Дмитрий Гутнов - Андрей Чохов
Видимо, в боях с отрядами Болотникова принимало участие еще одно аналогичное детище Андрея Чохова. Эта «огненная пищаль», но меньшего размера, нежели «Егуп» (калибр 534 мм или 30 пудов), была отлита в 1605 г. Чоховым с его учеником литцом Проном Федоровым и сегодня также находится в фондах музея артиллерии в Санкт-Петербурге. Вообще пушек Чохова, отлитых в правление Бориса Годунова (1599–1605 гг.), не сохранилось, но, судя по этой пушке, работы на московском Пушечном дворе Чохов не прекращал. Ствол данного орудия имеет два диаметра: казенная часть уже, чем дульная. У дульного среза этой пушки имеется фигурное утолщение, на теле ствола – литой растительный орнамент. На средней части ствола – цапфы. Литая надпись подтверждает дату, место и автора этого орудия: «Божиею милостию повелением великого государя царя великого князя Дмитрия Ивановича всея великия России самодержца в первое лето государства его сделана бысть сия пушка в царствующем граде Москве в лета 7114 сентября в 26 день. Мастера Ондрей Чохов и Проня Федоров». Из-за этой записи пушку эту еще называют «мортирой Лжедмитрия».
«Мортира самозванца» (Лжедмитрия). 1605 г.
Свое место в фондах музея артиллерии эта пушка заняла лишь в XIX в. Практически весь XVII в. она участвовала в различных боевых действиях на западных границах России, пока наконец после заключения Андрусовского перемирия с Речью Посполитой в 1667 г. не была определена на вооружение киевского гарнизона. В начале XVIII века она была передана в Московский арсенал и заняла свое место около Китайгородской стены рядом с ныне восстановленными Воскресенскими воротами «на нижнем фланке болверка князя Б. А. Голицына». После сражения под Нарвой, когда молодая русская армия потеряла практически всю свою артиллерию, Петр I столкнулся с недостатком бронзы для изготовления новых пушек и распорядился с этой целью снять колокола с монастырских колоколен. Однако юный царь не учел то обстоятельство, что музыкальная бронза не годится для военных задач. Первые же перелитые из колоколов орудия это доказали. Они разрывались, не выдерживали двойного заряда пороха и были крайне недолговечны.
Тогда Петр решил провести ревизию арсеналов, чтобы из отслуживших свой срок старых, утративших свои боевые качества орудий отлить новые. В 1703 году он прибыл в Москву, и среди прочих дел осматривал орудия Московского арсенала. Когда очередь дошла до чоховской мортиры, то, осмотрев, царь распорядился ее не переливать. Об этом сообщает еще одна надпись, выбитая с левой стороны ствола: «Великий государь по имянному своему указу сего мортира переливать не указал 1703 году». Это сообщение дополнено литой надписью на казенной части: «А делал пушечный литец Проня Федоров».
Приведенный любопытный факт из истории чоховской мортиры послужил поводом для помещения ее в экспозицию Всероссийской политехнической выставки, проходившей в Москве в 1872 г. и посвященной двухсотлетию со дня рождения Петра Великого. После окончания работы выставки эта пушка была передана на хранение в Артиллерийский музей в Санкт-Петербург и ныне украшает экспозицию Военно-исторического музея артиллерии.
В 1588 г. Андрей Чохов заявил о себе не только как признанный мастер-литейщик, но и как изобретатель. Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, он отлил в Москве 100-ствольную пушку, стрелявшую картечью размером в гусиное яйцо. Этот тип орудий, получивший впоследствии в России название «картечниц» или «органов», зародился в Европе еще в XIV столетии. Однако, будучи по конструкции более тонкостенными, эти пушки представляли собой большую опасность при стрельбе. Они часто взрывались и поражали самих пушкарей. Чтобы как-то компенсировать этот недостаток, решили соединить несколько стволов пушек небольшого калибра на одном станке. Запал каждого ствола поджигался отдельно. Так появились первые образцы многоствольной артиллерии – т. н. рибодекены. Со временем удалось разработать систему одновременного залпа из всех стволов. Для этого их запалы соединяли общим желобом, в который насыпался порох.
Интересный факт: один из первых образцов отечественных органов был изготовлен русским первопечатником Иваном Федоровым в 1583 г. и был продемонстрирован императору Священной Римской империи Рудольфу II. По словам самого Федорова, его орудие «можно разбирать на отдельные части, а именно: на пятьдесят, сто и, даже если потребуется, двести частей, в зависимости от установленной величины каждой пушки».
Свой орган Чохов изготовил через пять лет после описанной выше демонстрации. Отличие пушки Чохова от предыдущих образцов заключалось в том, что вместо 40 она имела 100 стволов и рассчитана была не на ружейную пулю, а на дроб размером в гусиное яйцо. До наших дней это творение Чохова не дошло, поэтому, думаю, будет правильным привести на этих страницах полный текст документа, впервые найденного в фондах Государственного Исторического музея и опубликованного в 1949 г.
Орган XVII в. из коллекции Музея истории артиллерии.
Речь идет о рапорте-«сказке» пушечных литцов Алексея Якимова, Михаила Иванова и Никифора Баранова. «В лето 7149 (1640 г.) сентября в 6 день по досмотру пушечных литцов Олексея Якимова, Михайло Иванова и Никифора Боранова под навесом пищаль медяная что в ней сто зарядов испорчена. А ту пищаль делал мастер Ондрей Чохов тому 53 год (назад. – Д. Г.) И в той де пищали 330 пудов и 8 гривенок веса снова, как ее Ондрей Чохов делал, залилось 35 сердечников. И мастер де Ондрей и сам ей не мог пособить. Да и в московское разоренье у тое же пищали засорилось каменьем и ядрами и грязью закачено 25 зарядов и тем де зарядом помочь они не умеют. А ныне де она досталь заржавела и осталось у нее целых 40 зарядов и стрелять теми зарядами можно. К сей сказке Олексей Екимов руку приложил. К сей сказке вместо пушечного литца Михайла Иванова по его веленью московский пушкарь Гришка Савельев руку приложил 7149 года сентября 28 государю докладывали».
Видимо, одну из таких пушек видел и описал в своих записках о своем участии в походе польских войск на Россию во время Смуты Самуил Маскевич. «В Москве, – пишет он, – я видел одно орудие, которое заряжается сотнею пуль и столько же дает выстрелов; оно так высоко, что мне будет по плечо, а пули его с гусиное яйцо. Стоит против ворот, ведущих к мосту». После доклада царю процитированного «рапорта-сказки» орган Чохова перевезли на Пушечный двор, где орудие хранилось до начала XVIII в. Дальнейшая судьба этой пушки неизвестна. Она упоминается в архиве, описанном академиком Гамелем еще в 1689 г., но затем следы ее теряются.
Подробно изучил вопрос о конструкции чоховской стоствольной пушки исследователь русской артиллерии Е. Л. Немировский. Он убедительно доказывал, что особенностью этой пушки было то обстоятельство, что все 100 стволов Чохов отливал целиком, одновременно с корпусом. Столь сложная задача, выполненная этим замечательным литейщиком, требует большого профессионального умения и специальных навыков. Понятно, что для решения данной задачи ему пришлось разработать какие-то свои, совершенно новые и неизвестные нам сегодня способы формовки и отливки. Правда, судя по приведенному документу, Чохову не до конца удалось воплотить свой замысел в жизнь. 35 сердечников из 100 оказались «залиты», т. е., говоря современным языком, оказались бракованными. Однако же остальные 65 стволов, судя по всему, были исправны и боеспособны. Расчеты показывают, что если калибр всех ста стволов чоховского органа был «с гусиное яйцо», т. е. 200 г, то общий вес конструкции должен был составлять около 5283 кг.
О том, как мог выглядеть чоховский орган можно судить по экспонатам музея артиллерии более позднего времени, представленных ныне в экспозиции. Так, там можно найти несколько многоствольных картечниц русского производства XVII в. Одна из них состоит из трехдюймовых мортирок, расположенных в несколько рядов по 8 стволов в каждом. Запальные отверстия каждой мортирки соединены поярусно общим желобом. Орудие установлено на двухколесном станке и снабжено механизмом придания каждому ряду стволов своего угла возвышения.
В 1590 г. Чоховым было отлито целых четыре орудия: «Скоропея», «Лев», «Троил», «Аспид», сыгравших заметную роль в обороне российских земель. Дело в том, что в 1590 г. правительство царя Федора Иоанновича, в котором главенствующая роль принадлежала Борису Годунову, объявило войну Швеции. В связи с этим было решено усилить «большой государев наряд». Как мы говорили выше, изготовление больших пушек в те времена было делом затратным и трудоемким, которое требовало множества рабочих рук. Тот факт, что Чохов одновременно работал над изготовлением нескольких орудий, свидетельствует, с одной стороны, о возрастающем авторитете мастера, а с другой – что он руководил довольно большим коллективом. Среди чоховских подмастерьев 90-х гг. XVI в. мы находим имена Прона Фёдорова, Кондратия Михайлова, Григория Наумова, Алексея Никифорова и других, ставших известными литейными мастерами уже в XVII веке.
