Нурали Латыпов - Инженерная эвристика
Авторитетные мнения о значимости творческой интуиции
Альберт Эйнштейн говорил о роли интуиции так: «Я верю в интуицию и вдохновение… Иногда я чувствую, что стою на правильном пути, но не могу объяснить свою уверенность. Когда в 1919 г. солнечное затмение подтвердило мою догадку [44] , я не был ничуть удивлен. Я был бы изумлен, если бы этого не случилось. Воображение важнее знания, ибо знание ограниченно, воображение же охватывает всё на свете, стимулирует прогресс и является источником эволюции. Строго говоря, воображение – это реальный фактор в научном исследовании».
Другой гений – Анри Пуанкаре – писал так: «В математике логика называется анализом, анализ же значит разделение, рассечение. Поэтому она не может иметь никакого другого орудия, кроме скальпеля и микроскопа. логика и интуиция играют каждая свою необходимую роль. Обе они неизбежны. Логика, которая одна может дать достоверность, есть орудие доказательства; интуиция же есть орудие изобретательства» (Пуанкаре, 1989). «Творчество, – утверждал учёный, – состоит как раз в том, чтобы не создавать бесполезных комбинаций, а строить такие, которые оказываются полезными; а их ничтожное меньшинство. Творить – это отличать, выбирать».
Интуицию чаще определяют как «способность постижения истины путем прямого её усмотрения, без обоснования с помощью доказательства». В познании мира интуитивное и логическое не исключают, а диалектически дополняют друг друга, помогая выбрать главное, существенное, особенное. Их синтез – это двигатель творческого мышления, в том числе и инженерно-технического.
«Извилины безусловно надо напрягать, но не случайно озарения наступают в моменты, когда казалось бы ты о проблеме не думаешь, расслабляешься. И само сознание расслабляется, а где-то там, внутри, дозревает и кристаллизуется мысль, и вот в такой-то момент и начинает действовать вулкан информации из подсознания. Известные натурфилософы современности, например, Ганс Селье, полагали, что озарение наступает в пограничном состоянии, “где-то” между сознательным и бессознательным. Именно Селье в книге “От мечты к открытию” заметил, что переходы от сна к бодрствованию и обратно, недомогание и выздоровление меняют работу мозга, переключают его. Извилины, безусловно, надо напрягать, но чтобы мысль закрутилась, чтобы она выкристаллизовалась, а это происходит в подсознании, необходимо дать расслабиться сознанию!» (Латыпов, 2009).
Инвентолог И.С. Иванов предлагает «Метод прерывистых решений», согласно которому к неподдающейся лобовой атаке задаче следует приступать вновь только через некий временной промежуток, от нескольких часов до нескольких дней, а то и месяцев: «За время перерыва ‘психика’ человека отдохнёт, его знания пополнятся, исчезнет и сгладится стереотип мышления и подходов к решению именно этой задачи и пр. Возможно, что к поиску решения может привести особенность мозга, связанная с подсознанием. Часто решения приходили само по себе без предварительного обдумывания проблемы. Складывалось впечатление, что мозг автономно решает задачу, о которой забывал человек…» (Иванов, 2010, С. 105) Медиативный метод предложен тем же автором по аналогии со спортом. Порядок и характер тренировок таков, чтобы привести атлета в оптимальную физическую форму. «У человека умственного труда существуют пики и провалы в интеллектуальной форме, как и у спортсмена. Жизнь человека подчиняется трём основным биоритмам: интеллектуальному, с циклом в 32 дня; эмоциональному – в 27 дней, “физическому” – в 23 дня. иногда пики всех биоритмов совпадают и человек испытывает высокий подъём, решая ранее недоступные задачи и выполняя ранее недоступные операции и действия…» (Там же, С. 107) Сущность метода состоит в том, чтобы обеспечить максимальный интеллектуальный выброс, чередуя этапы идейного голода и «мозговой активности», достигая за несколько циклов творческого экстремума.
Собственно главная мысль, которую бы мы хотели подчеркнуть и проиллюстрировать, состоит в том, что творческий прорыв, «озарение» это пограничный переход между одним сознательным и другим, через состояние бессознательное. Скачок! Результат предварительной «накачки», усиленной и осмысленной работы по решению задачи, с неожиданной, но предсказуемой по историческому опыту рождения открытий и изобретений, разрядкой, и осмыслением «озарённого» на новом уровне в новом качестве.
Лев Толстой считал, что «чем ярче вдохновение, тем больше должно быть кропотливой работы для его исполнения».
Возникает некий внешний фактор, который особым образом переворачивает сознание изобретателя, или ставит саму проблему другой стороной. Так, рабочие Альфреда Нобеля случайно заметили, что пролитый на землю или песок нитроглицерин безопасен. Выдающийся химик-органик Николай Николаевич Зинин был первым, кто познакомил юношу Нобеля с нитроглицерином на правах индивидуального преподавателя, и ученик обошёл учителя [45] , придумав сперва детонатор, после – капсюль, а затем догадавшись смешивать эту легко детонирующую взрывчатую жидкость с кизельгуром – рыхлой кремнистой осадочной горной породой из панцирей диатомовых водорослей. Альфред-Бернхард Нобель запатентовал динамит, когда ему было тридцать четыре года. Но понял бы он, каков подарок преподносит судьба, если бы не прошёл весь предыдущий путь? И стал бы он учредителем известной премии, не возьмись за возникшую идею, засучив рукава?
Равно и Фридрих Август Кекуле вряд ли бы увидел во сне змею, кусающую себя за хвост, и открыл бы циклическую формулу бензола, если бы не вся предыдущая мыслительная работа учёного, приведшая к этому озарению.
Луи Пастер считал, что «случай благоприятствует изобретению лишь тогда, когда ум уже подготовил почву для открытия терпеливым изучением и упорными попытками». Кстати, когда он сообщил коллегам, что болезни могут переноситься микробами, его жестоко высмеяли! Окружающим было весьма забавно видеть взрослого, удручённого тем, «что он подвержен нападению крошечных существ, которых и увидеть-то нельзя!»
Отец автомобиля Чарльз Эдгар Дюрейя давно и прекрасно понимал необходимость получения смеси воздуха с бензином. Его осенило, когда он увидел в руках жены пульверизатор, распыляющий духи. Только тогда при двигателе внутреннего сгорания появился карбюратор с инжектором.
Тот же Чарльз Макинтош «случайно» опрокинул бутылку с растворителем на стол, где лежал высохший, как камень, каучук. Нанеся клейкую массу на матерчатую основу, он получил первый в мире непромокаемый плащ.
Выдающийся отечественный инженер Владимир Григорьевич Шухов долгое время не мог найти техническое решение знаменитой башни, сочетающей в себе простоту, лёгкость и надёжность, пока не сел в раздумьях на перевёрнутую вверх дном плетёную корзину для бумаг.
Обратим внимание нашего читателя на противоречивое мнение гениального сербского инженера Николы Теслы (1856–1943) о методах работы его прежнего работодателя и ближайшего идейного конкурента, американца Томаса Эдисона (1847–1831):
«Если бы Эдисону понадобилось найти иголку в стоге сена, он не стал бы терять времени на то, чтобы определить наиболее вероятное место её нахождения. Он немедленно, с лихорадочным прилежанием пчелы, начал бы осматривать соломинку за соломинкой, пока не нашёл бы предмета своих поисков. Его методы крайне неэффективны: он может затратить огромное количество энергии и времени и не достигнуть ничего, если только ему не поможет счастливая случайность. Вначале я с печалью наблюдал за его деятельностью, понимая, что небольшие теоретические знания и вычисления сэкономили бы ему тридцать процентов труда. Но он питал неподдельное презрение к книжному образованию и математическим знаниям, доверяясь всецело своему чутью изобретателя и здравому смыслу американца» (Ивич, 1966, С. 234–238).
Эдисон не стыдился метода перебора вариантов, метода проб и ошибок: «Когда я желал что-нибудь изобрести, я начинал с изучения всего, что сделано за прошлое время. Собираю данные многих тысяч экспериментов, а затем делаю несколько тысяч новых», – писал он.
«Шесть тысяч опытов с нитью для электрических лампочек ещё далеки от рекорда терпения и упорства, поставленного Эдисоном. Изобретая щелочной аккумулятор, он произвёл пятьдесят тысяч экспериментов! Тесла шёл по другому пути: его изобретения были плодом большой научной, теоретической работы, к которой вовсе не обращался Эдисон» (Там же).
В защиту Эдисона вспомним, что перед тем как принять нового сотрудника в свою изобретательскую фирму, он сперва приглашал потенциального работника к себе домой – отобедать. Пригоден данный специалист или нет, Эдисон определял с помощью солонки. Как вы полагаете, в каких случаях Томас Альва Эдисон никогда не нанимал приглашённого и почему? Так вот, если человек брался за солонку раньше, чем пробовал на вкус предлагаемое блюдо, Эдисон никогда не предлагал ему работу. Великому изобретателю не нужны были работники, чей образ мыслей и действий зависел от повседневных привычек. Его интересовали люди, способные подвергать сомнению то, что другим казалось очевидным, – испытатели (Самсонова, Ефимов, 2003, С.12). Однако, как видим, и сам Тесла, признавал за соперником чутьё, то есть творческую интуицию, которая могла развиться с опытом, а могла и быть, как говорится «от бога».
