Марина Москвина - Учись видеть. Уроки творческих взлетов
– После этого я начал строчить рассказы один страшнее другого, – он признавался. – Причем казалось, что, если я в рассказе не убью кого-нибудь, не задушу, не заставлю повеситься, успех не придет ко мне. И вместе с тем я долгое время мечтал построить подводную лодку, на которой можно безопасно плавать куда угодно.
– Так Вовка Грушин – это вы? (Речь о знаменитейшем рассказе Сотника «“Архимед” Вовки Грушина».)
– Да! – ответил Юрий Сотник. – Я предлагал школьному приятелю вместе осуществить этот мой проект, а он говорит: «Лучше рассказ об этом напиши». И я написал.
– И «Архимед» не был построен?
– Нет.
– Но ведь так продумано до мелочей! Одно описание перископа чего стоит! Как будто вы эту картину писали с натуры…
– Рассказ был передан консультанту, – с грустью отвечал Сотник. – И консультант написал мне, что это брехня. Не может мальчик за такой короткий срок построить подводную лодку.
Не знаю, что касается подводных лодок, я полный профан, но я всегда верила и продолжаю верить в «Архимеда» Вовки Грушина. Пусть даже ко мне придет главный в мире конструктор подводных лодок и начнет убеждать, что «Архимед» нельзя ни спустить, ни поднять, ни тем более там просидеть хоть одну минуту, после того как рассказ «“Архимед” Вовки Грушина» пятьдесят лет читают люди всей Земли! – в этой подводной лодке не только можно продержаться ровно столько, сколько в ней на дне озера просидел Вовка Грушин, но и – как он, собственно, планировал – из Москвы попасть через Беломорканал в Белое море, а уж оттуда прямой дорогой в океан!
А как Юрий Сотник сам изобрел диктофон, когда таких штук еще и в помине не было!
А какие про него легенды ходили! Говорили, что он бродил по Москве с диктофоном и наговаривал на диктофон свои рассказы. Бредет себе и что-то бормочет в микрофон. Его даже арестовывали за это дело, думали, что Юрий Сотник – шпион.
А он им отвечал:
– Кем я в своей жизни только не был! Фотографом и журналистом, таежником и мореплавателем, путешественником по северным рекам, кочегаром в бане и даже золотоискателем, а вот шпионом как-то не приходилось.
Я попросила у Юрия Сотника автограф на его книжку. Две вещи я сохранила до сих пор – своего родного плюшевого медведя и эту книгу Юрия Сотника «Невиданная птица». Там его фотография вполоборота, как будто он обернулся на чей-то зов – как будто кто-то из детства позвал его, и он обернулся.
– Знаете, кто это снимал? – спросил Юрий Вячеславович. – Ирина Сотник. Я сам научил ее фотографировать.
Я говорю:
– У вас так много рассказов о любви, наверное, вы часто очертя голову влюблялись?
– Я прожил с Ириной Сотник, – ответил он, – пятьдесят шесть с лишним лет. Вон она – в соседней комнате смотрит телевизор. Что вы от меня хотите услышать?
– А сонмище ваших рассказов о дружбе? – говорю я. – У вас, наверное, тысяча друзей. Кого вы можете назвать из самых близких?
– Андрюшка, – он сказал. – Тот самый друг Андрюшка.
– Один Андрюшка?
– Андрюшка, – он повторил.
– А что такое жизнь? – спросила я. – Зачем она дается человеку? Что все это за действо, как вам кажется сейчас?
– Вы знаете, я никогда не задавался подобными вопросами. И не люблю рассуждать на эти темы. Я просто дурак в этом отношении.
Я говорю:
– Юрий Вячеславович, вот интересно все-таки, жизнь человека с фантазией такой яркой, как у вас, более ли она счастливая, чем у других?
– Более хлопотливая, – ответил Сотник.
– А если бы снова все начать, вы бы согласились? – я спрашиваю, совсем как тысячи других журналистов, задававших этот нелепый вопрос знаменитым старикам. Юрию Никулину, например, на юбилее в цирке, тот ответил: «Я бы не согласился».
– Я бы согласился, – решительно ответил Юрий Сотник. – Стал бы опять писателем.
Эта радиопередача вышла в эфир. По времени она была больше, чем полагалось давать передачи без рекламы. Разъяренные рекламщики рвались в студию, требовали рекламную паузу, но выпускающий программу режиссер Виктор Быков не позволил прервать передачу о Сотнике и посреди его рассказа рекламировать разную ерунду.
– Вы пожалеете об этом! – пригрозили Вите.
Витя не открыл дверь студии.
Главное, Юрий Сотник эту передачу услышал. Всю целиком, от начала и до конца. Я говорила там о нашей всеобщей – взрослой и детской – любви и благодарности к этому человеку.
Вскоре он умер. Кажется, тоже во сне. Просто уснул, а утром не проснулся. 8 декабря 1997 года в Доме детской книги на Тверской была недолгая панихида.
Моя подружка, поэт Лена Григорьева, сказала:
– Я вспоминаю свой любимый рассказ Сотника «Как я был самостоятельным». В детстве я редко оставалась одна. Но детям свойственно одиночество. И он поддерживал детей даже в их возможном одиночестве. У него звонкая фамилия – Сотник. Как будто он стоял во главе какой-то сильной и доброй сотни таких вот защитников и покровителей детей.
Народу было немного, пожалуй, он изжил свои привязанности, никто не плакал. Но тепло шло от каждого. Сюда пришли те, кто его просто помнил еще, а давным-давно не видели все. Ирина Сотник, прямая и неподвижная, сидела у изголовья.
Стали одеваться ехать на Ваганьковское кладбище, приготовились выносить гроб, и тут приезжают телевизионщики. Они опоздали и предложили всем вернуться в исходное положение.
Яков Аким, возмущенный, грозно сказал:
– Пусть они уходят.
Но директор Дома детской книги Ольга Корф попросила:
– Ну ладно, ну пойдемте, встанем, пожалуйста, пускай люди увидят, что умер Юрий Сотник.
Мы все опять сняли пальто и встали около Юрия Вячеславовича.
– Нельзя ли повторить панихиду? – спросил деловито оператор.
– С такими журналистами хорошо еще не пришлось восстанавливать человека из пепла, как птицу Феникс, – печально пошутил кто-то.
Два молодых человека отправились когда-то в плавание по реке Нерли и в походе стали фотографировать друг друга – это Юрий Сотник и Яков Аким. Худые! Но полные сил, энергичные, они только начинают свой писательский путь, а пока наслаждаются жизнью, молодостью, летом…
Примерно в это время Яков Аким, прошедший войну, написал такие стихи:
Мне странно, что я еще жив,Хожу, просыпаюсь в постели,Что бомбы, и голод, и тифМеня одолеть не сумели.
Так странно, что вновь сужденоСтупить в эту тихую осень,Монетку в отверстие бросить,Деревья увидеть в окно.
А может, еще заглянуТуда, где сосулька сверкает,Где мальчик рисует веснуИ кисточку в лужу макает,
Где снег разомлевший лежитИ тянет поленницей влажной,Аукают гуси протяжно…Так странно, что я еще жив.
На черных чугунных санях повезли дядю Юру по белой дороге Ваганькова. Падал снег, все деревья стояли в снегу, даже вертикальные стволы, огромные ваганьковские деревья.
Когда опускали гроб, земля была еще не замерзшей, рыхлой, мягкой, действительно «пуховой». У самой кладбищенской ограды возле железной дороги оставили мы его, рядом с мамой, которой он, странствуя, слал с кораблей телеграммы: «Болен цингой, вышли 200, иду Иркутск…»
Что в сравнении с вечностью, где растворилась душа Юрия Сотника, моя передача о нем? Ничего! Но все-таки это правильно, что так получилось, что мы пили с ним на кухне чай, он рассказал мне напоследок свою жизнь, вспоминал детство. И что он услышал по радио, как мы его любим.
Зато всякий раз, когда я не успевала, такая боль и такая жалость: вот собиралась сделать большую передачу, а не успела – с актером Георгием Бурковым. Рина Зеленая согласилась мне дать большое интервью, а я тянула, «созревала»… Сестра поэта Марины Цветаевой – дивная Анастасия Цветаева, писательница, передавала нам с Лёней через знакомых свои поздние книжки, подписывала: «Семье Тишковых! Храни Вас Бог! Анастасия Цветаева, 97 лет»… «Семье Тишковых! Храни Вас Бог! А. Цветаева, 98…» Поэт Юрий Левитанский… Зиновий Гердт… Известнейший астроном, исследователь неопознанных летающих объектов Феликс Зигель – мне так давно хотелось с ним познакомиться. Но ведь не явишься к таким людям впопыхах, надо подготовить почву, самой подготовиться… А как-то однажды пришла на лекцию о неопознанных летающих объектах в Дом культуры «Меридиан», и ведущий сказал: «Прошу встать: мы прощаемся с нашим дорогим Феликсом Юрьевичем Зигелем…».
Эту главу я хочу закончить притчей – у кого есть уши, как говорится, да услышит: на телевидении была одна классная реклама. Это я вам говорю, ненавистник реклам. Одна! И звучала она так: «Позвоните своим родителям…»
Глава 17
Песня, от которой изменится вся ваша жизнь
Когда учатся на художника, скажем живописца, часто занимаются копированием знаменитых картин. Очень хорошее упражнение. Ты представляешь себе, что ты великий мастер – именно ты сейчас подаришь миру полотно, которое на протяжении многих и многих веков будет волновать людей. Ты играешь в его игру, его жизнь переплетается с твоей, начинают происходить мистические вещи…
