Андрей Курпатов - Пять великих тайн мужчины и женщины

Андрей КУРПАТОВ

5 великих тайн.

МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ

ОТ АВТОРА

Эта книга уже хорошо знакома моим читателям под названием «Красавица и чудовище». И, видимо, пришлась им по душе, поскольку даже стала бестселлером. Но к ней всегда были нарекания... Мой издатель, например, считает, что у нее «непонятное название» — какая «красавица», какое «чудовище»? А читателям не понравилось, что такая «умная книжка» оформлена как «бульварный роман».

Ну что ж, менять голову я бы не согласился, а обложку — это пожалуйста... Так что теперь перед вами не «Красавица и чудовище», а «Пять великих тайн мужчины и женщины» с моим изображением на обложке. Надеюсь, вы не сильно испугались... Шутка. В остальном — все как прежде.

Почему «Пять великих тайн мужчины и женщины»? Вообще говоря, у мужчин и женщин тайн, конечно, больше. Особенно друг от друга, по вот основных, общих для всех нас тайн именно пять. Это тайна эволюции, тайна оргазма, тайна сексуальности, тайна инстинкта и тайна существа. Ровным счетом — пять штук, как и глав в этой книге.

Природа зачем-то придумала два пола — мужской и женский. А она никогда и ничего не делает просто так. Мы — мужчины и женщины — разные. Космически! Считай — с разных планет. А живем вместе... Что было бы совсем приятно, так это, если бы мы друг друга понимали.

Мужчины действительно очень хотят все знать о женщинах и понимать их. Только у них это редко получается. А женщины, в свою очередь, все хотят знать о мужчинах. Результат чуть лучше, чем у мужчин, но куда расти — есть. Как этого добиться? Нужно принять к сведению «тайны пола».

Так что, усаживайтесь поудобнее — тайны открываются!

Искренне Ваш, Андрей Курпатов

ПРЕДИСЛОВИЕ

Не сочтите за навязчивость или же за проявление неуважения, но сейчас я буду рассказывать вам сказку, которую все вы, конечно, знаете. Сказки — это такая странная штука... Их придумывают взрослые, и кажется, что для детей, но это действительно только так кажется. Взрослый, рассказывающий ребенку сказку, испытывает двоякие чувства: с одной стороны, это чувство ностальгии по утраченному детству, по «блаженному неведению»; с другой стороны, это чувство некоторого стеснения, какой-то неловкости — ведь врать собственному чаду не хочется, а разрушать его радужные иллюзии кажется жестоким.

Где-то глубоко внутри самих себя мы понимаем: ребенок должен знать правду — это его защитит. Но рассказать ему правду о жизни — значит лишить его детства! Как он будет себя чувствовать, если узнает, что у его родителей, мягко говоря, далеко не все гладко? Что завершающее сказку пиршество, где кто-то был и что-то пил, — только начало жизненной эпопеи? Что фраза «с тех пор они жили долго и счастливо и умерли в один день» — это просто шутка, и достаточно злая, надо признать!

Если вопрос пола — мировой вопрос, если в поле есть истинное и тайное, тайна будет вечно раскрываться, до конца оставаясь тайной.

Стоит ли рассказывать своему ребенку о том, что пушкинская сказка про золотую рыбку — это грустная история, повествующая о причинах извечного мужского несчастья? Мужское несчастье — это жена, «вздурившаяся старая баба», меркантильная, неблагодарная, зло и без оглядки плюющая в нежную муж скую душу. А вечная мужская мечта — такая вот «золотая рыбка», удивительная женщина, которой хочется «все отдать», причем искренне и бескорыстно, ведь она с такой благодарностью помнит о том, что было для нее сделано. Женщина, которая всегда поддержит и не бросит в беде, а любит просто за то, что он — этот ее мужчина — есть. Надо ли отцу рассказывать об этом своему сыну или подождать, пока он сам узнает?

А имеет ли смысл рассказывать девочке о том, что «Сказка о царе Салтане...» — это сказка о том, какую роковую роль в жизни женщины играет мужчина? О том, как он ее выбирает («будь царица и роди богатыря...»), как он в ней сомневается («родила... неведому зверушку»), на какие страдания он ее обрекает («бочка по морю плывет... плачет, бьется в ней царица»), как он ей изменяет (со «сватьей бабой Бабарихой»). О мужчине, который не понимает и не ценит ее — женщину, готовую пожертвовать ради него самым дорогим... А надо ли рассказывать девочке о том, каким должен быть мужчина? Как он должен защищать ее от «коршуна-кощея», беречь и поддерживать? Надо ли, если всякая женщина, в отличие от девочки, хорошо знает: такого мужчины в ее жизни никогда не будет? Наконец, стоит ли вообще рассказывать девочке сказку о «Царевне лягушке» или, например, «Русалочку» Ханса Кристиана Андерсена?..

Нет, собственному ребенку хочется сказать: «Давай, малыш, не дрейфь! У тебя впереди большая и прекрасная жизнь! Все будет хорошо!» Но ведь каждый взрослый знает, что это неправда. Жизнь, скорее всего, действительно будет, но хорошей... Это вряд ли. И потому так хочется хоть чем-то защитить свое милое чадо, хоть что-то подсказать ему, как-то предупредить о грядущих напастях! Так появляются сказки, которые на самом деле — не пустые аллюзии, не развлечение и не фантазия, а закодированные послания из мира взрослых в мир ребенка. Впрочем, до ребенка эти послания дойдут только тогда, когда он сам станет взрослым. Однако же это не делает такие послания для нас как для исследователей менее интересными.

Да, я предлагаю нам быть исследователями человеческой природы, поскольку считаю, что знание этой природы абсолютно и жизненно необходимо каждому уважающему себя человеку. И вот почему я должен сейчас рассказать сказку, на мой взгляд, самую драматичную из всех русских народньк сказок, хоть и с хорошим концом. Называется она «Аленький цветочек» (в иноязычной интерпретации — «Красавица и Чудовище»), а сюжет ее заковырист до невозможности.

С одной стороны, у нас Настенька — девушка во всех отношениях хорошая, но ожидающая от папы того, чего он фактически исполнить не может, а именно: привезти ей из дальнего плавания аленький цветочек. С другой стороны, Чудовище — субъект вплоть до финальной сцены непонятный; очевидно, что оно «ужасное снаружи» и вроде как «доброе внутри». Впрочем, доброта эта до поры до времени сокрыта в нем категорически. У зверя этого, как потом выясняется, весьма непростые отношения с некой старой женщиной (видимо, со злой матерью), от чего, собствен-но, и все проблемы.

Ну что там дальше? Отец Настеньки отправляется по своим торговым делам за три моря и собирает предварительно наказы-заказы от своих дочек: одной — одно, другой — другое, третьей вроде бы что-то очень незатейливое — аленький цветочек. Первые два заказа вполне выполнимы: раскошеливайся — и пожалуйста, а вот аленький цветочек — это просто наказание какое-то, нигде его нет и даже где искать — неизвестно. В конечном счете запрошенный Настенькой ботанический раритет обнаруживается, причем не где-нибудь, а на необитаемом острове. Батюшка счастлив, решает: «Была не была!» — и устраивает кражу этого сельскохозяйственного имущества.

Но недолго ему тешиться, поскольку «Кинг-Конг жив», и он уличает нашего вора-басурмана славянского происхождения на месте преступления. Изловивший добросердечного папашу субъект страшной до неприличия наружности (не то хозяин острова, не то хранитель аленького цветочка) требует себе жертву во искупление сего недостойного поступка. Сокрушенный отец возвращается домой, и Настенька, узнав о том, как она «подставила» дорогого родственника, решает принести себя в жертву.

На острове, где она чудесным образом оказывается, все мило и благолепно, однако тревожно до жути. Она прислушивается и присматривается — где-то в густой лесной чаще бродит ужасное, бессердечное чудовище с абсолютно непонятными, но явно недобрыми намерениями. Ух!.. Впрочем, постепенно ужас сменяется тоской по дому, а чудовище оказывается не только не злобным, а чутким и даже чувствительным, и потому отпускает Настеньку на побывку. Но дома в дело вмешиваются «женщины-завистницы» — сестры Настеньки; они переводят стрелки часов и увольнительная главной героини угрожает перерасти в самоволку. В самый последний момент, уже опаздывая, Настенька спохватывается-таки и возвращается с помощью волшебного колечка-мобиля на остров.

Картина на острове ужасная! Кажется, что мы присутствуем на Земле то ли в момент ее сотворения, то ли в процессе Армагеддона.

Люблю я и делаю любимую моею, мною самим, раскрывая ее и себя. Нашел я ее и узнал. Но во мне и она меня искала, нашла и сделала своим и собою. И не бывает, не может быть истинной любви без ответа, она всегда — любовь двоих.

Гигантское Чудовище, потерявшее надежду и чувствующее себя обманутым, лежит, обессиленное, на холме у взморья и умирает, а пересохшие губы шепчут: «Настенька, Настенька... Что ж ты так обманула меня, Настенька... Ненаглядная моя Настенька...» Аленький цветочек в ослабевших руках несчастного — уже не аленький, а серенький, с элементами тления. Вселенский потоп, крушение Вавилонской башни, жертвоприношение Авраама, сожжение Содома и Гоморры кажутся на фоне этой трагедии просто невинными шалостями «товарища сверху».