Алексей Вилков - Неврозы нашего времени
Туннель углублялся, не меняясь ни внешне, что было видно по однообразным кирпичным стенам и бесконечным кривым трубам, ни внутренне: едкий запах канализации по-прежнему заставлял нас морщиться и зажимать нос.
Подземному коридору не было конца, но я была уверена, что он выведет нас на поверхность или закончится очистным заводом. Чем дальше мы продвигались, тем быстрее у меня билось сердце. Я надеялась увидеть за очередным поворотом солнечный свет и вдохнуть свежий воздух.
Но вместо этого я наблюдала крыс, навозных жуков и непонятным образом попавших сюда гигантских мух. Это значит, что сообщение с поверхностью действительно существует! Идти и не сдаваться, надеяться на лучшее. Даже если нам суждено сгинуть здесь, превратившись в прах, я была счастлива, что умру вместе с любимым.
Мне определенно кажется, что в моей одуревшей голове образуются зрительные образы. Я вижу перед собой фигуру! Не может быть, чтобы кто-нибудь кроме нас бродил в этом бесконечном лабиринте. Но если это реальный человек, то он как-то сюда проник и обязательно покажет, как выбраться на свободу.
Похоже, Игорь тоже заметил незнакомца. У нас даже галлюцинации возникают одновременно! Теперь я отчетливо понимаю: мы идеальная пара – и точка.
– Ань, посмотри! У меня глюки? Вон там какой-то мужик, – подтвердил мои догадки суженый.
– Значит, и у меня крыша поехала, зайчик. Я вижу дядьку средних лет. Может, работник коммунального хозяйства? Эй, любезный! Вы видите нас? – закричала я.
– Я держу пушку наготове, мало ли что. Может, это доктор Лектер или скрывающийся от правосудия кровожадный маньяк, – Игорек направив оружие на незнакомца. – Руки вверх, фриц!
Опешивший человек в точности выполнил приказ, уронив ведро с каким-то инвентарем. Дрожащим голосом он затараторил:
– Чур меня, братцы! Оборзели, что ли?! Свои здесь… Свои! Петровича не узнали? Стажер не пришел, один тут разгребаю!
– Да это же менеджер по продажам с «восьмерки»! Станислав… Короче, Петрович! Ну ты, чувак, докатился! Ты как очутился тут? – изумился Игорь, опуская ружье. – Ань, познакомься! Мы иногда в баню вместе ходим. Ты что, теперь тут обосновался? Оригинал!
– Я здесь двадцать лет вкалываю, вот те крест! Я дипломированный сантехник. У меня и похвальная грамота имеется. На мне вся канализация держится! Вот видишь, трубу прорвало, а я заделал. Ни капли, ниппель на века! Без меня у вас в ванной не прозрачная водица, а порядочная параша пойдет, – обиженно сказал Петрович и подобрал ведро. – Вы с луны свалились? Здесь не номера для свиданий, а центральная канализация. Я тут царь, я идол! Меня ЖЭК уполномочил.
– А как нам выбраться? Выход где? – не выдержала я.
– Верной дорогой бредете, через полчаса будет и земля, и вода, и воздух, вашу мать! Признавайтесь, вы здесь не первый раз? Ведь как-то проникли, супостаты! – болтал представитель ЖЭКа. – Что, денег на комнатуху нет? Развели тут сексодром, понимаешь. Развратники! Мужик, ты бы ко мне обратился, я по дешевке свою уступлю. Кровать, матрас, рукомойник – все путем! Обменяемся телефонами? У тебя какой оператор? Слышь, дай сигаретку, а?
– Извини, мы не курим. Хотя сейчас я бы затянулся… А менеджером ты выглядел лучше. Зато гонор приобрел, отпад! Хочешь, ружье подарю? Будешь отстреливать крыс и пугать случайных бродяг. А номер твой у меня есть, не переживай, – засмеялся Игорь, вручая двустволку потрясенному Петровичу. – Бывай, клерк-сантехник, нам пора!
Они обменялись рукопожатиями, и мы оставили довольного Петровича. Оглянувшись, я запечатлела в памяти его недоумевающую рожу, смотрящую то на нас, то на подаренное ружье.
Действительно, спустя полчаса мы добрались до конца длинного туннеля. Вот он, забытый свет! Коридор заканчивался двухметровым отверстием, закрытым металлическими прутьями, за которыми – манящий чистый воздух и широта пространства. Крича от переполнявших нас эмоций и обнимаясь, мы подбежали к решетке. Расстояние между прутьями было достаточным, чтобы без труда пролезла сначала я, а потом и Игорь. Ура, мы выбрались из плена!
На поверхности пока темно, мир по-прежнему во власти ночи.
Я побежала, падая и снова поднимаясь, к манящему горизонту, уходящему в бесконечность. Ночь постепенно сдавала позиции, на безоблачном небе почти не осталось звезд. Холодный, но отчего-то поражающий новизной туман заполнял освобождающееся от покрова ночи земное пространство. Над горизонтом вот-вот покажется солнце.
Я поняла, что мы с любимым носимся как ошпаренные по влажному песку. Неужели это пляж? Присмотревшись, я как сумасшедшая завопила:
– Любимый, ты видишь?! Там впереди море! Мы на побережье! Зайчик мой, там настоящий океан! Ты слышишь?! Океан! Настоящий океан! Помчались?
– Точно! Давай кто быстрей! Это чудо! Ты не представляешь, как я хотел побывать на море!
Игорь ринулся первым, легко обогнав меня, но я не хотела так быстро сдаваться.
Шум прибрежных волн окончательно вскружил нам головы.
Мы добрались до воды, сорвали с себя грязную одежду и нагишом нырнули, смывая с себя все последствия подземных приключений.
Качаясь на волнах, наши тела освобождались от постоянного невыносимого страха, накопившихся проблем и надоевших комплексов.
Я полностью отдалась объятьям океана, впитывая каждой клеточкой живительную влагу. Вода очищала и умиротворяла нас, растворяя в своих целительных глубинах отпечатки позабытых снов…
Экзистенция
Нас окружают и на нас влияют вечные проблемы бытия.
С младенчества мы впитываем вопросы нашего бренного существования, отвечать на которые мучительно сложно: свобода, изоляция, ответственность, смерть. Противоречия сопровождают нас всю жизнь, оказывая постоянное влияние.
Страх смерти был выдвинут философами-экзистенциалистами и продолжен в работах выдающихся психотерапевтов гуманистического направления. Формула возникновения базового невроза менялась. Если ортодоксы психоанализа выдвигали схему «влечение – страх и тревога – симптом», то экзистенциалисты заменили первичный инстинкт: «осознание смерти – страх и тревога – симптом».
Феномен смерти неразрывно связан с нами, мы встречаемся с ним повсеместно, незримо или явно. Друзья и близкие уходят, мы видим катастрофы и преступления, но отрицаем влияние и существование смерти. Нам кажется, что с нами ничего не случится, мы всегда будем здоровы, полны сил и смерть обойдет нас стороной. Но, увы, рано или поздно смерть настигает всех, и надо быть к ней готовым, не отрицать конечность существования. Когда она наступит, нас уже не будет, а значит, страх смерти по своей сути иррационален. Это страх неведомого, поэтому он пугает вдвойне.
Все борются со смертью, каждый своими средствами. Вечные поиски формулы молодости, эликсира бессмертия или хотя бы живой воды – лейтмотив устного народного творчества. Мы стремимся найти бессмертие в потомках, легендах, творческих достижениях и памятных датах. У одного получается, у другого не очень, но все мы продолжаемся в нашей генетике.
Тема смерти табуированна и не дает окончательных ответов. Чем глубже погружаешься в нее, тем легче запутаться и уже не выбраться назад. Сейчас модно изучать загробный мир, называть себя «танатонавтами» и проводить рискованные эксперименты на грани двух миров. Мы хотим заглянуть в замочную скважину, но вопрос смерти по-прежнему не решен окончательно и требует отдельного изучения.
Свобода или зависимость — сильнейшее противоречие повседневности. Мы все попадаем в этот чужой и страшный мир одиночками. Мы не выбираем родителей, страну и время рождения и вынуждены довольствоваться данностью бытия, приспосабливаясь к ней. Но свобода страшит: она предполагает выбор и ответственность за себя самого. Хочется избежать ее, переложить на другого, избавиться от страха свободы. Но она скрыта внутри нас, а от внутреннего голоса убежать невозможно – можно лишь забыться до определенного момента, за которым наступает крах и внутренний апокалипсис с вырождением или перерождением.
Одиночество – неоспоримый фактор нашего бытия, мы проживаем жизнь сами по себе. Нас никому до конца не понять, и мы до конца не понимаем другого, продолжая пребывать в личностном вакууме. Мы рождаемся и умираем в одиночестве и в могиле пребываем тоже поодиночке. Одиночество заставляет искать спутников, растворяться в другом, забываться, влюбляться и привязываться. Но от внутреннего одиночества не сбежать, а растворяясь в других, можно легко потерять себя. Каждому из нас требуется личное пространство, иногда появляется острое желание остаться наедине с собой и прислушаться к внутреннему голосу. Можно иметь много друзей, крепкую семью, но по своей сути мы пребываем во внутреннем одиночестве, лишь скрашивая его и снимая степень напряжения в контакте с другими.
Ответственность предполагает осознание каждого своего шага, способность отвечать за свои поступки и делать выбор. Это тяжкое бремя, и многим из нас хочется снять его с себя, переложив ответственность на кого-то другого, или пребывать в безответственном состоянии.
