Александр Гера - Набат-2
— А князь — мудак, — заключил Судских. — Извини, Леонид, — спохватился Судских. — Мне всегда была противна мысль, что Русь наследница Рима…
Он стал вчитываться в другую фотокопию.
Эта была из времен не столь отдаленных, читалась легко и даже очень, головы ломать не пришлось:
«… Я уже докладывал вам, Лазарь Моисеевич, что Берия подозревает меня из-за случая с этим Кацманом, а он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить меня от несправедливости. Как же тогда наше великое дело, как можем мы бороться за великую идею? Вы обещали, что Лаврентий Павлович закроет глаза на мой случай, а меня жестоко избили при первом же допросе. Очень прошу вас замолвить словечко, я еще пригожусь вам и Лаврентию Павловичу. Умоляю, помогите вырваться отсюда! Я не выдержу!!! Что будет со всеми нами, если под пытками я вынужден буду рассказать все о нашей организации? Умоляю!!! Заступитесь!!!»
Видимо, это был второй лист доноса. Внизу оставалось место, и наискосок была надпись толстым карандашом:
«Лазарь, ты какую суку пригрел? Л.».
— Итак, — отложил фотокопию Судских, — имеем два разных доноса из разных времен на одну тему. Я думаю, брат Трифа вывозил за кордон оригиналы и копии уникального архива. Возможно, все оригиналы еще в России. Копии подготовлены для желающих поторговаться в будущем. Архив специальный, такого нет даже на Лубянке. Скорее всего архив из канцелярии Политбюро. Со временем он становится очень ценным и для многих пугающим. Так, Леонид Матвеевич? И нет ли связи братьев друг с другом?
— Согласен полностью. Что касается старшего Трифа, он безвылазно проживает под Лозанной, в деревне Экаленж, неподалеку от знаменитой виллы Агобэ, принадлежавшей Жоржу Сименону. Живет один. Раз в неделю экономка, может сожительница, выезжает в Лозанну за продуктами. Виллу охраняют пять ротвейлеров, тренированных на злобу.
— Слушай, что мне в голову пришло, — остановил его Судских. — Что здесь у нас, что за границей люди, связанные с политическим прошлым России, притаились и выжидают. Чего-то ждут или чего-то боятся. Как считаешь, Леонид?
— И ждут, и боятся. Перемен скорее всего.
— Тогда, Леонид, поищи, нет ли связи братьев более тесной, не соприкасается ли с ними Гуртовой.
— Понял, Игорь Петрович, — согласился Смольников.
— Есть у меня уверенность, что вся троица в курсе наших планов поиска библиотеки Ивана Грозного.
2 — 7
Ватага бывшего президента наворотила таких делишек походя, какие фюреру не снились в самых цветных снах вместе с «тиграми» и «пантерами». Словно в одночасье сдуревший победитель от незаслуженной победы распорядился: друзья мои, заединщики! Тяните все, что плохо лежит, грабьте недограбленное!
Ленин коммунизм видел в советской власти плюс электрификация. Отпрыск великой глупости Хрущев уповал еще и на химизацию. Поскребыш Ельцин — на приватизацию. Итого: советская власть плюс электрификация, плюс химизация, плюс приватизация — получился ноль. Если отставить в сторону красивости вождей, жаждущих попасть в историю благими намерениями, а рассматривать сугубо их устремления, все равно получится ноль, но из истинных намерений: первый сказал — грабь награбленное, второй — дури голову еще думающим, поскребыш — доворовывай, нам еще хватит, а там гори оно синим пламенем коммунизма! Аплодисменты.
Новому президенту хозяйство досталось разваленное полностью. Концы нигде не сходились с концами, точных цифр, кроме астрономической суммы внешних долгов, не водилось. За туго свитый узел неразберихи он не стал браться, а взялся сразу за саму ватагу арапчат. Те показали зубы, просчитавшись во времени, тогда президент, опираясь на казаков и авторитеты из криминального мира, принялся методично вышибать оскаленные клыки.
Дело с подпольным гаражом и таинственными боевиками получило дальнейшее развитие, когда на трассе Москва— Рязань в кромешном тумане столкнулись сразу десять автомашин. Среди них «ауди» под двумя синими маячками. Она была виновницей аварии, но водитель погиб при столкновении, и установить хозяина «ауди» гаишники не смогли. Документов при погибшем водителе не оказалось, даже захудалого удостоверения личности.
Опрос свидетелей аварии показал интересные детали. В момент столкновения рядом с водителем «ауди» сидел пассажир. Кто он, как выглядит — ничего вразумительного свидетели не сказали: туман, неразбериха, но пассажир был и скрылся в тумане.
Бехтеренко вылетел к месту происшествия на вертолете и через пятнадцать минут был у цели, а две группы захвата прибыли к точкам, отстоящим от места катастрофы вперед и назад на пятнадцать километров, блокировав шоссе. Рассуждал Бехтеренко просто: пассажир из «ауди» направлялся в Рязань либо далее, бесследно исчезнуть не мог. Стало быть, продолжит путь или вернется назад.
Гаишники мало удивились прибытию старшего офицера УСИ, всесильного ведомства нового президента. Растаскивали искореженные в аварии автомобили, составляли протоколы и на присевшую «стрекозу» поглядывали с ухмылкой: чего-то ищут, а чего — не видно. А другие вкалывают. А за что — не видно. Когда же рядом сел другой вертолет, скрывать удивления они не стали: из него вышел сам красавец Воливач с Лубянки и беспечно двинулся к другому красавцу из Ясенево.
— Привет, Святослав Павлович, — сказал он обыденно. — Подумаешь, встретились — разошлись…
— Здравствуйте, Виктор Вилорович, — озадаченно ответил Бехтеренко. Шефа Управления разведок он не ожидал увидеть. Сам он был в полевой форме, а Воливач в цивильном костюме с иголочки.
— Пассажира с «ауди» шукаешь?
Тон вопроса настраивал на один ответ: не ищи, уже найден.
— На вас вся надежда, — ответил Бехтеренко. Шутка подразумевала истину. — Поможете?
Уже помогли, — простенько похвастался Воливач. — Интересно мне очень, чем все-таки твой шеф занимается?
Бехтеренко покраснел, словно уличили его в непотребстве.
— Не кручинься, Святослав Павлович. Игорь Петрович шибко замаскировался, от прежних товарищей отгородился, а мы с год как пасем и эту «ауди», и прочие бесхозные машинки. Эту именно вели от Москвы. Хозяин почувствовал хвост, но усилий не рассчитал. Результат — авария. Видишь, как закладывается? Работали вместе, четкость была, а теперь всяк в свою дудку дует.
— Это не ко мне, Виктор Вилорович, — смотрел под ноги Бехтеренко. — Я выполняю приказ непосредственного начальства.
— Не обижайся сразу. Твоего шефа уважаю, но в оперативной работе он зеленый. Передай на словах: надо бы встретиться, чтобы дурной работы не делать. Заодно и на пассажира поглядит. Может, и одолжу его Игорю…
Воливач пожал руку Бехтеренко и пошел к своему вертолету, оставив того огорченным.
Весть о поимке пассажира с «Ауди» сразу достигла Судских, и он без промедления поехал к Воливачу. На радушный прием не надеялся, зная, как ревностно бывший шеф относится к своей вотчине, поделенной ныне на посады. Приготовился сгладить обиды, однако застал Воливача в мирном присутствии духа: шеф разведок умильно поливал и удобрял плющи в своем кабинете, которых развел множество и гордился ими законно. Они густо увивали одну стену просторного кабинета, создавая иллюзию свежести и зеленого простора. Между плющами гнездились аквариумы с подсветками, неслышно компрессоры гнали пузырьки воздуха, экзотические рыбки лупили глаза через стекла. Порой Судских казалось, что Воливач вечен, как сам политический сыск, благодаря этой одомашненной обстановке, плющам и рыбкам, уюту кабинета, где во все времена разные хозяева решали не просто дела, а людские судьбы. Здесь правил бал Ежов, плел интриги Берия, властвовал Андропов. В пору Воливача история застыла, как Везувий на фото, но кто знает, какие невидимые глазу силы бурлят в недрах и когда вулкан проснется.
Знал ли об этом Воливач?
— Игорь Петрович, ты напрасно думаешь, что Воливач стар и подземных толчков не чувствует. Иначе не сидел бы я здесь среди своих плющей, — произнес он первую фразу, едва они приятно обменялись приветствиями.
— Я так не думаю, Виктор Вилорович, — вежливо отнекивался Судских. — Я делаю свое дело, вы заняты своим.
— Ошибаешься. Новый хозяин выделил твое ведомство в ударный отряд, но корни твои здесь, среди моих плющей. Хорошо, точно? — Жестом руки он пригласил полюбоваться на сочное буйство зелени. — И это не ошибка президента разукрупнить, так сказать, могущественное ведомство. Он на твое разумение полагается вполне, как и я. Возгордиться бы мне, что Воливачу довелось перехватить таинственного диверсанта, а он без шума решил передать его Судских Игорю Петровичу, которого считает своим учеником, и учеником достойным.
— Спасибо, Виктор Вилорович, — поблагодарил Судских, оценив по достоинству благородный прием Воливача: бывший шеф не желает устраняться от активных дел. Ни прямо, ни косвенно. А они сейчас на острие поиска книг.
