Игорь Переверзев - Странные люди
Я родился в 1984 году, в апреле, если быть точным – 10 числа. Шикарный месяц, надо сказать. Трава, поющие птички на ветках, пьянящий запах от распустившихся раньше времени деревьев, названия которых мы каждый год переспрашиваем, чтобы снова забыть их в аккурат на следующий год, ну, и прочие радости приличного человека. И вот прошло с тех пор чуть более 30 лет, и вы листаете очередную версию «Как жил и выжил один обычный человек: писатель поневоле или почему лучше стать кем-нибудь другим». Книга не то чтобы планировалась как рассказ обо мне и моих друзьях, просто так получилось.
В том же самом году, в котором появился на свет человек, 30 лет спустя украсивший (очень надеюсь на это) своими инициалами обложку этой книги и телефонные справочники моих новых друзей – что еще приятнее, и вот с тех пор началась вереница разных и не всегда обычных событий, местами даже мистических, а быть может, и пророческих в какой-то мере. В общем, кучу всего этого поначалу непонятного или похожего на то вещей, которые иногда от досады и безысходности мне иногда так сильно хотелось считать фатальными и даже хуже, плюс люди, которые были рядом, в итоге и сделали мою жизнь счастливой и даже прекрасной. «Как же промолчать об этом теперь», – подумал я…
…не так чтобы сильно заранее и безо всякой подготовки (это примерно за пару месяцев до моего рождения) покинул наш мир один хороший парень, оставив после себя кучу классных вещей, в числе которых рассказ про Люси Краун (работа под названием «Night Wok»). Очень милая и красивая книга, переведенная на русский язык с небольшими отклонениями в переводе (к этому трудно привыкнуть, но кажется, все переводы с английского выполнены именно в таком легком, творческом стиле), тем не менее, даже этот невеселый факт не помешал мне влюбиться в тексты этого великого мастера прозы, чтобы научится у него впоследствии и далее пойти своей дорогой. Все это я говорю об одном писателе, жившем тогда в Америке. Парня звали Ирвин Шоу. Писал он просто лучше не бывает, но возраст дал о себе знать… увы, подошел и ему срок, настало время умирать. Жаль, конечно, но, как говорят на похоронах или в аккурат перед ними, цитирую народных классиков: «Это жизнь…»
Как бы там ни было, отчаиваться особо я не стал, покуда именно в тот год мне-то повезло больше. Я напомню, что примерно за месяц-другой до кончины мистера Шоу мне было суждено появиться на свет и закричать… закричать первый раз в жизни, чтобы обнаружить себя спустя 31 год в кресле, пишущего все это и не отказать себе в удовольствии сказать сейчас Моей Маме, что я очень ее люблю и добавить, что бывал за все эти годы редким ослом. Но и с таким же успехом случались дни, когда я не находил ни одного шанса оправдать безразличие других людей, и это был настоящий кошмар. Сейчас я просто сообщу, пользуясь случаем и возможностями моей работы писателем, что она дорога мне, и что никогда я не желал ей ничего плохого…
Помниться, в оригинале эта глава получилась раз в 20 объемнее, что пошло этому тексту на пользу: многие строки стали куда веселее. Причина всему этому, или точнее сказать наоборот, стало мое увлечение и последующее практическое применение весьма перспективной науки, которую я проповедовал сразу после усвоения азов данной дисциплины. Причем, делал это с фантастическим по силе усердием. Как у моего отца, примерно. Он много чем занимался, работу, в основном, ненавидел и держался всегда до последнего. «Труд облагораживает человека!» – говорил он и в конечном итоге быть может, и сам уверовал в эту фразу, я точно не знаю. Мы с братишкой не могли возражать на все эти заявления в силу его постоянной привычки кидать в нас куски кирпича, досок и прочей фурнитуры (самые точные попадания случались в меня, разумеется).
Это странно, но почти всегда его слов мне было мало, казалось, будто он что-то не договаривает. Наверное, это потому, что я и тогда прекрасно знал, что постоянный и тяжкий труд делает его и вообще любого из нас просто злым и недовольным человеком. В общем, никогда не понимал людей, которые врут сами себе. Я не могу судить отца и никогда не стану теперь делать этого, у каждого на все чертова уйма причин и своя история. Главное, что он умел заставить себя поработать зачем-то, и тут уж грех его винить: черт его знает, как бы вел я и каждый из нас на его месте.
Позволю себе сказать еще немного о самых ярких случаях демонстрации отцовского участия в моей жизни. Так, несколько примеров. Это было в начале 90-х. Пока страна справлялась с результатами деятельности М. Горбачева, которого сами же идиоты (си-речь, электорат) и выбирали, а после похоже на самом деле искренне недоумевали и возмущались положением дел по телевизору и в центре Москвы. А я был ребенком и считал почти всех дураками в то время, особенно глядя в глаза толпам, которые стояли и что-то орали или делали, надеясь как обычно, что придет другой парень поумнее всех этих ослов, и все у них будет как надо.
В общем, пока шел весь этот сыр-бор, мы и наша семья оказались заняты более интересными вещами. Дело в том, что тот же Горбачев стал лауреатом 1990 (или 1991 года – точно не помню) в номинации «Премия мира», а мне еще тогда стало не совсем понятно, как за развал чего-либо (к примеру, страны) выдают такие щедрые призы. Насколько я был тогда осведомлен, за развал чего-либо отвечают военные и организаторы войн, ну, или просто ребята с большими деньгами. Но, в ту пору у меня не было времени рассуждать об этих вещах более глубоко. Причин было немного, но тот факт, что мне тогда было 7, и благая весть о том, что наш милый южный город вот-вот навестит мистер Дон Драйвер, и были основными сдерживающими факторами, чтобы просто здраво рассуждать!
Как видно из предыдущего предложения, более идиотских инициалов не сыскать на всем белом свете, хотя, учитывая место проведения тех памятных мероприятий – самое то. Хотя, удивляться в ту пору приходилось едва ли не каждый день и чуть ли не по каждому поводу. Тогда даже просто увидать живого американца, а тем паче – послушать его речь на английском, да и вообще, просто постоять рядом с такими – все это была настоящая удача и что-то поистине невероятное!
Дурацкое у того было имя, но потому оно и запомнилось. Этот красивый с виду мужик, на которого заглядывались в своем плутовском и фирменном стиле все женщины, сидящие в той огромной аудитории театра Драмы, которые были примерно возраста моей мамы (в то время она была красивая и смотрела на него наравне со своими сверстницами, да и похоже вообще со всеми и с каждой женщиной, которые наполняли зал до отказа). Они смотрели на него, а я на них. Я не представлял для них угрозы, и никому не приходило в голову подумать, что все их планы (на деле не все, конечно, но больше половины я уже понимал) мне хорошо известны. Но им невдомек, они глазели себе, делая вид посторонних зевак-наблюдательниц, валяя дурака перед собственными детьми, и что еще более удручающе – перед своими мужьями. Приемы конспирации за весь период наблюдения за женщинами в таких случаях на моей памяти особо не изменились. Тогда они делали вид, что их слепит прожектор вверху, или что-то вдруг попало им в глаз (независимо ни от чего у них это зовется всегда одинаково – соринка). Хитрюги редкие – что там говорить. Увы, но такова природа наших спутниц, чего уж тут…
В общем, все, что происходило последующие несколько месяцев, было заявлено как семинар на тему здоровья и правильного питания. И это было что-то! Большой зал театра Драмы, крутые афиши и куча американцев, великолепные цветные книжки с иллюстрациями, которые даже детскую Библию сделали для всех нас – детей тех лет – немного больше, чем красочное издание с понятным каждому текстом. А еще запомнились лица наших пап и мам, этих почти всегда или задумчивых, или просто усталых и удрученных женщин и мужчин, что обитают на территории России со времен распада СССР. Это было и круто, и памятно, и необычно, и вообще – выглядело все это как хорошее шоу. Этим же словом чуть позже стали называться все приличные мероприятия от детских утренников до юбилеев в ресторане с тамадой во главе, причем называли так в итоге любой праздник, не взирая, что не всегда это было шоу, а по нашей доброй традиции нам просто всем хотелось так считать.
Прибавьте эффект от посещений тех семинаров для детей и взрослых на фоне трансляций по ТВ всех этих бесконечных глупых репортажей с танками и сияющих потом наших крутых парней в главной роли, которые зачем-то наполовину повылазили из кабин, оглядывая непривычные места дислокации, бравируя при этом матом во весь голос и сверкая не совсем внятным торсом. Мне тогда не то чтобы осточертело смотреть на этих приехавших зачем-то на Красную Площадь не очень крутых и непонятно зачем парней, а больше тянуло поблевать и пойти погулять с ребятами во двор. Не знаю, почему даже, то ли стыдно, то ли я понимал даже в том юном возрасте, что все эти люди там собрались с единой целью – выставить себя и заодно всю страну идиотами на весь мир. Идиотом я себя никогда не считал, но власть включать и выключать телевизор в семь лет никому не дается, поэтому я быстро сваливал во двор и за власть особо никогда не боролся.
