И. Бестужев-Лада - Социальное прогнозирование
Слово «мафия» сделалось одним из наиболее расхожих в русском языке. Когда двое русских произносят его без каких‑либо уточнений, всем ясно, что речь идет о «начальстве» – от местного до верховного, смотря по контексту. Когда два сотрудника Российской академии наук говорят «академмафия», обоим ясно, что подразумеваются маразматики, захватившие власть в этом учреждении и погубившие советскую науку. Когда это слово звучит в устах офицеров, ясно, что подразумеваются генералы. И каждый раз не без оснований, потому что имеется в виду вопиющее своекорыстие, откровенный грабеж и неразборчивость в средствах, когда надо устранить противника. Но наше общество устроено так, что подобное поведение не считается уголовным. И поэтому слово «мафия» является во всех перечисленных и им подобных случаях скорее образным, нежели юридическим определением. В данном же случае речь идет о самой настоящей, уголовной мафии. О той где не генералы, министры и академики, а воры и убийцы.
Каждому, приехавшему сегодня в Россию или любую другую республику бывшего СССР, бросается в глаза картина, обычная для стран Востока: бесконечная череда палаток на улицах, торгующих импортным спиртом, шоколадом, галантереей (гарантированная прибыль – до 500 —700% на вложенный капитал); еще более многочисленные торговцы «с рук» между ними и сплошной поток толпы праздношатающихся – потенциальных покупателей. В крупных городах (например в Москве) количество палаток исчисляется десятками тысяч, торговцев – сотнями тысяч (миллионами в Москве), праздношатающихся – тоже миллионами.
Единственное, пожалуй, отличие от других стран мира – здесь гораздо чаще слышатся крики о помощи. У кого‑то сорвали с головы дорогую меховую шапку (целая месячная зарплата!). У кого‑то вырвали из рук сумку. У кого‑то вытащили кошелек. А кого‑то, приставив нож, заставили отойти за угол и сняли куртку, часы и т.д. Впрочем, обо всем‑этом можно прочитать в любом историческом романе, описывающем уличные сцены Нью‑Йорка или Лондона 1890‑х годов.
Но ведь то, что бросается в глаза – сравнительно сущие пустяки. Так, нечто вроде пены на гребнях волн бушующего океана преступности. Под ними – менее видимые невооруженному глазу сами «волны», а под ними, в свою очередь, непроглядные глубины мафиозных структур, тесно переплетающихся с коррумпированным государственным аппаратом.
Проходя по улице, то и дело видишь, как к палатке подходят двое‑трое молодых людей, словно сошедших с экрана из фильма о чикагских гангстерах 30‑х гг. Обмен парой слов с продавцом – и в их руки переходит пачка денежных купюр. После этого молодые люди обходят ряды уличных торговцев, и наиболее солидные из последних (исключая стариков и пропойц с жалким тряпьем на руках) молча передают им денежные купюры. Это – рэкет в его наиболее примитивном виде. Есть виды посложнее, где оговоренная сумма передается в условленном месте или перечисляется со счета на счет по благовидной статье «накладных» расходов. Жаловаться в милицию бесполезно: сожгут палатку (несколько таких пожаров каждый день), изобьют, убьют. Поэтому к помощи милиции прибегают лишь в исключительных случаях: когда рэкетир требует непомерно большую часть прибыли. Словом, все, как у сутенеров с проститутками. Говорят, что не существует предпринимателя, который бы не платил дани рэкетирам в обмен на обязательство охранять от шантажа других рэкетиров. Во всяком случае, каждый из нескольких десятков лично знакомых мне предпринимателей– от уличного торговца до владельца предприятия с миллиардным оборотом – признает, что платит рэкетирам от 10 до 30% своей прибыли.
Ясно, что при перспективе столь быстрой, легкой и огромной наживы, позволяющей сколачивать миллиардные состояния и без затруднений «отмывать» их, не может не возникать организованная преступность. И, действительно, в газетах мы каждый день читаем о подвигах чеченской мафии, люберецкой мафии, азербайджанской мафии, свердловской мафии, ленинградской мафии, грузинской мафии, вьетнамской мафии, армянской мафии и т.д. (обилие преступных групп с Кавказа объясняется не национальными особенности тамошних жителей, а жесточайшей клановой дисциплиной в условиях сравнительно сильных пережитков патриархальщины – это позволяет легко одолевать вечно грызущихся между собой русских, украинцев, прибалтов и т.д.).
Мафия занимается не только рэкетом, сутенерством, игорными домами, но и прямым грабежом. Так, в Москве ежедневно подвергается ограблению от 50 до 100 квартир. В некоторых случаях действуют одиночки‑аутсайдеры, но, как правило, дело поставлено на поток: работают осведомители‑наводчики, специальные бригады взломщиков, их прикрытие – охрана, автомашины – наготове и пр. Ясно, что для этого требуется организация на уровне предприятия. Грабежи случаются так часто, что многие (в том числе автор этих строк) стараются психологически подготовить себя к ним, не приобретают дорогих вещей, способных привлечь внимание грабителей, держат у родственников или знакомых чемодан с вещами первой необходимости, если вернешься в совершенно разоренную квартиру.
Мафия занимается и так называемыми «убийствами по заказу» (за определенную плату) – они за последнее время происходят все чаще. Кроме того, то и дело происходит «передел» сфер влияния. Тогда гремят выстрелы, льется кровь, остаются трупы – см. все те же гангстерские фильмы 30‑х годов.
Чтобы не выглядело преувеличением, открываю первую попавшуюся газету за сегодняшнее число, когда пишутся эти строки (в принципе может быть любое число любого года):
«Сотрудники милиции провели операцию, вызволив из плена у чеченской мафии члена комиссии ООН по здравоохранению д‑ра Н. Жизнь доктора чеченцы оценили в 1 млн. долларов. Благодаря случайно найденной записке с адресом преступников арестованы четыре члена банды».
«20 января в 17 ч. 20 мин. в Большом Тишинском переулке Москвы в офисе фирмы „Исток“ расстреляны в упор четыре человека. Нападавшие скрылись. Предположительно, это дело рук чеченской мафии».
И такое – почти каждый день, по всем крупным городам страны. Но и это еще не все. Под «волнами» начинаются «глубины». То и дело по страницам газет проходят сообщения о том, что в таком‑то ресторане прошло совещание – банкет главарей такой‑то мафии, что на одном из таких совещаний его участники были арестованы, но тут же отпущены по приказу «свыше», что у ворот такого‑то кладбища собрались сотни роскошных автомашин: торжественно хоронили одного из главарей мафии; что мафия полностью контролирует «великие торговые пути» Берлин‑Варшава‑Москва и Стамбул‑София‑Москва, облагая данью современные караваны купцов, причем бандиты снимают целые этажи в лучших отелях Москвы, Варшавы, Берлина, Софии, Стамбула; что масштабы действий русской, чеченской и других мафий начинают тревожить правительства США, ФРГ, Польши, Болгарии. Высшие чины российской милиции говорили мне, что имена главарей мафии хорошо известны и их носителей не трудно арестовать в любую минуту.
Почему же этого не делают? За ответом на этот вопрос придется спуститься в «глубины» еще глубже.
Страницы газет облетели несколько сенсационных сообщений о крупных банковских аферах, когда по подложным документам переводились на подставные счета до сотни миллиардов рублей. (Для пояснения: это равнозначно годовому бюджету «средней» республики бывшего СССР.) Такое невозможно проделать без участия коррумпированных чиновников. В Москве огромное здание оценочной стоимостью 30 млн. руб. продается за 3 млн. – и сразу же начинается обсуждение, сколько рублей ушло на взятки продажным чиновникам. Конечно, не все чиновники продажные. Но в России широко распространено убеждение, что в каждом случае вопрос только в величине и форме взятки. Во всяком случае, все без исключения мои знакомые убеждены в этом и не предпринимают ни одного шага в контактах с любым государственным учреждением без взятки – начиная с букета цветов или шоколадки секретарше чиновника и кончая весомым конвертом с купюрами ему самому. А когда в Москве во главе милиции попытались поставить профессионала, известного своим негативным отношением к взяткам, в дело вмешались высокие инстанции и «неудобную» кандидатуру заменили другой, более покладистой. Несколько ранее два следователя, которые, расследуя дело о много миллиардных хищениях в Средней Азии, вышли на ближайшее окружение Горбачева, их тут же уволили и попытались отдать под суд, так что им пришлось бежать под защиту армянского парламента (один из следователей, по счастью для обоих, оказался армянином). А всех, замешанных в хищениях, тут же освободили.
Российские газеты усвоили себе глумливо‑игривый тон при описании мелких преступлений, но никогда ни строчкой не обмолвились о крупных, опасных для жизни редактора газеты. И, разумеется, за последние годы не было ни одного судебного дела ни против главарей мафии, ни против высших сановников государства, замешанных в коррупции.
