Михаил Любимов - Гуляния с Чеширским Котом

Другое сходство английской и русской судеб: в маленькой Великобритании ирландцы, шотландцы и валлийцы имеют автономии разной степени независимости, тенденция к утверждению национальной самобытности возрастает. А англичане? Кто-нибудь слышал об английской республике? Народ, скрепивший Великобританию и всю Британскую империю, не имеет никакого статуса. Как и русские. Мы, подобно англичанам, — везде и нигде. Никогда не имели своего собственного угла. В постоянном страхе, что если мы создадим собственную республику (или царство), то моментально от нас убегут Башкирия, Татарстан, весь Северный Кавказ, Мордовия и Коми (обязательно сдуру убегут!). Попробуйте заговорить в Великобритании о независимости англичан: тут же поднимется вой, мол, произойдет разрыв с Шотландией и Уэльсом, не говоря уже о Северной Ирландии.

Национальным праздником англичан считается 23 апреля — праздник святого Георгия. Но ведь он и наш святой, это и московский покровитель, правда, раньше его затмевало рождение Ленина 22 апреля, но всё же 23 апреля наш общий день, хотя несколько подмоченный рождением Адольфа Гитлера (но Бог милостив и уравновесил зло рождением Уильяма Шекспира и Владимира Набокова). «Есть вещи на свете, мой друг Горацио, что недоступны нашим мудрецам…» — писал Шекспир.

Английский консерватор — член парламента говорит: «Посмотрите на французов, у них такие же большие проблемы, как и у нас. Но они знают, кто они такие, даже если не знают, куда идут. Мы даже уже не знаем, кто мы такие». Не о русских ли это? Неужели об англичанах? Любой русский, услышав это, скептически усмехнется, — ведь именно Англию принято считать образцовой страной, новая номенклатура даже посылает туда на учение своих детишек.

Еще одно небезынтересное сходство: в стабильной Англии не утихают бурные споры между традиционалистами и либералами, по-нашему — патриотами и демократами. Разумеется, либералы постоянно вылезают со своими реформами, словно у них шило в хвосте, ратуют за теснейший союз с США и всей Европой, шумят, что Великобритания увязла в обветшалых традициях, не вписывается в мировой прогресс. Они даже требуют упразднить самое святое — монархию! Еще в 1959 году главный идеолог либерализма, лейборист правого толка Рой Дженкинс[13] призывал отменить казнь через повешение, реформировать цензуру, изменить порядок и время работы пабов и торговых точек по воскресным дням, смягчить или отменить законы об абортах, разводах и гомосексуализме.

Вода камень точит, и многие либеральные планы сбылись. Но это далось с трудом: ведь не дремлют английские патриоты и беспощадно лупят по рукам. «Остановитесь, масоны и враги Альбиона! — кричат они. — Куда несутся ваши безумные кони? Как прекрасно было старое, доброе время, когда не валяли в грязи мораль и верили в Бога, Империю, Содружество, Честность и Порядочность. Что вы принесли своими нововведениями? Разгул секса и наркомании, всеобщую продажность, нигилизм, узаконенные педерастию и лесбианство! А началось вроде бы с пустяков, с отмены цензуры на «порнографический» роман Д. Лоуренса «Любовник леди Чэттерлей», с культа американской звезды Элвиса Пресли и размещения в Англии американских солдат, с пособий для незаконных детей и других социальных благ, развративших народ и укрепивших всеобщую безответственность. Телевидение коверкает английские души, — продолжают патриоты, — наплыв иммигрантов и их британский статус ставят под вопрос существование самой английской нации. Заменить могучий фунт стерлингов на жалкое евро? Перейти на правостороннее движение? Отменить дюймы и ярды? Раствориться в европейском конгломерате и жить под диктовку тупых чиновников из Брюсселя? Мало вам запрета на английскую говядину?!»

Никогда!!!

И тут Англия и Россия — близнецы.

Уже слышу возмущенный глас: да уймись ты, гнилой западник, англофил дерьмовый!

Я люблю Англию, но после месяца в Англии уже скучаю по России. После года в России мне хочется хоть краем глаза взглянуть на мой Альбион.

Мой Альбион.

Англофил так англофил.

Всё-таки это намного лучше, чем педофил или некрофил.

— Пора нам идти! — прервал мои рассуждения Чеширский Кот и призывно помахал пушистым хвостом.

— Да, да! — вскричал я. — Познать Истину об англичанах, разве это не дерзко? Разве это не придаст нашим жизням новый, глубокий смысл?

— Помнишь «Охоту на Снарка» моего создателя?[14] Хорошая там собралась компашка: Балабон, Билетер, Барахольщик, Банкир, отставной козы Барабанщик и кое-кто еще.

Плыли много недель, много дней и ночей,Нам встречались и рифы, и мели;Но желанного Снарка, отрады очей,Созерцать не пришлось нам доселе.

— А что такое Снарк? Или кто это такой? — спросил я.

— Ты хочешь разгадать загадку, не затратив никаких усилий? — сощурился Кот. — Может, ты мне сразу ответишь, что же такое англичане? Так в путь же, друг мой, вперед к Великой Цели, оставим сомнения и малодушие, недостойные джентльменов!

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили при томИ пленяли улыбкой невинной.

Загадки англо-саксонской души

— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне все равно… — сказала Алиса.

— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот.

— …только бы попасть куда-нибудь, — пояснила Алиса.

— Куда-нибудь ты обязательно попадешь, — сказал Кот. — Нужно только достаточно долго идти.

Ад или рай?

Но мы не сразу пошли, мы уселись у камина, в котором потрескивали поленья. Кот держал в лапе фарфоровое блюдце с изображением розово-каменного готического собора в Честере, главном городе графства Чешир, и прихлёбывал оттуда молоко, а я на английский манер сначала наливал молоко в чашечку, а затем добавлял туда крепкий и пахучий «Эрл Грей». Настроение у меня было не только туристическое (ведь предстояло утомительное топанье по англичанам), но и академическое — не бродить же по англичанам просто так, без научно-теоретических попыток глубоко проникнуть в их таинственные души?

— Нет никакой науки об английском национальном характере! — мяукал Кот, облизываясь. — Всё это химера, выдуманная шарлатанами для выбивания зарплаты, грантов и прочего из наивных дураков! И вообще слишком много развелось разных наук! Зачем они нужны?

— Как это нет науки об англичанах, если существуют англичане? — возражал я. — Представь себе русских без русской идеи, евреев без еврейского вопроса или сердце без кардиологии.

— Ты когда-нибудь пробовал национальный характер на зуб или на ощупь? Молоко в моём блюдце прекрасно распознаётся языком…

О, эти чеширские коты, отравленные английским эмпиризмом! Они долго принюхиваются даже к кусочку мяса, подозревая, наверное, что это муляж.

— Но позволь, разве возможно держать в руках понятия вроде «пространства» или «времени»? — возмущался я. — Но ведь они существуют! Или ты, подобно епископу Беркли и модному писателю Пелевину, — заблудший солипсист и считаешь, что мир вокруг нас лишь миф или сон?

Кот в ответ поднял лапу и стал умывать свою неизменную улыбку, намекая на то, что и я — лишь жалкий фантом в его зелёных глазах.

Неужели англичанин и китаец не отличаются друг от друга? Неужели они одинаково воспринимают мир? Почему итальянцы темпераментнее и говорливее англичан? Почему обитатель южных морей или индеец смертельно устаёт, поговорив с бледнолицым братом час-другой? Чем русский отличается от англичанина?

Чеширский Кот лишь загадочно улыбался, а мне хотелось, как положено, индуктировать и дедуктировать, анализировать, обобщать и делать надлежащие выводы.

— Прекрати улыбаться, мне это мешает! — просил я Кота.

— Твой соплеменник учёный Тимофеев-Ресовский, известный в России как «Зубр», говорил: «Наука баба весёлая и не любит, когда к ней подкатываются с паучьей серьезностью», поэтому пусть моя Улыбка постоянно напоминает тебе о скуке и тленности твоих рассуждений.

И Кот в подтверждение своих аргументов смачно зевнул; собственно, для этого ему пришлось лишь растянуть улыбку по вертикали. Это обескураживало. И без того весь путь по англичанам и к англичанам был усеян острыми камнями и терниями, все очень напоминало кружение по Аду великого Данте. Гении и идиоты в один голос орали что было сил о своих оценках англичан, и все настаивали на своей правоте.

Известна притча об одном путешественнике, который въехал в английский городок, выглянул в окошко из своей кареты и увидел рыжеволосого прохожего. Он зевнул, опустил шторы и с тех пор утверждал, что в этом городке живут одни рыжие.