Стентон Пил - Любовь и зависимость

Целые общества также дают специфические уроки о наркотиках в соответствии со своими установками по отношению к ним. Исторически, наркотики, которые в других культурах считались опасными, часто не являются теми же самыми, которые мы, в нашей культуре, рассматриваем в таком свете. В "Душе обезьяны", например, Эжен Марэ описывает разрушительные последствия нашего обычного курительного табака на бушменов и готтентотов в 19 веке в Южной Африке, которые были известными умеренными потребителями "дагги" (марихуаны). Опиум, который использовался

как обезболивающее со времен античности, не рассматривался как представляющий опасность до конца 19 века, и только тогда, согласно Гленну Соннеде-керу, термин "аддикция" начал применяться к этому веществу в его нынешнем смысле. До этого негативная сторона эффектов опиума смешивалась с таковой кофе, табака и алкоголя, которые, по данным Ричарда Блума из работы "Общество и наркотики", часто были объектами большей озабоченности. В Китае курение табака было запрещено столетнем раньше, чем употребление опиума в 1729. Персия, Россия, части Германии и Турция в это же время объявили производство или употребление табака уголовным преступлением. Кофе был объявлен вне закона в Арабском мире около 1300 и в Германии в 1500-х.

Рассмотрим следующее описание наркотической зависимости: "Страдалец дрожит и перестает владеть собой; он подвержен припадкам ажитации и депрессии. У него измученный вид.... Как и в случае других подобных веществ, новая доза яда приносит временное облегчение, но ценой дальнейшего страдания в будущем". Это описание относится к кофе (кофеину) и сделано британскими фармакологами конца века Эллбуттом и Диксоном. А вот как они смотрят на чай: "Через час или два после завтрака, когда был принят чай... тягостная потеря сил... может охватить страдальца, так что говорить будет удаваться ему с большим усилием. ... Речь может стать слабой и неразборчивой... Из-за несчастий, подобных этому, могут быть испорчены лучшие годы жизни".

То, что кажется опасным и неконтролируемым в одно время или в одном месте, становится естественным и удобным в других рамках. Хотя табак, как было доказано, вредит здоровью множеством способов, а последние исследования убеждают, что кофе может быть настолько же опасным, американцы не стали, в большинстве своем, меньше доверять этим субстанциям (см.

Приложение Д). Легкость, которую мы чувствуем в обращении с двумя наркотиками, привела нас к недооценке или игнорированию их химических способностей. Наше ощущение психологической безопасности с табаком и кофе происходит, в свою очередь, из того факта, что энергизирующие, стимулирующие наркотики очень соответствуют духу американской и других западных культур.

Реакция культуры на наркотик обусловлена имеющимся в ней образом этого наркотика. Если он видится таинственным и неконтролируемым, или если он символизирует уход и забвение, им будут широко злоупотреблять. Это обычно случается, когда наркотик вновь проникает в культуру в большом масштабе. Там, где люди могут запросто принять наркотик, там за его применением не последует драматического личностного разложения и социального разрушения. Так же происходит и в случае, когда наркотик хорошо интегрирован в культурную жизнь. Например, работы Джорджио Лолли и Ричарда Джессора показали, что итальянцы, имеющие долгий устоявшийся опыт потребления спиртного, не думают, что алкоголь обладает такой потенциальной способностью утешать, какую приписывают ему американцы. В результате, у итальянцев меньше алкоголизма, и личностные черты, ассоциирующиеся с алкоголизмом у американцев, не связаны с паттернами пьянства для итальянцев.

Основываясь на анализе алкоголя Ричарда Блума, мы можем выработать набор критериев для определения того, будет ли вещество использоваться аддиктив-ным или неаддиктивным образом в определенной культуре. Если наркотик употребляется в связи с предписанными паттернами поведения и традиционными общественными обычаями и регуляцией, он вряд ли создаст большие проблемы. Если, с другой стороны, либо употребление, либо контроль за наркотиком введен без уважения к существующим институциям и культурной практике, и он ассоциируется либо с политическим подавлением, либо с мятежом, будут выражены паттерны чрезмерного или асоциального употребления.

Блум сопоставляет американских индейцев, у которых хронический алкоголизм развился вслед за разрушением их культуры белыми людьми, с тремя греческими деревнями, где питье настолько полностью интегрировано в традиционный способ жизни, что алкоголизм вообще не представляется социальной проблемой.

То же верно и для опиатов. В Индии, где опиум давно выращивался и использовался в народной медицине, никогда не стояла проблема опиума. В Китае, однако, куда наркотик импортировался арабскими или британскими торговцами и где он ассоциировался с колониальной эксплуатацией, его употребление вышло из-под контроля. Но даже в Китае опиум не стал такой деструктивной силой, как в Америке. Привезенный в Америку китайскими чернорабочими в 1850-х, опиум быстро привился, сначала в форме морфиновых инъекций раненым солдатам во время гражданской войны, а потом в открытой медицине. Тем не менее, в соответствии с расчетом Исбелла и Соннедекера, доктора и фармацевты не смотрели на опиатную ад-дикцию как на проблему, отличную от других химических зависимостей, до наступления тех двух десятилетий между 1890 и 1909, когда импорт опиума драматически возрос. Это случилось в тот период, когда из морфина был произведен самый концентрированный опиат — героин. С этих пор наркотическая аддикция в Америке выросла до беспрецедентных величин, несмотря на — или, возможно, частично благодаря им — наши определенные попытки запретить опиаты.

Вера в аддикцию поощряет восприимчивость к аддикции. В "Аддикции и опиатах" Алфред Линдесмит утверждает, что аддикция более регулярно становится последствием употребления героина сейчас, чем в 19 веке, из-за того, как он считает, что люди теперь "знают", чего от него ожидать. В этом случае, такое новое знание опасная вещь. Представление о том, что можно стать аддиктом наркотика, особенно героина, было привнесено в умы людей общественным обсуждением этой идеи. Убедив людей, что существует такая вещь, как физиологическая зависимость, что есть наркотики, которые могут захватить контроль над разумом и телом, общество сделало для них более легким делом отдать себя во власть наркотика. Другими словами, американская концепция наркотической аддикции — это не только ошибочная интерпретация фактов, она сама является частью проблемы . Ее последствия простираются дальше самих по себе химических, зависимостей к вопросу о личной компетентности вообще и о способности контролировать свою судьбу в запутанном, технологически и организационно сложном мире. Поэтому важно спросить, почему американцы поверили в аддикцию так сильно, так ее испугались и так ошибочно связали ее с одним классом наркотиков? Какие характеристики американской культуры ответственны за такое громадное непонимание и иррациональность?

В своем эссе, названном "О присутствии демонов", Блум пытается объяснить американскую гиперчувствительность к наркотикам, которую он описывает следующим образом:

"Изменяющие разум наркотики были наделены публикой качествами, которые прямо не связаны с их видимыми или наиболее вероятными эффектами. Они были возвышены до положения силы, предположительно способной искушать, овладевать, развращать и разрушать личность без учета предшествующего поведения или состояния этой личности -- силы, имеющей эффект "все-или-ничего".

Тезис Блума состоит в том, что американцы особенно испугались психоактивных свойств наркотиков из-за уникального пуританского наследия - чувства небезопасности и страха, включая особый страх овладения духами, который был очевидным в Салемских процессах над ведьмами. Такая интерпретация -хороший старт к пониманию проблемы, но в конечном счете она разбивается. Во-первых, вера в колдовство так же распространена и в Европе. Во-вторых, нельзя сказать, чтобы американцы, в сравнении с населением других стран, имели особо сильное ощущение своего бессилия перед внешними силами. Наоборот, Америка традиционно делала большее ударение на внутренней силе и личной автономии, чем большинство культур, и из-за своих протестантских корней, и благодаря открытым возможностям для исследований и инициативы. Мы должны начать, фактически, с американского идеала индивидуализма, если мы хотим понять, почему наркотики стали такой чувствительной проблемой в этой стране.

Америка столкнулась с ошеломляющим конфликтом из-за своей неспособности изжить пуританский принцип внутреннего видения и пионерский дух, которые являются частью ее этоса. (Этот конфликт был проанализирован под разными углами в работах Эдмунда Моргана "Видимые святые", Дэвида Рисмана "Одинокая толпа" и Дэвида МакКлелланда "Общество достижения"). Поскольку они идеализировали цельность и самостоятельность индивида, американцы были особенно тяжело поражены развивающимися условиями современной жизни, которые оскорбляли их идеалы. Такое развитие включало в себя работу в большой индустрии и бюрократии вместо фермерства, ремесла и маленьких предприятий, организацию образования через систему публичных школ и исчезновение свободной земли, куда можно было бы мигрировать. Все эти три процесса достигли высшей точки во второй половине 19 столетия, как раз когда опиум был представлен Америке. Например, Фредерик Джексон Тернер датировал закрытие границ — и глубокие социальные изменения, связанные им с этим событием — 1890-м годом, началом периода самого быстрого роста импорта опиума.