Елена Попова - Использование следователем норм об особом порядке судебного разбирательства (гл. 40 УПК РФ)
Это лишний раз указывает на необходимость разработки и внедрения криминалистического обеспечения расследования преступлений, по которым велика вероятность производства судебного разбирательства в особом порядке.
Разработка криминалистического обеспечения указанного типа даст возможность внедрить тактико- и методико-криминалистические рекомендации по наиболее целесообразному применению правового института, предусмотренного гл. 40 УПК РФ, что позволит, в свою очередь, повысить эффективность деятельности практических работников. Ведь, как справедливо отмечает О. Я. Баев, «… даже соблюдение всех процессуальных норм и предписаний без наполнения их криминалистическим содержанием – еще не расследование, не исследование преступлений»[37].
Глава 2.
Правовые позиции сторон в уголовном процессе и преимущества, получаемые ими при применении особого порядка
2.1. О необходимости корректировки парадигм в правоприменительной, научной и образовательной деятельности
С точки зрения нравственных начал уголовного судопроизводства, судебной этики, неоспорим следующий тезис: «Особенностью каждой профессиональной морали является то, что в различных сферах профессиональной деятельности применение, выражение и преломление общих нравственных норм имеют свои специфические черты и формы»[38]. В то же время справедливо положение о том, что « … в уголовном судопроизводстве любая моральная норма, если она действительно является таковой, непременно вытекает из общих нравственных принципов и служит задачам правосудия, борьбе с преступностью, защите прав и законных интересов личности…»[39].
Есть ли противоречия между двумя этими суждениями? Думается, что нет. В настоящее время криминалистика уже давно вышла за пределы только «полицейской науки» или «науки о расследовании преступлений»[40]. Средства, приемы и методы криминалистики успешно используются в иных сферах (оперативно-розыскной, судебной, прокурорской, экспертной, адвокатской деятельности) либо позволяют устанавливать факты, лежащие вне уголовно-правовых явлений (использование криминалистических знаний в гражданском, арбитражном (хозяйственном) или административном процессах)[41].
Отмеченные тенденции позволили ученым-криминалистам закономерным образом констатировать особый междисциплинарный статус криминалистики в ряду юридических наук и учебных дисциплин[42]. Думается, что в результате бурного развития целого ряда фундаментальных и прикладных наук, принципиальных изменений в механизмах общественных отношений, средств и способов правоприменительной деятельности, деятельности теоретической и образовательной, ломки устаревших представлений и появлением новых категорий, методик, можно и нужно говорить о неизбежной смене парадигм в юридических науках[43] и юридическом образовании.
Однако, как верно заметил Л. Я. Драпкин, принятие новой методологической концепции (парадигмы) происходит главным образом потому, что она более адекватно отражает реальность[44]. Возникает закономерный вопрос: при всех своих заслугах, достижениях и, что немаловажно, отмеченных выше перспективах, адекватно ли криминалистика в современном ее состоянии отражает реальность, т.е. предлагает ли адекватные «специальные средства и методы судебного исследования и предотвращения преступлений»[45].Вероятно, дать такую оценку можно, исходя из целого ряда параметров. Однако если для начала взять в целом качество подготовки юристов, то картина представляется нерадостной.
Уже многие годы весьма критическое внимание широких слоев общественности, да и самих юристов, обращено к проблеме невысокого качества профессиональной подготовки следователей, дознавателей, оперативных сотрудников органов – субъектов ОРД, адвокатов и других правоприменителей в области уголовного судопроизводства, да и не только. Критика и самокритика нарастает и в самом сообществе, как в вузовском, так и в научном. Так, ректор МГЮА (ныне – Московский государственный юридический университет) им. О. Е. Кутафина В. В. Блажеев в интервью на страницах «Российской газеты» вынужден был признать: «… как мне кажется, мы всегда готовили юриста не для практики, а в известной степени для науки», и далее отметил: «…И вот, осознав эту проблему, мы на определенном этапе перешли или, во всяком случае, сейчас переходим к специализации по определенным направлениям практической деятельности. Для этого был создан Институт прокуратуры, сейчас создан Институт адвокатуры…»[46].
Выглядит вполне уместной гипотеза о том, что криминалистика, как самая прикладная из юридических наук, и криминалисты – преподаватели и ученые, могли и должны взять на себя груз ответственности, составив инновационный потенциал юридического образования, обеспечив широкое, междисциплинарное внедрение обновленных парадигм максимального приближения к нуждам практики разработок не только своей науки, но и всех юридических дисциплин антикриминального цикла (курсив наш. –Авт.).Однако мы вполне солидарны с В. Ю. Шепитько, который сетует: «… где взять специалиста, знающего и теорию криминалистики и практику борьбы с преступностью…. Причем, презюмируется, что специалист в области криминалистики знает уголовное право, процесс, судопроизводство на высоком уровне, с учетом изменений в действующем законодательстве <…> имеет познания в сфере естественно-технических наук и судебных экспертиз»[47].
Между тем, обслуживаемый криминалистикой современный публично-состязательный уголовный процесс (а тем более процесс гражданский, арбитражный, административный) представляет сторонам зачастую равенство не только формальное, но и функциональное. Сторона защиты в уголовном процессе, стороны в иных видах судопроизводства приобрели и продолжают приобретать множество активно применяемых ими прав и полномочий.
Однако само по себе провозглашение принципа состязательности, его обеспечение рядом уголовно-процессуальных и иных норм вряд ли дадут надлежащий результат, если эти процессы не будут сопровождаться синхронным развитием научных и, что особенно важно, дидактических средств, направленных на повышение эффективности процесса обучения будущих и переподготовки, повышения квалификации действующих правоприменителей в условиях состязательности. И здесь закономерным образом встает вопрос: а готовы ли профессионально и идеологически практикующие юристы, а также их растущая молодая смена к надлежащему усвоению принципа и практики состязательности?
В связи с этим имеет смысл подвергнуть анализу некоторые фундаментальные по своему характеру научные и дидактические проблемы, лежащие в основе ситуации, сложившейся в правоприменительной практике и образовательной деятельности. Сформировавшаяся за многие десятилетия парадигма советского, а затем и российского юридического образования и юридической науки такова, что все мы – бывшие и нынешние студенты-юристы, изучая в институтах и университетах дисциплины, в том числе уголовно-правового цикла, привыкли давать правовую и иную оценку тем или иным обстоятельствам, исходя из некой объективной позиции, которую можно выразить в тезисе: «Человек совершил то-то, его действия по закону квалифицируются так-то, а не иначе, что можно доказать тем-то и в таком-то порядке, с помощью таких-то средств и методов…».
Быть может именно криминалистика как наука и учебная дисциплина, априори предполагающая стремление к установлению истины как к главному нравственному ориентиру, в этом отношении не отклоняется, а как бы развивает «парадигму объективной позиции». С одной стороны, и эту точку зрения следует признать доминантной, интерес криминалистики к преступлению, преступнику и его защитнику обусловлен стремлением создать научные средства, способствующие в конечном счете познанию истины в уголовном судопроизводстве[48]. Криминалисты-практики, как и ученые, преподаватели, в большинстве своем предпринимают активные усилия для познания этой истины. Существующие, особенно в уголовно-процессуальной науке, мнения, отрицающие возможность установления истины в судопроизводстве, обоснованно критикуются криминалистическим научным сообществом: «Истина в уголовном процессе не может быть вероятностной или ограничиваться видом или субъектом деятельности…»[49]. Криминалисты-практики по этому поводу, как правило, просто недоуменно разводят руками: «О чем речь?! Истина есть истина! Она всегда одна по конкретному делу».
Как уже отмечалось в предыдущей главе, эта устоявшаяся точка зрения дала повод некоторым ученым – представителям того же сообщества, сделать критический вывод о «монополизме» традиционной криминалистики, основанной на «консерватизме как ученых-криминалистов, так и практиков, считающих криминалистику исключительно своим “оружием”, направленным против подозреваемых, обвиняемых и их профессиональных защитников»[50]. Соответственно ряд авторов (Л. А. Зашляпин, М. О. Баев, О. Я. Баев, Г. А.Зорин и др.) пришли к выводу, что криминалистические средства и методы должны быть классифицированы на предназначенные для оптимизации уголовного преследования и, напротив, – для оптимизации профессиональной защиты от уголовного преследования. «Состязательность сама по себе предполагает противоборствование, противодействие состязающихся сторон в реализации каждой из них своей уголовно-процессуальной функции»[51]. Таким образом, можно говорить о становлении и тенденциях развития так называемой «криминалистики защиты»[52].
