Жак Пикар - Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой
Предварительные результаты позволяют сделать два существенных вывода: во-первых, за тридцать дней экипаж перенес различные микробиологические «атаки»; во-вторых, единая среда за тридцать дней не смогла полностью унифицировать флору на шести членах экипажа, у каждого из них сохранились свои микробиологические характеристики.
Среда. Пятнадцать участков помещения подвергались регулярному контролю: пол носовой полусферы, пол камбуза, обе стенки носовой полусферы, важнейшие столы и так далее.
Перед стартом внутри мезоскафа были произведены тщательная уборка и частичная дезинфекция. Во время плавания ежедневно дезинфицировались столы и, конечно же, раковина на камбузе. Кроме того, на седьмой, четырнадцатый и двадцать первый день экспедиции все жилые отсеки подвергались тщательной уборке и дезинфекции.
Столы и гладкие поверхности поддерживались в удовлетворительном состоянии. Пробы показывают, что на старте приходилось на квадратный дюйм примерно по 10 колоний; за первые пятнадцать дней эта цифра заметно понизилась, потом стала медленно расти и в последние дни совсем стабилизировалась на уровне 10.
Гораздо сильнее вариация для внутренних стен мезоскафа. Ноль на старте, 20 колоний на квадратный дюйм на пятый день, 7–8 — на восьмой день, 70 — на одиннадцатый день, 10–12 — на четырнадцатый, опять 70 — на семнадцатый день. На двадцать первый — практически ничего, и снова прирост на двадцать седьмой день.
Естественно, больше всего колоний на единицу площади развивалось на полу. На старте —12 колоний на квадратный дюйм, на семнадцатый день —170, затем некоторое уменьшение и опять прирост — до 200 колоний на квадратный дюйм на двадцать четвертый день. Под конец экспедиции средняя цифра снова понизилась: около 110 колоний на двадцать седьмой день.
В данном случае речь шла преимущественно о грамположительных бактериях, но число грамотрицательных тоже возросло. Особо следует упомянуть Aero-bacters, Proteus и Pseudomonas.
Было определено двенадцать видов, «культивировано» 250 колоний.
Здесь тоже можно сделать два существенных вывода. Во-первых, по ходу экспедиции микрофлора среды и микрофлора на людях становились все более схожими. Во-вторых, систематические уборки снижали бактериологический уровень, но вскоре после дезинфекции он опять возрастал.
Питьевая вода. О положении с питьевой водой уже говорилось в тексте. Холодная вода, подвергнутая дезинфекции, с пятого дня превратилась в питательный бульон для двенадцати видов бактерий, в том числе для грозной Pseudomonas и даже для некоторых колиморфных бацилл.[86] В принципе холодная вода была обработана так же, как в построенном «Грамменом» лунном модуле, но материал и системы на модуле не те, что на «Бене Франклине». Далее, мы не поддерживали содержание йода в воде на уровне 7,5 миллионных, так что эта цифра довольно быстро упала до нуля; тем не менее вода сохраняла неприятный привкус.
Очевидно, для новой продолжительной экспедиции нужно заново рассмотреть проблему воды. Похоже, наилучший результат дает стерилизация подогревом. Хлорирование или йодирование, делающее воду совсем асептической, придает ей неприятный вкус. А когда большую часть пищи приходится «восстанавливать» водой, вопрос ее вкуса приобретает особенно большое значение.
Перед стартом, во время дрейфа и после экспедиции, смотря по обстоятельствам, на борту проводились и другие биологические тесты. Предметом пристального наблюдения были одежда и пища; были приняты особые меры для изоляции постельного и прочего белья — его помещали в герметичные пластиковые мешки с дезинфицирующими веществами.
В целом результат профилактики можно признать удовлетворительным, поскольку на борту не отмечено никаких серьезных болезней. Почти все переболели насморком, но он продлился всего сорок восемь часов.
Вместе с тем получено достаточно данных о поведении бактерий в мезоскафе, чтобы понять, что новой экспедиции такого рода должно предшествовать дополнительное тщательное исследование со строжайшими мерами предосторожности. Особенно если экспедиция будет рассчитана на более долгий срок.
Послесловие
В глубины гидрокосмоса
Автор этих книг швейцарец Жак Пикар поставил перед собой цели, казавшиеся недостижимыми: проникнуть в глубочайшую 11-километровую впадину Мирового океана и увидеть своими глазами ее дно; совершить длительное подводное путешествие в струе гигантского потока атлантических вод Гольфстрима, издревле переносящего тепло от знойного побережья Карибского моря к берегам северо-западной Европы. И он имел счастье достичь этих целей, преодолев горы технических и организационных трудностей.
Рассказ об истории этих достижений надо начинать с 1884 года, когда в семье профессора химии Базельского университета Жюля Пикара родились близнецы Огюст и Жан. Они окончили Цюрихское высшее политехническое училище, и Жан пошел по стопам отца — увлекся химией, а Огюст, получив диплом инженера-механика, занялся исследовательской работой в области физики, сначала был ассистентом и профессором в своем Политехническом училище, а с 1920 по 1954 год — профессором кафедры прикладной физики Брюссельского университета.
Огюст Пикар выполнил ряд очень интересных работ в области геофизики и геохимии, и в том числе исследование «актиноурана» (1971), то есть урана-235, оказавшегося впоследствии важнейшим природным ядерным горючим. Но главным вкладом Огюста Пикара в историю науки и техники стали стратостат и батискаф, открывшие людям пути в неизведанное.
Стремление к неизведанному всегда было и, видимо, всегда будет одной из особенностей человеческого мышления, одной из психологических основ способности человечества к безостановочному и неограниченному прогрессу. Нужды человеческого общества порождают в людях стремление к неизведанному и выдвигают из их рядов первооткрывателей и первопроходцев, которые и становятся подлинными героями истории человечества.
Когда в 1930–1934 годах американцы — биолог Уильям Биб и инженер Отис Бартон осуществили ряд героических глубоководных погружений в Атлантический океан в тяжелом аппарате на тросе и достигли рекордной глубины 923 метров, Огюсту Пикару стало ясно, что погружение людей в таком аппарате крайне опасно из-за возможности обрыва троса, а потому и бесперспективна сама идея его сколько-нибудь широкого использования. Привлекаемый загадочными океанскими глубинами, в 1938–1939 годах он разработал конструкцию батискафа — свободного автономного глубоководного аппарата легче воды, во многом аналогичного стратостату.
Начавшееся в 1940 году изготовление батискафа ФНРС-2 было прервано второй мировой войной, когда семья Пикара временно вернулась из Бельгии в Швейцарию, и завершилось лишь в 1948 году. Испытания этого батискафа, проведенные у островов Зеленого Мыса в содружестве с французским военно-морским ведомством, которое предоставило судно под командованием ныне знаменитого Жака-Ива Кусто, окончились неудачей. Переоборудуя батискаф в Тулоне, Пикары столкнулись с трудностями бюрократического характера. Но это не остановило семью, которая к тому времени передала организационные функции сыну Огюста, молодому экономисту Жаку Пикару, родившемуся в 1922 году. Отслужив в 1944–1945 годах добровольцем во французской армии, он теперь уже был ассистентом Женевского университета, где занимался анализом экономики Свободной территории Триест.
В 1953 году Жаку Пикару удалось завершить постройку нового батискафа «Триест», в котором шестидесятидевятилетний Огюст и Жак опустились около Неаполя на глубину 1080, а затем и 3150 метров. В этом же году французы Жорж Уо и Пьер Вильм достроили батискаф ФНРС-3 и достигли в нем около Тулона глубины 2100 метров, а на следующий год в Атлантике — 4050 метров. Огюсту Пикару довелось дожить и до окончательного триумфа своих идей — рекордного погружения Жака Пикара и Дона Уолша в батискафе на максимальную глубину в Мировом океане в 1960 году. Огюст Пикар скончался в 1962 году, оставив сыну разработанную им в последние годы идею мезоскафа. Гроб с телом Огюста Пикара был накрыт швейцарским флагом, побывавшим в созданном им батискафе на дне Марианского желоба.
Сейчас многие сотни искусственных спутников бороздят околоземное космическое пространство. Электрические глаза датчиков «рассматривают» не только космос, но и породившую их Землю — фотографируют облака, ищут тайфуны, проводят геодезические измерения, определяют местоположение каждого судна в океане, берут на учет каждый холм, каждый ручей, каждую тропинку.
Однако дно океана — две трети поверхности планеты — они не «просматривают». Оно скрыто от нас пеленой гидрокосмоса, многокилометровой толщей морской воды. Солнечный свет едва проникает в глубь океана на сотни метров, а глубже царит вечный мрак, и хищные глубоководные рыбы приманивают жертв фонариками своих люминесцирующих органов.
