Эв Хазин - Откройте форточку! Как впустить новые возможности в свою жизнь. Книга-тренинг
Я уже совсем было собрался остановить его и предложить стакан воды, но вдруг понял, что он заикается. С заиками я встречался часто. Даже на тренингах. Но вот так… Наглядный пример превзошел все мои самые катастрофические фантазии. Я также прекрасно понимал, что такое начало четырехдневного тренинга с сотней новых участников – не самый выгодный рекламный ход.
Я спросил его, заикается ли он, и он в ответ растянул «Ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды-да». Предложив сесть, я пообещал вернуться к нему и даже попробовать что-то сделать с его заиканием, но не на этом этапе тренинга. К всеобщему облегчению, он сел.
Позже, уже под конец тренинга, я попросил его выйти на сцену. Первое – я заключил с ним контракт, что он будет отвечать на мои закрытые вопросы (предполагающие ответы «да» или «нет») кивком или качанием головы. Заручившись его обещанием, я быстро выяснил историю его болезни. Леон заговорил рано и к 5 годам свободно разговаривал. Однажды, когда папа вел его в садик, он выбежал на дорогу. Из-за поворота на большой скорости прямо на него вылетел грузовик. Папа заорал во всю глотку и резко дернул его за руку, спасая от перспективы быть размазанным по мостовой. Леон испугался и с тех пор заикается.
Я работал с ним медленно и долго. Я не специалист и о природе заикания практически ничего не знал, но подумал, что стоит рискнуть, хуже явно не будет.
После «разогрева» с помощью закрытых вопросов, на которые Леон утвердительно кивал или отрицательно мотал головой, я спросил, готов ли он на опасный эксперимент. Получив согласие, я спросил, будет ли он делать все, что я предложу. Он не сразу согласился, но после того, как я предложил ему сесть на место и не морочить нам всем голову, Леон собрался с духом.
Итак, контракт был «подписан». Я предложил ему заикаться так, как он никогда в жизни еще не заикался. Он начал возражать. Я снова апеллировал к контракту и сказал, что если он не готов, то я прошу его сесть. Я понимал, что в нем силен дух противоречия и это его завело. Он готов был делать все, что я попрошу, а мне только этого и было надо. Он начал давиться и через минуту стал бордовым. Многие из зала смотрели на него с жалостью, а в глазах некоторых я прочитал ненависть к себе. Но я знал, что делаю. Я кричал на него: «Ты слабо заикаешься, давай, заикайся сильнее! Заикайся так, как ты никогда в жизни не заикался, давись и задохнись!!!»
Вдруг Леон рассвирепел и заорал на меня: «Я не хочу заикаться! Да и кто ты такой, чтобы мне указывать!» Все это он выпалил не запнувшись – и вдруг смолк от изумления… Впервые со времени происшествия с грузовиком он говорил не заикаясь.
– Ты уверен, что не хочешь больше заикаться? – спросил я его.
– Уверен на 100 %, – спокойно и ровно заявил он.
– Тогда встань напротив группы и скажи им: «Я не хочу заикаться, я хочу говорить нормально!»
И он продекларировал это несколько раз без единой запинки.
Группа разразилась бурными аплодисментами. Леон ликовал.
Больше он не заикался.
* * *Сдерживание, сокрытие чувств и мыслей ведет к зацикливанию и, хоть это и логично, оправданно и объяснено, вытеснение по природе своей токсично для души и тела. Удерживать в себе грусть и злость – не более логично, чем удерживать радость. «Обижаться и негодовать – все равно что выпить яд в надежде, что он убьет твоих врагов» (Нельсон Мандела).
У приматов слеза есть средство промывки глазного яблока и не более того. Мы – единственный вид приматов, слезы которых являются также и выражением чувств. Люди, не умеющие плакать от грусти и горя, разучиваются плакать от радости и восторга, а ведь слезы – симптом выброса гормонов счастья в кровь. И не важно, какова их природа. Не позволяющие себе плакать не умеют и радоваться. Кстати, среди взрослых мужчин таковых большинство. В глубине души они несчастны. У женщин ситуация несколько лучше. Природе женщин свойственно делиться чувствами. Но в наше время женщины берут на себя все больше функций, которые когда-то выполняли только мужчины. Они становятся более закрытыми, чем были когда-то. Их постигает та же участь, что и мужчин, и они страдают депрессиями и часто переживают экзистенциальное одиночество.
Итак, первым шагом на пути к себе, к отношениям новым, другим, искренним и ни в какие рамки стереотипов не вписывающимся, является эмоциональная вентиляция. Что в переводе на понятный язык значит – переживание каждого момента жизни, и не в последнюю очередь – умение быть в контакте со своими сенсорными переживаниями, эмоциями, потребностями и желаниями. Без этого не будет движения дальше. Без этого не может быть аутентичных отношений ни с партнером по браку или бизнесу, ни с ребенком, ни с родителями, ни с самим собой.
Вторым шагом на пути к трансформации себя и своего восприятия реальности будет освоение искусства самовыражения. Ведь обычно факт самовыражения пахнет инфантилизмом, хоть и бывает крайне мил. Легко прощать маленьким детям любые их высказывания, даже если сказанное вам не по душе, даже если так говорить не принято. Малыши еще не отягощены культурными пластами ограничений и норм вежливости. Вот почему Шекспир запрещал выводить детей и животных на сцену. Гениальный сценарист и режиссер прекрасно знал, насколько очаровательны маленькие непобедимые конкуренты взрослых актеров. Непосредственность придает неоспоримый шарм. Мы же, взрослые, как правило, проявляем уже не непосредственность, а инфантилизм, а именно – безответственно выражаем свое отношение к людям и происходящему без фильтров и цензуры, как есть. За это мы жестоко расплачиваемся отношениями. Если мы будем продолжать в том же духе, нас выбросят за борт социума, мы будем лишены окружения, без которого жизнь теряет смысл.
С другой стороны, жить в масках, лгать и лицемерить – слишком дорогая цена за нашу непосредственность. Даже инфантильность дает возможность чувствовать, что ты хоть как-то себя выражаешь, а следовательно, живешь. Если перманентно укрываться за масками, выражающими псевдосостояния, псевдоотношения и псевдочувствования, жизнь превращается в псевдожизнь – в ад. Вот откуда такая популярность выражения «как бы» – буквально «не по-настоящему». И не только в русском языке, и не только в России. Так что же делать и как быть?
Следующий шаг – саморазоблачиться и предоставить место происходящему в данный момент. Осознание ведет к трансформации. Выражение чувств и мыслей – тоже. Чувства, переживания – это метаформа, идентичная самому опыту. При накладывании одного на другое происходит коллапс. Оба исчезают. Помещение двух явлений в одно место и один момент времени аннулирует оба феномена.
Выражать себя – искусство. А искусству можно обучаться всю жизнь. Если кто-то обнадежил себя наивной идеей, что постижение искусства общения происходит на раз-два-три, можно безошибочно предсказать экзистенциальное опустошение и скорое разочарование отношениями и жизнью и гарантировать затянувшийся кризис и долговременную депрессию. Отсюда – четвертый шаг – нужно учиться искусству общения.
Нам хочется вдохновить читателей на самое удивительное приключение под названием «аутентичная, наполненная беспредельно глубокими чувствами жизнь». Сам процесс обучения, тренировки, репетиции общения по-взрослому – процесс экстатический, всегда удивляющий, сопряженный с личностным развитием. Вы каждое мгновение будете заново открывать мир. Более того, посвятив свою жизнь этим темам, мы, авторы, обнаружили, каждый на собственном опыте, что этот путь обещает бесчисленные бонусы: здоровье тела, вдохновение души и омоложение духа. И это далеко не все. Нет конца возможным богатствам. Следуя этим путем, можно обрести миллион друзей, о чем мечтал великий Дейл Карнеги, и жить богатой жизнью на всех ее уровнях, в изобилии получая ее блага, делясь ими с каждым, кому повезет встретиться нам на пути.
Чувства имеют динамическую природу. Удерживание их в теле является результатом утверждения, что есть непозволительные чувства. С мыслями и желаниями – то же самое. Если вы удерживаете внутри себя выражение и проявление жизни, это вбрасывает вас в заколдованный круг. «Жить или не жить», «выражать или не выражать себя», «выражать чувства или нет» – вот в чем вопрос! Выражать – это жизнь. Не выражать – смерть. Поэтому весь вопрос сводится к старому шекспировскому вопросу «быть или не быть?». А чтобы мертвый проснулся и научился выражать чувства, ему нужно купить перца и насыпать себе на самое чувствительное место.
* * *Мне (М. Х.) перца не надо – я родился гиперактивным. Вместе с моим братом-двойняшкой Игорем мы были хуже атомной войны. Помню, в 1956 году мама повела нас к зубному врачу. Зимой в закрытом небольшом предбаннике набилась огромная очередь. Одна громоздкая мадам привела доченьку нашего возраста – свою копию. Только тетенька была кикиморой, а ее девочка – кикиморой-куколкой. Мамаша посадила ее на подоконник, движением указательного пальца приказав сидеть и не шевелиться. Когда куколка вздохнула, тетенька тихим сдавленным грозным голосом шепнула: «Цыц!» Вот девочка не двигается, даже не дышит, потому что мамочка так велела. Есть такая болезнь, страшная разновидность шизофрении – кататония, которая еще до недавнего времени считалась неизлечимой. Больные становятся утром в неудобную позу и простаивают так по 8–12 часов, не шевелясь. У куколки-девочки, наверняка была тяжелая разновидность кататонии. Пока она неподвижно сидела 3 часа, мы с Игорьком перевернули все горшки с цветами, оттоптали ожидающим все ноги, а одной даме пустили на чулках борозды, несколько раз легонько зацепив какой-то палкой, которую я нашел под стулом. Мать забальзамированной куколки враждебно смотрела на нас с братом и на глазах раздувалась от гнева. Она и так была корпулентной, а тут еще и лицо ее стало багровым, как маска из фильма ужасов.
