Гиперборейские тайны Руси - Валерий Никитич Демин
Рис. 9. Василиса Прекрасная. Художник Иван Билибин
Имена Василиса и однокоренное с ним Василий были внедрены на Руси именно по такой схеме. В переводе с греческого они означают «царь» и «царица», однако наверняка были совмещены с испокон веков бытовавшими в славяно-русской среде женскими именами – Вася, Васса, Ася и др. То же и с дендрототемным мужским именем Василек (по названию цветка) и, скорее всего, от него, а не от «царя»-Василия образованным древнерусским именем Василько и т. д. Что касается имени Вася (и в мужском и в женском варианте), то истоки его происхождения следует искать не в среде византийских императоров и даже не среди мелкотравчатых эллинских «царей», осаждавших Трою, а в ведийской мифологии и у священных костров древних ариев. В санскрите[10] есть целое лексическое гнездо с корнем vas, имеющим многозначный смысл: 1) «добрый», «благосклонный»; 2) «добро», «богатство», «клад»; 3) восемь полубогов из Ригведы, подвластных Индре, которые так и переводятся на русский несклоняемым теонимом «васу». От данной корневой основы образованы и другие санскритские слова: vasana – «одежда», «покрывало», а также vasanta – «весна», из которого образовалось и соответствующее русское понятие, означающее время года – «весна». В русле перечисленных древнеарийских смыслов и родилось многие тысячи лет тому назад женское имя Вася (Васса), сопряженное впоследствии с церковными святцами[11]. Если бы я был последовательным сторонником и проводником идей мифологической школы в ее первозданном солярно-метеорологическом виде, то обязательно бы, исходя из «весенней» ипостаси имени Василисы, отождествил бы ее с Весной. Тогда бы ее сказочный антипод – Баба-Яга – вполне бы могла символизировать Зиму.
* * *
В древнерусском мифологическом сознании первозданное и космотворящее Океан-море постепенно персонифицировалось в образ Морского царя (рис. 10). В некоторых записях былин Морской царь прямо назван Окияном-морем. Его место и роль в языческом мировоззрении неоднозначны. В русском фольклоре, в частности, это – достаточно сложная фигура. В цикле сказок о Василисе Премудрой он устраивает погоню за собственной дочерью и ее избранником с единственной целью – расправиться с беглецами жесточайшим образом, «съесть живьем», как говорится в одном из вариантов сказки.
Рис. 10. Царь Морской. Художник Иван Билибин
Есть у Морского царя еще одна дочь – всесильная богатырка-поленица Марья Моревна (о дочерней принадлежности говорит ее отчество). В известной версии русской волшебной сказки ее антиподом выступает Кощей Бессмертный. Поначалу он – пленник Марьи Моревны (какую же силу надо иметь, чтобы самого Кощея в цепи заковать да еще к потолку подвесить). Но Иван-царевич по недомыслию освобождает коварного Кощея, с чего и начинаются его злоключения. Вообще впечатление такое, что все события, где действуют герои упомянутых сказок во главе с Морским царем, происходят в каком-то ином мире, совершенно не похожем на привычный земной. Они (герои) владеют сакральным знанием и обладают силой, недоступными простому смертному. Все это наводит на мысль о том, что все они связаны с какой-то архаичной социальной структурой, оставившей о себе закодированную память в виде фольклорных мифологем. Думается, не ошибусь, если еще раз повторю: речь здесь, скорее всего, идет о гиперборейском социуме.
Для былинных героев Морской царь также скорее враждебная сила, оказывающая при случае помощь в силу необходимости или за выкуп. Именно таким предстает он в цикле былин о Садко, остановив посреди моря-океана караван новгородских кораблей и требуя от купцов уплаты причитающейся ежегодной дани. При этом ему – Морскому царю – не надо «ни злата, ни серебра», нужна только человеческая жертва – «живая голова во сине море».
Черты древних обычаев здесь видны повсюду. На протяжении веков и тысячелетий разные народы в разных концах земли приносили жертву морскому божеству (неважно, какое оно носило имя в каждом отдельно взятом случае). Живы эти традиции и по сей день, переплетаясь нередко и причудливым образом уживаясь с христианским мировоззрением. Сказанное особенно явственно обнаруживается на примере северодвинского и беломорского почитания Николая-чудотворца, любимого святого угодника русского народа в целом и поморского населения Севера в особенности. Святитель Николай – водитель по водам, покровитель всех моряков, рыбаков и мореплавателей. В представлении поморов он же – усмиритель бурь, хозяин морских глубин и речных порогов. В последнем из названных качеств ему приносились жертвы на Северной Двине еще в конце XIX века. Как рассказывает известный художник Василий Васильевич Верещагин (1842–1904), еще в молодости выезжавший на этюды в Архангельский край, у северодвинского речного порога несколько ниже Березина находилось резное изображение святителя Николая, которому обязан был принести жертву («пожертвовать на масло») всякий, кто благополучно преодолевал порог. Существовало стойкое убеждение: если такая жертва не будет принесена, то отступнику не миновать возмездия (отчего желающих уклониться от требы практически не было, но все же рассказы об ужасной смерти ослушников передавались из уст в уста).
Но ведь перед нами совершенно не каноническая, а типичная языческая традиция, восходящая к незапамятным временам и не имеющая никакого отношения к христианскому учению. У многих северных народов и поныне сохраняется незыблемое правило регулярно задабривать Хозяина воды – владыку моря, озер и рек – хотя бы символической жертвой в виде «белой» монетки. Раньше жертва бывала более существенной. И так было повсюду – от Лапландии до Чукотки, от Гренландии до Аляски. В случае же смены религиозной парадигмы функции древнего морского божества были почти что автоматически перенесены на нового святого при сохранении (или незначительном изменении) ритуала жертвоприношения.
Рис. 11. Садко. Художник Константин Васильев
Точно так же и Садко (рис. 11) – очень архаичный образ, связанный со многими общемировыми мифологическими сюжетами. Как еще установил в свое время выдающийся русский просветитель Владимир Васильевич Стасов (1824–1906), Садко – персонаж не одних только поздних новгородских сказаний. Он родственен героям древнеиндийского эпоса, а также легенд тибетцев, индонезийских даяков и индейцев Северной Америки, где развивался мотив встречи с Морским царем, искупительной человеческой жертвы и т. п. То, что Садко – древнейший мифологический персонаж, подтверждает и былина, где он действует совместно с патриархом русского былинного пантеона Святогором, более того, Святогор живет у Садко, купца богатого, и именно от него отправляется в свой последний смертный путь.
Вместе с тем сохранились устные свидетельства о
