Борис Козлов - Друг или враг?
Оказывается, не хватало очень многого, и прежде всего выхода экономики на такой уровень развития, при котором техническое изобретение Кея было признано крайне необходимым промышленности, а потому получило быструю и высокую оценку и широкое применение. Нужен был, как говорят социологи, социальный заказ на техническое новшество. А для этого, в свою очередь, нужна была готовность общества к переходу на новый уровень социально-экономического развития, к новым производственным отношениям, то есть к созданию условий, без которых машинная техника не могла бы стать основой всего промышленного производства. Некоторые из этих условий уже сложились к концу средневековья, некоторые были созданы в процессе перехода общества от феодализма к капитализму, в период охвативших Европу буржуазных революций.
В следующих трех главах будет рассказано о том, как был подготовлен и совершен этот новый рывок в развитии общества, его материальной и духовной культуры. А мы с вами, читатель, подведем некоторые итоги.
Мы прошли по нескольким, может быть самым длительным и мучительным в истории человечества, этапам технического прогресса. Вот самые приметные события в истории отношений природы, человека и техники от появления Человека разумного до преддверия первой промышленной революции XVIII–XIX веков:
— появление первых людей, способных к труду, созданию и применению техники;
— выделение экономики нового типа — производящей экономики, резко повысившей шансы человечества в борьбе за жизнь, многократно усилившей его природопреобразующую деятельность;
— возникновение древнейших земледельческих цивилизаций и государств, объединивших людей, вооруженных пока что примитивной техникой, но уже способных кооперироваться в решении крупных задач по освоению природных ресурсов в собственных целях;
— переход от каменного века к медному, бронзовому, а затем и к железному. Резкое повышение на этой основе производительности общественного труда, культурный и экономический переворот, порожденный широким применением железа;
— создание комплекса технических средств труда, соответствующего рабовладельческой экономике и характеризующего ее. Применение военных машин;
— формирование математики, эмпирических естественных знаний, научных оснований количественных методов решения технических задач, то есть раннего научно-технического знания;
— возникновение и развитие ремесла, формирование мануфактурного производства, распространение водяного двигателя, изобретение книгопечатания и огнестрельного оружия.
Каждая веха, каждое событие — рубеж нового экономического и социального подъема, нового более высокого уровня развития общества, его благосостояния и культуры. На этой же временной шкале можно разметить и периоды истории природопреобразующей деятельности людей. Новый этап технического прогресса — новая ступень в развитии отношений человека и природы. С каждым из таких переходов человек оказывается в состоянии вовлечь в переработку и использовать все больший объем разнообразных ресурсов природы. Это создает условия для стремительного роста численности людей. Мигрируя все дальше от очагов разумной жизни, осваивая новые регионы и все решительнее изменяя их облик, уничтожая или окультуривая флору и фауну, сводя леса, распахивая степи, регулируя стоки рек, разрабатывая новые месторождения минералов, человечество отчаянно борется с природой, мечтает о решительной победе над враждебными ему силами.
И все это не могло бы совершаться без специально задуманных и созданных человеком искусственных материальных средств деятельности — без техники. Только вооружившись ею, человечество выделилось из животного мира, обеспечив успех в борьбе за существование. Все это время природа, дающая средства жизнедеятельности, противостояла людям как враждебная сила, готовая уничтожить свое собственное дитя — разумную жизнь. Но в природе же люди находили средства для борьбы с нею. В целом вплоть до появления крупного машинного производства взаимоотношения человека, природы и техники не выходили за пределы более или менее гармонического сочетания интересов человеческого общества и законов развития окружающего мира.
Правда, обратившись к далекому прошлому, мы обнаруживаем и робкие сигналы, которые, будучи вовремя и правильно понятыми, могли бы насторожить людей. Но первые сырьевые, продовольственные, экологические кризисы имели локальный, местный характер и столь незначительные масштабы, что угадать в них предвестия будущих грозных глобальных явлений было чрезвычайно трудно, почти невозможно.
И вот наступил финал средневековья — преддверие великого технического переворота, победного шествия машин и машинного производства. В еще феодальной, но уже разбуженной Возрождением и крестьянскими восстаниями Европе все громче заявляет о себе капитализм, несущий экономику нового типа, а с ней — новую идеологию, новые отношения людей друг к другу, к миру и природе.
К этому времени рост потребления уже привел в движение механизм ускорения производства и обращения товаров. Развитие мануфактур, расширение рынка, усиление банковского капитала, мировой системы торговли размывают основы феодального хозяйства. И происходит это в условиях безумной жажды золота, наживы, обогащения, в стремлении использовать все доступные и возможные средства, охватившем носителей «духа капитализма» — добропорядочных буржуа.
Все яснее осознается необходимость освоения новых территорий, познания новых законов природы, чтобы использовать их для развития производства, а в конечном счете — для извлечения прибылей. Но в сфере духовной культуры поиск нового знания и новых земель, постижение объективной истины и географические открытия окружены романтическим ореолом и влекут к себе не нашедших призвания в церковной иерархии, на поле боя или за конторкой.
В свете пробуждающегося Разума блекнут и рушатся легенды и иллюзии средневековья, религиозное мировоззрение общества средних веков. Поиск, инициатива, даже авантюра, стремление к личной духовной свободе— вот та благодатная почва, на которой возродился характерный для эпохи Возрождения огромный интерес к античности, к жизнеутверждающему мироощущению эллинистической эпохи. Выходящий на историческую арену класс нуждается в самоутверждении.
Наступает время расцвета архитектуры и живописи, литературы, философских систем, отталкивающихся от достижений античных мыслителей и обосновывающих ценность человеческой личности. Мыслители приходят к выводу о неизбежности перестройки мира на новых, разумных началах.
Трезвость буржуазного мышления, практицизм, предприимчивость не могут мириться с христианскими догмами, с предписанными церковью представлениями о мире как об идеально гармонически сооруженном храме. Земля в центре Вселенной и восемь сфер вокруг нее — безупречная и вечная конструкция, созданная божественным зодчим природы. Но она же — тюрьма, вырваться из которой можно только разрушив ее до основания. И для того чтобы выйти на этот путь, чтобы расчистить дорогу Новому времени, продолжившему начатое колонистами Древней Греции и античными механиками, людям предстояло сначала заново открыть для себя мир. Открыть — в прямом и переносном смысле этого слова.
Глава 2. Открытие мира
В морях твоя дорога…
На одной из средневековых гравюр изображен монах, добравшийся до края света и сумевший просунуть голову в дыру, пробитую, видимо, самим дьяволом, в первой из восьми сфер, которые окружают мир людей. Так, вполне натурально, представляла мир церковь, таким видели его жители средневековой Европы. Разрушить эти представления, заменить гордую геоцентрическую конструкцию Вселенной картиной гелиоцентрической, в которой заурядная Земля без всяких претензий па исключительность вращается вокруг оси и вокруг Солнца, занимая одно из рядовых мест среди других планет, — сделать это значило потрясти основы христианской религии, перевернуть сознание европейцев и буквально заново открыть мир. Решиться на такое можно было в обстановке, когда люди так или иначе уже были подготовлены к самой возможности пересмотра привычного. Такая ситуация и сложилась к концу средневековья.
По существу, планету Земля предстояло открыть дважды: как географическое пространство практически и как космическое явление теоретически. В средние века представления о географии ненамного отличались от знаний древних греков об Ойкумене. Узнать неведомое, проникнуть туда, куда не ступала нога европейца, — желание, можно сказать, естественное для человека. Но история показывает, что гораздо большим стимулом оказались не эти романтические, а вполне практические причины.
