Александр Корнейко - Когда погиб Милован
Она никак не могла сосредоточиться, мысль ускользала от нее. «А может, — вдруг осенило ее, — попытаться убедить Штольца, что Марек уже давно работал на англичан, и ей надо еще некоторое время побыть в Лозанне, проследить за людьми, с которыми Бедуин контактировал в последнее время? На это сообщение он должен клюнуть, но по возвращении в Берлин она не сможет ничего представить в качестве доказательства своей деятельности в Лозанне после ликвидации Марека. Что же делать?..»
С этой мыслью Эльза уснула. Разбудил ее настойчивый стук в дверь. Когда она выглянула в коридор, там стояло несколько человек — врачи и официантка, которая обслуживала ее вчера.
— Слушаю вас, господа.
— Скажите, пожалуйста, который сейчас час?
Миллер посмотрела на ручные часы — без восьми минут десять.
— Почему вы не завтракали?
— Я очень крепко спала, если бы вы не разбудили меня, то не знаю, когда проснулась бы.
— Голова не болит?
— Немного, но это обычное явление, если переспишь. Прошу прощения, я сейчас приведу себя в порядок и спущусь в столовую, но мне непонятно, почему из-за того, что кто-то не явился к завтраку, столько волнений?
— Совсем недавно два наших пациента не явились к завтраку, а через несколько дней их нашли убитыми в озере. За каждого мы несем ответственность перед полицией, ведь большинство находящихся здесь на лечении — иностранцы.
— Понимаю. Я сейчас приду.
Когда Миллер спустилась в столовую, официантка уже ждала ее у накрытого стола.
— Приятного аппетита, фрау.
— Спасибо. — Прищурив глаза, Эльза внимательно смотрела на нее. — Овсяной каши сегодня нет?
— Нет, но вы можете ее заказать, если она вам нравится.
Неожиданно Миллер спросила:
— Куда сегодня вы подмешали снотворное?
Официантка испуганно отпрянула от стола.
— Какое снотворное?
— То, что вы подсыпали мне вчера в овсяную кашу.
Официантка стояла бледная, опустив голову.
— Это неправда. Я ничего не подсыпала.
— У меня есть доказательства. Если вы не расскажете мне всю правду и не будете выполнять мои распоряжения, придется рассказать обо всем полиции.
— Кто вам сказал о снотворном?
— Тот, кто приказал вам подсыпать его мне.
— Этого не может быть!
Эльза молчала.
— Какой подлец! — прошептала официантка.
— Марек платил вам?
— Разве это плата, фрау? Дарил разные мелочишки, но обещал, что в скором будущем я буду очень богата.
— Я была пятая, кому вы подмешивали в еду снотворное?
Девушка молча кивнула.
— Марек ждал кого-нибудь?
— Да, поляка по фамилии Сикорский.
— Он говорил вам что-нибудь о нем?
— Говорил, что поляк поможет нам выбраться отсюда.
— Он обещал забрать вас с собой?
— Да, он обещал жениться на мне…
— А теперь слушайте меня внимательно. Марен больше не появится здесь. Запомните, кто бы ни спрашивал, вы никогда не знали Бедуина, это псевдоним Марека.
— Вы уверены, что он не вернется сюда?
— С того света не возвращаются.
Официантка вздрогнула:
— Марека убили?
— С ним свели счеты за тех четырех, кому вы подсыпали снотворное.
— Меня они не убьют?
— Если будете выполнять то, что я скажу, — нет.
— Я поняла, фрау. Какие будут приказания?
— Будете рассказывать мне о каждом новом человеке, который появится на курорте. Вы свободны.
Эльза быстро доела и направилась искать Гардекопфа, чтобы расспросить его, как он избавился от трупов. То, что на курорте придают большое значение пропуску обедов и ужинов, ее не на шутку обеспокоило.
Гардекопфа нигде не было. Эльза решила погулять в парке, а потом пойти к озеру. Неожиданно услышала за спиной торопливые шаги. Кто-то догонял ее. Опустила руку в карман и сжала ладонью рукоятку вальтера, наощупь большим пальцем спустила предохранитель. Чуть замедлив шаг, резко остановилась и оглянулась. По прогулочной дорожке шел высокий, стройный мужчина, правую руку он держал в кармане. Эльза сломала ветку и рассматривала ее. Мужчина подошел вплотную к Миллер и спросил:
— Почки набухают?
— Да, скоро весна.
Она пристально посмотрела на мужчину. Где-то она видела его раньше, но где?
Мужчина тоже разглядывал ее.
Эльза не знала, как быть дальше. Повернуться и уйти? А если он пойдет следом? Ведь неспроста шел за ней.
Решила повернуть обратно, но не успела сделать и нескольких шагов, как мужчина окликнул ее:
— Извините, вы не смогли бы уделить мне минуту внимания?
— Слушаю вас, — остановилась Эльза.
— Вам привет от Радомира.
Чего угодно могла ожидать Эльза, только не этого. Она так растерялась, что не смогла сразу ответить на пароль. Стояла и широко открытыми глазами смотрела на незнакомца. А тот напряженно всматривался в лицо Эльзы.
Наконец она произнесла:
— Повторите, что вы сейчас сказали.
— Вам привет от Радомира.
— Рада, что не забыл меня, — быстро ответила Эльза.
Мужчина облегченно вздохнул.
— Почему задержались с отзывом? Я уже подумал, что ошибся.
— Не ожидала услышать от вас пароль. Хотя ваше лицо показалось мне знакомым. Мне кажется, я вас где-то видела, а где — не могу вспомнить.
— Вы видели меня в кабинете Радомира…
— Ах, да! Вспомнила! Но это было так давно…
В это время на дорожке показался Гардекопф.
— Это мой помощник. Я скажу ему, чтобы он находился недалеко от нас. — И Миллер пошла навстречу обер-лейтенанту.
— Гардекопф, мне необходимо поговорить с этим человеком, — при вас он будет остерегаться говорить со мной откровенно. Будьте поблизости, но не попадайтесь нам на глаза.
— Вас понял, фрау гауптман, я буду рядом.
Эльза вернулась к чекисту.
— Радомир просил передать вам, что Бедуин работает на абвер.
— Я знаю об этом. Сегодня ночью мой помощник ликвидировал его.
— Это не опасно для вас?
— Я имела на это разрешение своего начальства.
— Долго пробудете в Лозанне?
— Практически мне здесь делать нечего. Я собиралась задержаться, дождаться связника, но…
— Да, да, я тот человек, кого вы ждали. Встречу с вами поручили мне. Радомир просил передать, что Андрей добрался благополучно. Благодарят вас за работу.
— Приятное известие. У меня с собой пленка, на ней очень ценная информация. Пленку надо доставить а Центр, и как можно быстрее.
Эльза расстегнула пальто, вынула небольшой сверток из внутреннего кармана и подала его связнику.
— Очень неосторожно с вашей стороны — носить такие вещи с собой, — заметил чекист.
— Оставлять в палате — еще опаснее.
— Может быть. В Берлине с вами свяжутся. Пароль: «Вы не скажете, где можно купить белые мимозы?» Отзыв: «На Вильгельмштрассе есть цветочный магазин, но он на ремонте». У человека, который свяжется с вами, есть радиосвязь с Центром, кроме того, в случае необходимости он может воспользоваться окружной почтовой связью.
— Все понятно.
— У вас вопросы ко мне есть?
— Из Центра не сообщали, где находятся мои мать и сын? Я давно просила узнать об этом.
— Такие сведения мне не передавали. Сейчас приходится вести передачу короткими сеансами, немцы продали Швейцарии несколько десятков пеленгаторов. Возможно, по этой причине не сообщили о ваших близких.
Эльза вздохнула:
— И последнее. Совершенно случайно я вышла на агентуру, которая до оккупации Чехии немцами работала на чехословацкую секретную службу. Теперь эти люди работают на меня. Документы, которые содержатся на пленке, — их работа. Передайте Радомиру, что агентура — серьезная и есть смысл принять их услуги.
— Агентура платная?
— В какой-то степени — да, но кто работает бесплатно? Мы с вами тоже нуждаемся в материальной поддержке. Нередко наша работа требует больших материальных затрат.
— Это точно.
— Меня не заинтересовали бы эти люди, но СД и абвер ищут их много лет, а мое начальство пустяками не занимается.
— До встречи с нашими людьми в Берлине не вступайте в контакт с агентурой чехов.
— Хорошо.
— Из Центра передали, чтобы при встрече с вами я от имени руководства поблагодарил вас за операцию «Индейка» и одновременно по-отечески пожурил вас за нарушение приказа: «Непосредственного участия в операции Миловану не принимать».
— Я не нарушила приказ, просто обстоятельства сложились так, что я не могла не поехать с оберстом генерального штаба.
— Ранение было тяжелым? Наши люди, находящиеся в том районе, считают вас погибшей.
— Мой муж тоже так считает? — чувствуя, как сжалось от боли сердце, спросила Эльза.
— Да. Он видел вас лежавшей на земле без признаков жизни. Центр спрашивает: рассказать ему, что вы живы или пока воздержаться от этого? Он сильно переживал.
