Алексей Маслов - Воля за пределами воли ! (Ушу)
Этот уникальный документ, дошедший практически полностью до нашего времени, представляет собой удачное сочетание доктрины ахимсы (непричинения вреда живому) и боевых традиций ушу.
Со временем это уложение стало прообразом сотен кодексов ушу в других школах. Приведем здесь краткие выдержки из него.
"ШАОЛИНЬСКИЕ ЗАПОВЕДИ"
1. Основная цель того, кто изучает нашу технику, заключается в том, чтобы укреплять тело и дух. Он должен заниматься с рассвета до заката и не может прекращать занятия, когда ему вздумается.
2. Совершенствующий боевую технику делает это лишь ради самозащиты, укрепляя собственную кровь и циркуляцию ци, воспитывая в себе смелость и отвагу в бою. Тот, кто нарушает это, совершает то же преступление, что и нарушающий буддийские предписания.
3. Ежедневно общаясь с наставником, необходимо быть предельно уважительным к нему и нельзя совершать поступки, в которых сквозит заносчивость или пренебрежение.
4. В отношении собратий следует вести себя мягко и обходительно, быть искренним и не допускать обмана. Нельзя, бравируя силой, обижать слабого.
5. Если же во время странствия встретишь мирянина, главное при этом необходимо, терпеливо удостаивая низшего, спасти его и нельзя необдуманно демонстрировать свою технику.
9. Нельзя необдуманно обучать технике последователей-мирян, дабы избежать вреда, который может принести это обучение в мир в нарушение основных принципов буддизма. Если же ты точно уверен, что природа и характер человека чисты и беспорочны, а в учении он не дерзок и бесчеловечен, то можно начинать передавать ему патру и рясу (то есть учение. - А.М.). Но если он впадет в грех увлечения вином и развратными желаниями, то надо взять клятву с этого человека, дабы впредь он соблюдал правила приличия. Нельзя, однажды добившись от него энтузиазма в обучении, сразу же уверовать в это на всю жизнь. Это первый и наиважнейший принцип нашей школы, и ни в коем случае им нельзя пренебрегать.
10. Остерегайся духа соперничества, избегай также привычки алчного самовосхваления. Этим ты убиваешь себя, к тому же отравляешь и других людей, даже не известно скольких. Жизненным принципом таких людей, практикующих боевые искусства, является либо хвастовство своей техникой, либо жажда обогащения, поэтому все это - лишь брызги, выходящие за ключевые принципы ушу.
Такие люди являются отбросами чаньской школы. Принесшему позор в этот мир через короткое время воздается смертью. Разве в этом смысл искусства, созданного первоучителями?! Все последователи должны накрепко запомнить это".
Шаолиньские правила удэ, ставшие классическими практически для всех северных школ ушу, носили несомненное влияние буддийского миропереживания. Задумаемся над парадоксальным фактом - в сущности, монахи-бойцы должны были столкнуться с неразрешимой проблемой.
С одной стороны, они посвящали долгие часы, совершенствуясь далеко не в самой безобидной и безвредной боевой технике.
Но с другой стороны, один из постулатов буддизма провозглашал принцип "ахимсы" (кит. "бу шашэн") - "не причинения вреда живому", ставший наипервейшим из пяти базовых буддийских запретов. Не случайно жесткие правила винаи - монашеского поведения, разработанные досконально еще в индийских школах, даже запрещали обрабатывать землю, ибо это могло причинить вред всякой мелкой живности. Но вот парадокс - китайский буддизм, в частности секта чань-буддизма, изящно и безболезненно обошел этот запрет.
На местной почве исконный китайский практицизм взял верх. Никто не отрицал важности принципа ахимсы. О нем просто никто в контексте боевых искусств не вспоминал. И тем не менее этот принцип - ограничение вреда (разумеется, до разумных пределов, определяемых чисто интуитивно) подспудно присутствовал в правилах монахов-бойцов. За требованиями "безустанно заниматься ушу" шли мягкие оговорки "использовать искусство лишь ради самозащиты", "главное - поддерживать справедливость", "ради помощи попавшим в беду". Принцип "не причинения вреда живому" приобрел некую высшую добродетельную разумность: если нападают - надо защищаться, иначе всякое свершение добрых дел на этом может закончиться.
Поэтому у китайских буддистов-бойцов святость (реальная святость!) вполне сочеталась с блестящим боевым мастерством. Приведем хотя бы один пример.
Одним из самых великолепных бойцов за всю историю Шаолиня стал Мяосин (мирское имя - Се Мэнвэнь), прозванный "Золотой архат", который исполнял обязанности старшего наставника по ушу в 20-х годах нашего века. Он был "благочестив, соблюдал все буддийские правила, был искусен в ушу и литературе".
Тем не менее этот миролюбивый и добродетельный человек, выступая вместе с отрядом монахов на стороне одного из местных лидеров-милитаристов, с успехом использовал в бою даже огнестрельное оружие, разя противников с коня. Интересно, что именно Мяосину принадлежит последняя редакция правил шаолиньского удэ. Они были обобщены под названием "Пять запретов и семь вредоносных факторов".,
Монах писал: "Первое - сторонись нерадивости и лени, второе - сторонись гордыни и похвальбы, третье - сторонись вспыльчивости и суетливости, четвертое - избегай перескакивать через установленные ступени, пятое избегай чрезмерного увлечения вином и женщинами". Семь вредоносных факторов заключались в следующем: "Первый - сексуальные связи вредят семени, второй - вспышки гнева вредят ци, третье - мучительные раздумья угнетают дух, четвертый - зависть вредит сердцу, пятый - излишества в напитках и еде вредят крови, шестой - ленивый образ жизни вредит мышцам, седьмое - суетливость вредит костям".
ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ К ЛЮДЯМ
Доброжелательность к людям - вот основа, на которой строится обучение в ушу и общение бойцов между собой. Им нечего делить - ведь гунфу универсальное и в то же время абсолютно внутреннее, его нельзя украсть или "выведать".
По этому поводу приведем одну характерную историю из канонов ушу.
Мусульманин Май Чжуанту (XIX век) считался известным мастером по стилю синьицюань и шэньюань ("Священный кулак"). Уже будучи седовласым, но попрежнему крепким старцем, он познакомился с другим известным мастером по стилю обезьяны Тан Ваньи. Тан, обрадованный встречей со знаменитым учителем, пригласил его к себе в гости, желая обсудить некоторые тонкости ушу. Во дворе дома его сын Тан Цзючжоу, считавшийся одним из лучших мастеров во всей округе, упражнялся с копьем.
Юноша решил воспользоваться случаем и завоевать похвалу самого Май Чжуанту. Мальчик-слуга бросил в Та Цзючжоу медные монетки с отверстием посередине, а тот, подхватывая их на лету, нанизывал на наконечник копья. Тан Ваньи, ожидая восхищения гостя, спросил Май Чжуанту, как ему понравилось искусство копья. Май ответил, что плохо разбирается в этом искусстве, к тому же сам с копьем не занимается. Тан Ваньи, зная, что в то время даже средний ушуист владел копьем, подумал, что слава Май Чжуанту дутая, и решил проверить, насколько хорошо он владеет кулачным искусством, и вызвал его на поединок.
Поединок начался, и хотя Тан использовал хитроумную технику обезьяны, Май Чжуанту, несмотря на свой преклонный возраст, без труда уходил от ударов, уворачивался, подпрыгивал, приседал, но сам ни разу не нанес удара. Вдруг Тану показалось, что его противник принял неудачную позицию. Он моментально сделал "обезьяний" захват, наложив свои ладони на предплечья Май Чжуанту, и попытался подсечь его. Но Май, уступив давящему усилию, вдруг подался немного назад-в сторону и со звуком "чу!" сделал резкий выброс ци, повернул предплечья вовнутрь и отбросил Тана так, что тот взлетел в воздух. Тан даже не успел ничего понять, как Май Чжуанту обогнал его, оказавшись за спиной, и поймал, не дав упасть. При этом он сокрушенно приговаривал: "Простите, обидел вас! Очень, очень виноват!". Отец и сын Таны принесли извинения за свое поведение.
Характерная ситуация - поединка нельзя было избежать, но он закончился полным примирениеим соперников и носил характер не столько жестокой схватки, сколько тонкого дидактического наставления. Повторимся, правила боевой добродетели служили своеобразным критерием меры человеческого в человеке-бойце.
В связи с этим в ушу вырабатываются определенные нормы применения правил удэ в различных ситуациях. Прежде всего на поединках-лэйтай, проводимых в конце XIX - начале XX века, существовало неписаное правило "не дотрагиваться до болевой точки". Удар лишь обозначался легким шлепком, что опередило принцип бесконтактного поединка в каратэ более чем на двести лет. Проводились и некоторые "редуцированные" поединки, где состязались не столько в умении нанести противнику решающий удар, сколько во внутреннем мастерстве.
Например, мастеру Сунь Лутану в 30-х годах, как-то шестеро японских дзюдоистов предложили померяться силами.
Сунь Лутану было в то время уже под семьдесят лет. Но он не только не отказался от поединка, но и предложил довольно оригинальный способ его проведения. Старый мастер лег на землю и приказал пяти дзюдоистам крепко прижать его: двое держали за руки, двое - за ноги и один поставил ногу ему на корпус. Сунь Лутан сказал: "Пусть один из вас досчитает до трех. Если на счет "три" я не сумею встать на ноги, считайте, что вы выиграли". Японец начал отсчет, и тут старик Сунь применил весьма изощренный и сложный способ подъема с земли - "прыжок скалапендры". По его телу прошла дрожь, он весь изогнулся, а затем резко напрягся, оттолкнулся руками и ногами и, сбросив японцев, вскочил на ноги.
