Ирина Семина - Эльфика. Сказки великого перехода. О Судьбе, Душе и Выборе
«На их совести гибель детей и стариков. Таких, как они, надо отдавать на растерзание диким псам!» Твои слова?
– Да, но…
– Нет-нет, все в порядке, никаких «но». Эти вон там, у шкафа. Открывать осторожно – псы были очень дикие и к тому же голодные. Продолжим: «Своими руками бы этого подонка задушила». Ну, пусть и не твоими руками, но исполнено. Под стол положили.
Тут Ангел Смерти на минутку оторвался от чтения – его сотоварищи как раз заносили целую груду небольших мешков, в руках по два-три помещались.
– Коллеги, детей вон туда.
– Ка… каких детей? – в ужасе выпучила глаза Лейкина.
– А разве не помните? Вот, зачитываю:
«Из-за этих уродов каждый день гибнут дети. Пусть то же самое случится с их собственными детьми, тогда они, возможно, что-то поймут».
– А…
– Выполнено, можете сами убедиться. Я вам даже помогу мешочек расстегнуть – посмотрите, убедитесь.
– Неееет!!!! – завопила Лейкина, отпрыгивая к стенке. – Это полный бред! Прекратите надо мной издеваться!
– Ну что вы, как можно! – искренне огорчился Ангел Смерти. – У нас и в мыслях не было вас как-то обижать. Напротив, все ваши пожелания исполнены, причем буквально. Мы думали, вы обрадуетесь.
– В-вы… вы что??? – Лейкина даже зажмурилась от возмущения. – Я вам что, людоед или маньяк какой-нибудь кровавый? Да для меня жизнь человеческая – абсолютная ценность! Я любое насилие по определению ненавижу! Да я, если что, за эту идею готова биться до последней капли крови… ой!
С ближайшего мешка гулко шлепнулась крупная тяжелая капля, и Лейкиной даже страшно было представить, что это такое.
– Вот именно – «ой»! – мрачно подтвердил Ангел. Вся его приветливость-услужливость куда-то улетучилась, теперь он выглядел суровым и печальным. – Вот они, твои «абсолютные ценности», штабелями сложены. Ты смотри, смотри, не закрывай глаза-то!
– Зачем вы все это ко мне притащили? – пролепетала Лейкина. – Я же никого не убивала!
– Зачитываю, – неумолимо поднял к глазам листок Ангел Смерти. – «Жаль, что мысль нематериальна, а то я бы быстро навела на земле порядок и вычистила всю шваль, которая грабит народ и развязывает войны». Вот, пожалуйста, теперь твоя мысль материальна, и вся, так сказать, «шваль» зачищена.
– Но я же не то имела в виду! – в изнеможении простонала Лейкина. – Я же образно говорила, просто чтобы выразить свое отношение…
– Так ты и выразила, – и Ангел широко повел рукой, указывая на зловещие мешки. – Ненавидишь насилие, говоришь? Верю. Вон сколько ненависти – складывать уже некуда. Весь твой внутренний мир, как вот эта комната, наполнен смердящими мешками с ненавистью.
– Мммм… – простонала Лейкина, в отчаянии озираясь по сторонам.
Кладбищенский запах становился невыносимым.
– А мысль, к сожалению, все-таки материальна, – продолжал Ангел. – Если ты транслируешь в мир ненависть (неважно, к чему или к кому!), как ты думаешь, куда она девается?
– Я не знаю…
– Она остается в мире. Ты ее выпустила – она уже существует. Носится в воздухе, отравляет атмосферу… соединяется с чужой ненавистью… Копится, создает напряжение, и рано или поздно провоцирует какой-нибудь конфликт. И если бы ты одна была такая активная… А ты не представляешь, сколько людей сейчас посылают в мир энергию ненависти, и у каждого своя правда и свои враги. Если бы ваши мысли действовали мгновенно, вся планета давно была бы ледяной пустыней. Под предлогом «борьбы за мир» вы уничтожаете друг друга своей ненавистью, и ты – в первой шеренге.
– Но не я же придумала войны… это же не я! Это происходит во всем мире, повсюду! Если кто-то решил развязать конфликт, я же не могу повлиять!
– Но на свои мысли-то ты повлиять можешь? – спросил Ангел. – Ты вот гневно клеймишь агрессоров, а сама такая же, как они. Ты точно так же жаждешь их крови, как и они твоей. Они хотят «почистить планету», и ты тоже. У вас мышление одинаковое. Чем же ты лучше?
Лейкина подавленно молчала. Хотелось бы, конечно, возразить, но эти мешки… Трудно что-то говорить, когда твои мысли становятся вещественными доказательствами.
– Помнишь, ты говорила, что черпаешь энергию в ненависти? Так ты еще и войнам энергию поставляешь, через свои весьма агрессивные комментарии! Говоришь, мира хочешь, а сама каждый день воюешь. Лучше бы носки вязала, что ли… Или цветы разводила… В общем, переключила бы свою энергию в мирное русло!
Ангел Смерти безнадежно махнул рукой и сел на пол, прислонившись к стене. Лицо его вдруг стало очень человеческим.
– Если бы ты знала, как я устал, – пожаловался он. – Почему никто не хочет понять, что «борьба за мир» – это нонсенс? Тут уж или борьба, или мир. А вы, люди, за мир готовы друг друга укокошить. И все ведь «из любви к человечеству»! Готовы заполнить все пространство этими жуткими мешками с ненавистью, похоронить все то, что не вписывается в вашу концепцию мира. А концепция, между прочим, у каждого своя, и в нее всегда кто-нибудь да не вписывается.
– Но мы же должны как-то стараться изменить мир к лучшему, – робко возразила Лейкина.
– Не таким способом, – покачал головой Ангел Смерти. – Если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.
– И что, мне теперь со всем этим жить? – спросила Лейкина, удрученно озирая заполнившие комнату мешки. – Или я должна теперь всех их похоронить? Всех, кому желала смерти?
Лейкина в полном смятении чувств уставилась на мешки. Такой груз ненависти казался ей совершенно неподъемным, и как со всем этим быть, она не представляла.
– Да ладно, не мучайся, – сказал Ангел. – На самом деле нет там никаких трупов. Просто мешки, набитые всякой бесполезной трухой. Для наглядности. Чтобы было понятно, каковы масштабы бедствия.
Ангел щелкнул пальцами, и мешки пропали – как и не бывало. Лейкина шумно выдохнула и бессильно сползла по стене.
– Господи, благодарю… Ой, как хорошо в доме-то стало… чисто, светло, просторно!
– Ясное дело, просторно! Любовь проистекает через душу свободно, а ненависть оседает тяжким грузом. Хочешь, чтобы «светло и просторно» – расставайся с этим всем, освобождай место для жизни.
– Хочу! Очень хочу! И что мне делать?
– Чистить мир, – посоветовал Ангел. – Только не большой мир, а для начала свой внутренний. Избавиться от этого «груза 200». От ненависти избавиться. Не желать зла ближнему. Я уж не говорю «возлюбить» – для начала хотя бы перестать желать зла. Энергию можно брать не только из ненависти, поверь мне. Из любви ее брать гораздо приятнее!
– Но разве можно любить тех, кто сеет зло?
– Можешь не любить. Но хоть сама-то зло не сей! Это же ты можешь?
– Это – могу, – подумав, сказала Лейкина. – Вы не беспокойтесь, я понятливая. Особенно когда вот так, наглядно. Мне вот этой похоронной конторы в душе не надо. Буду чистить.
– Я рад. Могу отправляться назад с легкой душой, – кивнул Ангел. – Пожалуйста, впредь следи за мыслями и не делай ничего такого, чтобы к тебе прилетал Ангел Смерти.
– Да, а можно вопрос? Не по теме, но мне хочется знать…
– Задавай.
– Мне странно… Вы ведь Ангел Смерти, а почему тогда агитируете за жизнь?
– Предпочитаю забирать людей планово, в срок, определенный свыше. Не надо его искусственно укорачивать. Слышите, люди? Я, Ангел Смерти, прошу: не надо мне помогать! Ни делом, ни мыслями…
И Ангел пропал, улетучился, как и не было. А Лейкина вздрогнула и очнулась.
Оказывается, задремала прямо у компьютера. Ффу-хх, что только не приснится, если в долго в соцсетях зависать! Глянула на экран – все как обычно, открыто окно Фейсбука на статье с выразительным названием «Не простим!».
Лейкина подумала и закрыла окно. А потом и вовсе выключила компьютер. Очень уж ей захотелось прямо немедленно уборку сделать. А то запах какой-то стоял странный, неприятный, едва уловимый такой…
И пошла Лейкина бороться за чистоту в своем родном, маленьком, отдельно взятом мире. Ведь если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.
Я очень боюсь за будущее. Санкции против нашей страны введены по надуманным причинам, но экономику-то они подрывают реально! Почему в мировом сообществе мы вечно в роли Иванушки-дурачка?
Закадычные враги
В некотором царстве, в некотором государстве, в одной деревушке, в старой избушке жил-был мужичок по прозванью Дурачок.
Имя-то у него было хорошее – Иван, а Дурачком его прозвали, потому что с детства добрым был, всех любил, все прощал, обидели – смолчал, зла не держал, богатства не стяжал – в общем, почти что юродивый! Соседи над ним посмеивались, но беззлобно, берегли дурака.
Но однажды появился у Ивана самый настоящий враг и недоброжелатель. Звали его Петр, что значит «камень». Вроде бы и неплохой мужик был, а вот Ивана возненавидел всеми фибрами души. Очень уж у него злобные фибры были, при виде Ивана начинали жадно трепетать и хищно чмокать. А Петра они побуждали делать Ивану всякие пакости и гадости. Например, подойти к забору вплотную и плюнуть во двор. Да с такой ядовитостью, что под забором у Ивана мигом всходили и пышно разрастались чертополох и крапива. А Иван их еще и поливать придумал. Бродит с леечкой, улыбается… ну не дурак ли? Да еще и каждый раз Петра благодарил, как будто Петр его не плевками, а улыбками одаривал.
