – он обычно болеет душой и телом. Так, сплошь и рядом несчастен тот, кто не только в юности, но и в паспортной зрелости пытается выпрыгнуть из рамок своего характера, завидуя людям с другим складом и не обращая серьезного внимания на собственные личностные богатства, не зная толком о них, а то и презирая их.

В этой книге попытаюсь кратко описать известные здоровые и болезненные характеры – основной «рисунок«, самую суть каждого. Этот рисунок в случае патологии характера лишь болезненно усилен, гипертрофирован, более отчетлив и выразителен в своем гротеске или затуманен болезнью.

В классической клинической психиатрии, неотделимой от характерологии – учения о здоровых характерах, сложилась целая группа-гирлянда человеческих характерологических типов (характеров), независимо от того, как их называть. Каждому здоровому характеру в патологии соответствует своим рисунком врожденно-патологический характер – психопатический (болезненно усиленный) и даже олигофренический (с греч. – малоумный). Характер может быть «занавешен», «замутнен», искажен или чуть «завуалирован» каким-то болезненным процессом, протекающим остропсихически или мягко, с остановками или с полным завершением, оставшимся, например, в виде душевного «рубчика», еле видимого, но иногда по-своему красивого – и в общении с людьми, и в творческой работе. В таких случаях характер все равно более или менее просвечивает. Может быть, тут уместнее говорить не о конкретном законченном характере, здоровом или патологическом, а шире и глубже – о «характерологическом радикале».

Естественно, что высокое, сложное творчество как выражение сложной, страдающей индивидуальности есть все же удел людей с более или менее болезненной душой, с болезненно усиленными чертами характера. Таким образом, подлинное творчество есть лечение от страдания, как удивительно сгущенно показал это Дюрер в своей «Меланхолии» (1514).

Там, где есть серьезные основания думать о врожденной патологии характера или о депрессии, острых страхах, галлюцинациях и т. п., конечно же, требуется помощь психиатра, психотерапевта. Но там, где все, так сказать, в терпимо-житейских рамках, возможно человеку и самому поработать с собою, начав хотя бы с изучения этой книги, а потом, с ее помощью, может быть, перейти к более подробным и сложным работам. Часть из них дана в списке литературы.

Книга, надеюсь, послужит как краткое пособие и пациентам, и здоровым людям с душевными трудностями, занимающимся в терапии творческим самовыражением. Она может пригодиться также врачам всех лечебных специальностей для более отчетливого понимания душевного состояния, характеров своих пациентов, в том числе даже психиатрам и психотерапевтам, поскольку здесь, кажется, удалось мне описать существо каждого характера с ясностью, какой не было в прежних моих работах.

Вступление

Характер данного человека – это, по-моему, его душевная человеческая природа в своей особенности-неповторимости, развивающаяся с младенчества по законам Природы, среди других людей, животных, растений, минералов, в глубинном взаимодействии со всем этим. Не только с Землей, но и с Космосом, то есть с событиями, в нем происходящими: ведь каждый из нас живет, в конечном счете, в звездном небе – как и горная бабочка, и квартирный таракан.

Таким образом, характер конкретного человека есть его душевно-телесная индивидуальность. Как неисправимый клиницист-материалист по природе своей (надеюсь, несколько подвижный своею мыслью, не воинствующий и даже одухотворенный), я не способен представить себе характер какого-то человека без особенностей его тела, соответствующих характеру. Даже характеры бессмертных для меня Пушкина, Чехова, Толстого живут в моей душе вместе с телосложением этих гениев.

Каждый из нас уникален душой и телом – не было телесно и духовно меня до меня и не будет меня после меня. Будут только похожие на меня, как были они и до меня. Похожие, но не в точности, как не будет и не было никогда такого же в точности желтого, засушенного листика березы, что лежит под стеклом на моем письменном столе. Но, как существуют уникальные, каждый сам по себе, листья березы, и листья липы, и листья осины, и еще другие, объединенные общими свойствами (березовыми, липовыми, осиновыми), так существуют и определенные характеры, объединяющие неповторимых людей по общим свойствам в какую-то группу-характер. Так, каждый человек с сангвиническим характером уникален, неповторим среди других сангвиников, но все они объединяются общими сангвиническими свойствами, составляющими сангвинический характер вообще.

Существо этих характеров вообще – характерологических радикалов – я и попытаюсь здесь кратко описать. Некоторым из них даю свои названия, но непременно отмечу и другие принятые в науке обозначения. Вот она – «гирлянда» характерологических типов (радикалов):

· сангвинический (синтонный) характер (циклоид);

· напряженно-авторитарный характер (эпилептоид);

· тревожно-сомневающийся характер (психастеник);

· застенчиво-раздражительный характер (астеник);

· педантичный характер (ананкаст);

· замкнуто-углубленный, аутистический характер (шизоид);

· демонстративный характер (истерик);

· неустойчивый характер (неустойчивый психопат);

· смешанные (мозаичные) характеры: а) «грубоватый» характер (органический психопат), б) «эндокринный» характер (эндокринный психопат), в) «полифонический» характер.

Первые пять характеров (радикалов) и «грубоватый» объединяются известной, частой для них склонностью, в соответствии с их природным устройством, к реалистическому (материалистическому) мироощущению; замкнуто-углубленные и «эндокринные» – к идеалистическому мироощущению; «демонстративные» и «неустойчивые» обычно меняют свое мироощущение по обстоятельствам; «полифонисты«, в зависимости от полифонического варианта, могут быть и материалистами, и идеалистами.

В основе мироощущения (материалистического и идеалистического), с точки зрения характеролога, лежит особенность природного ощущения (чувства) каждого из нас, когда задаем себе вопрос: чувствую свое тело по отношению к своему духу (в широком смысле) источником духа или его приемником? Реалисты (материалисты) обычно уверенно отвечают на этот вопрос себе и другим: источником; чувствую, как тело мое светится духом, и не чувствую какой-то самостоятельности своего духа, способности его существовать изначально, непосредственно вне меня. Так, например, чувствовал себя всю жизнь Чехов, хотя и пел в детстве в церковном хоре. Идеалист же либо отчетливо ощущает уже с детства изначальность, первичность духа – как, к примеру, пишет о себе в воспоминаниях Павел Флоренский (1992) – либо приходит к этому лишь с годами, либо не понимает этот вопрос, считая его не имеющим смысла, но и не согласен с тем, что тело (высокоорганизованная материя) – источник духа.