Элизабет Эбботт - История целибата
Брахмачарья основана на традиционных положениях, включая содержащиеся в медицинских трудах, где люди, успешно придерживающиеся брахмачарьи, представлены как добродетельные мужчины, обладающие исключительно крепким телесным здоровьем, достигнутым очищением тел, которое, как это ни удивительно, происходит через подавление их плотских желаний, аскетическим образом жизни, физическими упражнениями и соблюдением целибата. Возникающая в результате этого общая физическая форма во многом складывается благодаря сперме человека, соблюдающего брахмачарью, сущности жизни, больше не расточаемой впустую, а сохраняемой в качестве внутреннего ресурса. Ганди сожалел, что как сексуально активный муж, а потом придерживавшийся брахмачарьи человек, страдал от непроизвольных ночных семяизвержений и зря потратил так много спермы, что считал себя «не полностью соблюдающим брахмачарью <так>… Этот мой недостаток известен миру»[554].
«Цель брахмачарьи, – делает вывод американский антрополог Джозеф С. Алтер, – заключается в сборе достаточного запаса живительной спермы, чтобы тело – в глобальном, психосоматическом смысле – излучало ауру жизнеспособности и силы»[555]. С другой стороны, мужчины без стыда и совести морально слабы, они неспособны руководить другими. С точки зрения Ганди,
целомудрие представляет собой одно из величайших качеств, без которого человек не может обрести стойкости в своих убеждениях. Лишенный целомудрия мужчина теряет жизненные силы, делается вялым и трусливым. Тот, чей разум раздирают животные страсти, не способен ни на какое мало-мальски существенное усилие[556].
Однако осознание роли спермы – это лишь часть пути брахмачарьи к познанию истины. Шаги, совершаемые на этом пути, просто изложить, но проделать его невероятно трудно. Указания Ганди на то, как его нужно совершать, включают четыре условия. Во-первых, осознание необходимости брахмачарьи. Во-вторых, постепенное установление контроля над всеми чувствами, достигаемого, прежде всего, через голодание и тщательно продуманную диету, которая ни при каких обстоятельствах не должна включать мясо животных. В-третьих, общение только с непорочными людьми – как в жизни, так и в литературе. И последнее условие – молитва.
Поскольку основное внимание брахмачарьи сосредоточено на духовном просвещении, соблюдения лишь телесного целибата недостаточно. Тот, кто истинно стремится к достижению брахмачарьи, никогда даже потехи ради не допустит эротических мыслей. Хоть это вовсе не означает, что такого рода фантазии не могут закрадываться к нему в голову. Вся штука здесь заключается в том, чтобы отказаться на них сосредоточиваться. «Если мы не пойдем на поводу у разума в его порочных блужданиях, – писал Ганди, – в итоге победа будет за нами». Именно в этом смысле следует рассматривать его сомнительные эксперименты с брахмачарьей.
Женщины Ганди
«Соблюдение целибата… как хождение по острию меча, и каждый миг я вижу необходимость хранить бдительность», – признавался боровшийся с искушениями Ганди[557]. Самый знаменитый и яркий поборник целибата не был склонен к его соблюдению. И в юности, и даже состарившись, он мучился от переизбытка сексуальности.
Ганди был избалованным, любимым младшим сыном провинциального премьер-министра. В тринадцать лет его женили на Кастурбай Маканджи, ей тоже было тринадцать лет. Тогда он считал ее просто «странной девочкой, с которой можно было играть»[558]. Спустя два года, подготовленный женой брата, он вступил с ней в половые отношения и, несмотря на очевидную «несклонность» Кастурбай, давал себе с ней выход своей подростковой похотливости. Позже, вспоминая об этом с глубоким раскаянием, Ганди откровенно признавался в том, что половое влечение тогда просто сводило его с ума.
Три года спустя после заключения брака сына отец Ганди смертельно заболел. Молодой Махатма много времени проводил у его постели, массируя больные ноги отца, и как-то раз дядя предложил ему сделать перерыв. Ганди с радостью согласился, пошел к своей беременной жене и занялся с ней любовью. В разгар этого занятия в дверь постучал слуга и сказал, что его отец только что скончался.
Этот случай навсегда оставил шрам в сердце Ганди, который винил свою неуемную похоть за то, что из-за нее он не оказал последних услуг умиравшему родителю. Чувство вины еще больше усилилось, когда несколько месяцев спустя Кастурбай родила мертвого ребенка. Ганди был совершенно подавлен. «А на какой другой исход я мог рассчитывать?» – сетовал он, убежденный в том, что смерть ребенка была связана с его греховной похотливостью[559].
Два года спустя Ганди один уехал на три года в Англию, предварительно пообещав любимой матери, что будет избегать вина, женщин и употребления мяса в пищу. По крайней мере один раз он подвергся серьезному искушению со стороны любительницы повеселиться, у которой снимал квартиру, но ему удалось его избежать без потерь. В тот период он стремился к достижению духовной мудрости, черпая ее из разных источников, включая христианских священников, что прекрасно передано вот этим стихом из «Бхагавадгиты»:
Если кто-тоРазмышляет над предметом чувств, возникаетВлечение; из влечения появляется желание.Желание разжигает неземную страсть, страсть питаетНеистовство; потом память все предает,Дает пропасть благородной цели и иссушает разум,И тогда цели, разуму и человеку, всему вместе приходит конец[560].
Вернувшись в Индию, Ганди продолжал хранить целомудрие. Необъяснимая ревность к жене так его раздражала, что он отослал ее на год к родителям. Кроме того, он проводил много времени с духовным гуру, чьи взгляды на целибат оказали большое влияние на его впечатлительного ученика. Тем не менее Ганди возобновил супружеские отношения, пока не отправился в очередное путешествие, на этот раз в Южную Африку. Он просил Кастурбай не следовать за ним сразу же, поскольку часть выплачиваемой ему там зарплаты, отсылаемая домой, обеспечивала бы ей прекрасную жизнь в Индии. Однако истинная причина его просьбы состояла в том, что он очень хотел вести целомудренный образ жизни, а жена его этому ненамеренно препятствовала, разжигая в нем сексуальную страсть.
Кастурбай, в свою очередь, не хотела жить в разлуке и приехала к мужу в Южную Африку, где он основал ашрам – общину, в основе существования которой были заложены брахмачарья, ахимса – ненасилие, сатия – правдивость. За первым, данным Ганди в 1901 г., еще неуверенным обетом воздержания в 1906 г. последовала окончательная клятва пожизненного соблюдения целибата – брахмачарьи. В таком его решении нашли отражение полные чувства вины воспоминания о собственной похотливости в связи со смертью отца и новорожденного ребенка, укоренившиеся культурные традиции почитания целибата, знакомство с положениями христианского аскетизма и другие влияния, включая метаморфозы, описанные Львом Толстым в «Крейцеровой сонате».
Ганди был прекрасно осведомлен обо всех порочных наслаждениях Толстого, его загулах и любовницах, зависимости от спиртного и табака. Когда великий писатель отрекся от всего этого, чтобы жить аскетической, набожной жизнью, Ганди был одним из его самых благожелательных сторонников. А когда Толстой не смог больше вести такой образ жизни, Ганди отказался его за это осуждать. Вместо этого он напомнил критикам Толстого, что лишь сам мужчина знал, с каким ожесточением он сражался за собственную духовную чистоту или сколько раз он одерживал победу над искушениями. (По иронии судьбы, «Крейцерова соната» была брачным манифестом Толстого только теоретически. К сожалению, сам он не мог придерживаться целибата, который проповедовал. Новая беременность его жены стала «настоящим послесловием к “Крейцеровой сонате”», язвительно писала она[561]. Однако Ганди понимал Толстого, которого до восьмидесяти двух лет терзала похоть.)
Брахмачарья, к сожалению отсутствовавшая в браке Толстого, чрезвычайно положительно сказалась на браке супругов Ганди. Кастурбай была согласна ее соблюдать, и Махатма перестал винить ее за то, что она выступала против его решения соблюдать целибат. «Я не мог покорить сердце моей жены, – писал до этого властный и деспотичный муж, – пока не решил относиться к ней по-другому, чем делал это раньше, и потому я восстановил все ее права, лишив себя всех так называемых прав в качестве ее мужа»[562].
В основе брахмачарьи Ганди лежал индийский ее вариант с некоторыми изменениями, внесенными христианством и его собственными взглядами. Он стремился быть «евнухом Господа», используя христианскую метафору. Кроме того, он связывал целибат с постом или особой пищей – наваждением всей его жизни. «Из собственного опыта я знаю, что соблюдение целибата становится сравнительно легким, если человек обретает возможность контролировать свои желания»[563].
