Ирина Галинская - Культурология: Дайджест №2 / 2010

Специфической чертой истории циркового искусства в России является и тот факт, что цирковое искусство формировалось под благословением русской православной церкви. Вспомним один факт из истории. В 1887 г. в Нижнем Новгороде (знаменитая Нижегородская ярмарка поражала торговым размахом) открылся цирк. «Открытию предшествовал пышный традиционный молебен. Арена цирка была застлана ковром, на нем были поставлены столы… Духовенство приехало на молебен с иконой, которая была поставлена посредине манежа. Всё помещение цирка окропили «святой водой» (5, с. 206).

Характеризуя человеческие истоки русского цирка, не правильно было бы думать, что его актеры были все из бедноты. Высокое мастерство русского цирка держат также люди довольно именитого происхождения. Например, знаменитая династия основоположников русского цирка – Дуровы. Владимир и Анатолий пренебрегли дворянскими привилегиями, офицерскими мундирами, предпочтя им клоунское одеяние и шутовской колпак. А. Дуров говорил, что он – король шутов, а не шут для королей. Именитое родство имела и знаменитая дрессировщица львов И.Н. Бугримова. Ее дед по материнской линии Иосиф Иосифович Федорович в дни обороны Севастополя 1854–1855 гг. был офицером флота, командовал вторым бастионом на Малаховом кургане. Впоследствии он стал адмиралом, был знаком с Айвазовским, который подарил ему две картины – «Шторм» и «Штиль».

Философский фокус циркового искусства как вывод из рассуждений. Как уже говорилось, клоуны стремятся фокусировать художественную и жизненно-смысловую сущность циркового искусства. Философскую трактовку циркового искусства мы находим у Леонида Енгибарова: «На гибких ветвях человеческой жизни зеленые узорчатые листья. Листья добра (их много). Листья любви (их еще больше). Листья страха (их мало и растут они обычно где-то внизу). Листья верности. Эти, может быть, не самые красивые, но наверняка – самые необходимые» (1, с. 91–99). У Енгибарова часто противоборствовали такие философские категории: добро, зло, любовь, самопожертвование, отвага. Эта философская концепция человека, которая была продемонстрирована в художественной позиции Л. Енгибарова, характерна для артистического воплощения цирковыми артистами в великом множестве вариантов. Она согласовывается с концепцией французского философа Б. Паскаля: «Человек – гибкий тростник».

1. Бабушкин Л. Цирк в объективе. – М., 1988. – С. 91–99.

2. Денисова Е. Доброта спасет мир // Крестьянка. – М., 2006. – № 9. – С. 10–15.

3. Дуров А. В жизни и на арене. – М., 1984. – С. 120–131.

4. Немчинский М. Цирк в зеркале сцены. – М., 1983. – С. 8–9.

5. Славский Р.Е. Братья Никитины. – М., 1987. – 272 с.

6. Цирк! Цирк! Цирк! – М., 1989. – С. 7–9.

7. Энциклопедический словарь / Изд. Брокгауза Ф.А., Ефрона И.А. – СПб., 1903. – Т. 38. – С. 223–226.

ИДЕОЛОГИЯ В СИСТЕМЕ КУЛЬТУРЫ 6

В монографии исследуется взаимосвязь идеологии и культуры, обосновывается их противоречивое единство и взаимодетерминированность. Предлагается трактовка феномена идеологии, рассматривается ее структура. Прослеживается соотношение между типами культуры, их базовыми ценностями и типами идеологии, а также специфика новых идеологических систем, возникающих в условиях информационного общества.

Во Введении автор ссылается на тезис Н.А. Бердяева, сформулированный им в книге «Философия неравенства». Суть этого тезиса сводится к тому, что «высший смысл существования человечества как рода заключается не в создании эффективно действующей экономики, способной в максимальной степени удовлетворять все возрастающие материальные потребности индивидов, не в совершенствовании деятельности политических институтов, а в создании культуры» (с. 3). Культура аккумулирует в себе все самое лучшее, что было выработано тем или иным народом на протяжении многих столетий, обеспечивая связь времени и поколений. Именно благодаря культуре происходит «обретение человеком самого себя как подлинного субъекта истории» (там же).

Автор подчеркивает, что актуальность темы исследования определяется той ролью, которую играет в жизни общества взаимодействие идеологии и системы культуры. Система их взаимоотношений является значительно более сложной, чем это нередко представляется теоретикам и практикам культурной сферы. Одной из важнейших задач социальной философии и культурологии автор считает «раскрытие неоднозначных связей между культурой и идеологией, обоснование несостоятельности тезиса об исключительно разрушающем воздействии идеологии на процесс творчества» (с. 5).

Монография состоит из четырех глав. В главе 1 «Культура как система» рассматриваются следующие сюжеты: 1) структура культуры; 2) функции культуры; 3) идеология как неотъемлемый элемент системы культуры. Понимание культуры как сложного образования, включающего в себя совокупность взаимосвязанных элементов, появилось на довольно высокой ступени развития культурфилософской мысли. Идею о сложном строении культуры первым сформулировал И.Г. Гердер, когда выделил «культуру ученых» и «культуру народа» в качестве частей определенного культурного мира. Следующий шаг на пути решения проблемы структурирования культуры сделал И. Кант, писавший о «культуре умения» и «культуре воспитания». В дальнейшем проблема структуры культуры ставилась Г.В.Ф. Гегелем, который выделял «высокую» и «низкую», «теоретическую» и «практическую», «интеллектуальную» и «моральную», «нравственную» и «умственную», а также «культуру высказываний». Автор подчеркивает, что идея о культуре как сложном образовании, высказанная основоположниками немецкого классического идеализма, не была подхвачена их восприемниками, неокантианцами и неогегельянцами и другими философскими течениями. Исключение составили позитивизм, культурная антропология и классический марксизм, где эта проблематика начала разрабатываться с момента возникновения данных направлений. В частности, Г. Спенсер, наиболее крупный представитель позитивизма, исследовавший проблему структуры культуры, предложил рассматривать культуру (и общество) как организм, имеющий три системы органов: поддерживающую, распределительную и регулятивную. Представители культурной антропологии, и прежде всего Э.Б. Тайлор, считали, что культура той или иной социальной системы слагается в целом из знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества. Лесли Уайт, рассматривая культуру, выделял в ней три подсистемы: технологическую, социальную и идеологическую. Ряд западных авторов поставили цель создать универсальную модель культуры. В частности, Д.П. Мёрдок классифицировал огромное количество сведений по 600 различным культурам и пришел к выводу, что универсальная модель должна включать в себя 47 всеобщих черт, которые, по его мнению, с полным основанием могут быть названы элементами системы культуры. Д. Аберле, А. Коэн, А. Дэвис выделили в структуре культуры девять позиций, каждая из которых является не просто отдельным культурным элементом, но вектором системы. «По их мнению, универсальная модель включает в себя способы адаптации этноса к природе и воспроизводства населения; типы разделения социальных ролей и их распределение; коммуникацию; общепринятые познавательные ориентации; общепринятый ряд целей; нормативное регулирование, регулирование эмоциональной сферы; социализацию; контроль за девиантными формами поведения» (с. 22). По-иному проблема структуры культуры решается в трудах классиков марксизма и тех, кто работает в рамках марксистской парадигмы. С их точки зрения основными элементами культуры являются материальная культура и духовная культура. «Неразрывная связь материальной и духовной культуры, с точки зрения классиков марксизма, проявляется в том, что они взаимодетерминируют друг друга. Уровень материальной культуры только в конечном счете определяет уровень духовной культуры. В реальности же сплошь и рядом встречаются ситуации, когда лидирующая роль принадлежит культуре духовной» (с. 23–24). В рамках марксистской парадигмы решали и решают проблему структуры культуры большинство отечественных авторов советского и постсоветского периода. Но есть и те, кто работает в традициях постмодернистской точки зрения. В частности, А.А. Пилипенко и И.Г. Яковенко выделяют в структуре культуры такие элементы, как первотектоны, числовые значения, визуальные фигуры, ролевые образы, мифологемы, знаки и т.д. Существуют и другие точки зрения на структуру культуры. Но, как подчеркивает автор, в большинстве имеющихся работ, посвященных этой проблеме, «не обосновывается принцип дифференциации элементов культуры, без описания которого дать ответ на вопрос о структуре культуры практически невозможно» (с. 29). Кроме того, далеко не все авторы отдают себе отчет в том, что решение вопроса о структуре культуры неотделимо от идеи культуры, от понимания культуры как неструктурированного целого, предшествующего частям. «Они явно не учитывают того обстоятельства, что системосозидание суть не эмпирически складывающийся процесс, а процесс, который должен разворачиваться на идейной основе… Отсутствие системопорождающей идеи как основы структурирования чаще всего оборачивается произволом, появлением схем, которые не выдерживают критики… Говорить о наличии одной и только одной схемы структурирования – значит совершать ошибку. Думается, более правильным является постановка вопроса о существовании полиструктуры культуры» (там же). Автор полагает, что можно провести структурирование культуры по различным основаниям, в том числе: по типам и видам деятельности, по субъекту, объекту, базовым ценностям, наконец, по формам общественного сознания.