Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
Таким образом, были люди — прежде всего Ю. Б. Лукин, В. В. Новиков, А. И. Овчаренко, которые знали, что в послевоенные годы рукопись «Тихого Дона» продолжала храниться у вдовы Кудашева.
Почему же в середине 70-х годов, когда началась атака на М. А. Шолохова и рукопись «Тихого Дона» была крайне необходима, М. Е. Чебанова не вернула ее писателю или его наследникам, а заявила, что рукопись «потерялась во время переездов»?
Душа человеческая — потемки! Колодный высказывает предположение, будто Матильда Емельяновна не простила М. А. Шолохову того, что, несмотря на настойчивые просьбы В. М. Кудашева вызвать его на несколько дней с фронта, Шолохов не смог или не успел этого сделать.
Лев Колодный ссылается на письмо ему Матильды Емельяновны от 26 апреля 1986 года, где по этому поводу есть такие строки: «Кстати, Кудашева не вызывал Шолохов в Москву. Ему не хотелось хлопотать, как сказал он мне, потому что он уже кому-то помог, и ему неудобно было повторять хлопоты. А по-честному, был занят другим, многим известно чем.
Этот поступок был коварным в судьбе Кудашева. Сам же Шолохов потом плакал, что потерял лучшего друга. Мне это очень больно».
Далее в том же письме М. Е. Чебанова пишет:
«...когда я напомнила ему в 50—60-е годы, что у нас черновики, так он махнул рукой:
— А...
— Куда же их девать?
— Куда хочешь, распоряжайся сама...»19.
Очень невнятное объяснение!.. Допустим, в 50—60-е годы «махнул рукой». А в 70-е, когда на него началась атака?.. И когда, по свидетельству близких, он попросил Матильду Емельяновну вернуть рукопись, и получил отказ? Об этом мне рассказал во время записи беседы для Ростовского телевидения внук М. А. Шолохова — директор Шолоховского музея-заповедника в Вёшенской Александр Михайлович Шолохов. Такой же ответ после смерти М. А. Шолохова получила от М. Е. Чебановой и его семья.
«После смерти папы мы с братом Мишей долго думали, с чего нам начать поиски затерявшейся рукописи “Тихого Дона”, — пишет дочь писателя Мария Михайловна Шолохова. Мнение было одно: рукопись не могла бесследно исчезнуть. Хотя бы часть ее должна была где-то находиться...
Незадолго до смерти папы (1984 г.) я познакомилась с Л. Е. Колодным, который параллельно с нашими поисками занимался своими изысканиями. Но хождения наши были почти к одним и тем же людям.
В 1985 году (точную дату я, к сожалению, не помню) мы: я, брат (Михаил Михайлович Шолохов. — Ф. К.) и Юрий Борисович (Лукин, редактор Шолохова. — Ф. К.) <...> решили съездить к тете Моте (так мы называли с детства жену В. Кудашева Матильду Емельяновну). Они с Наташей жили тогда в Матвеевском.
Как мы ни просили т[етю] Мотю вспомнить годы войны, поискать в д[яди] Васиных книгах, рукописях хоть что-то, от чего мы могли “оттолкнуться” (может, письмо мужа или письмо папы), она и слушать не хотела, что отец мог что-то оставить у них на хранение “до лучших времен”. Говорила, что часть рукописей пропала при переезде на новую квартиру. Горевала вместе с нами, но не показала ни одного письма (а муж не мог ей не писать!).
Отношения у нас с Кудашевыми до последнего были по-родственному доброжелательными. Заподозрить их в чем-то никому не могло прийти в голову. Каждый из нас посчитал бы это кощунством»20.
Однако кощунственное утаивание рукописи состоялось, и совершила его Матильда Емельяновна. Почему?..
Возможно, причина тому кроется в словах Матильды Емельяновны из письма к Колодному: «Этот поступок (то, что Шолохов не вызвал Кудашева с фронта. — Ф. К.) был коварным в судьбе Кудашева».
В интервью, которое Л. Колодный дал в Израиле (опубликовано в тель-авивской газете «Окна»), он без стеснения расшифровывает эту злую фразу: «был занят другим, многим известно, чем». Приведя по памяти строки из письма Кудашева жене от 8 августа 1941 года: «Попроси Михаила вызвать меня с фронта...», Л. Колодный комментирует это так: «Шолохов его с фронта не вызвал, поскольку, как сказала Матильда, известно, чем Шолохов в Москве занимался — пьянствовал и по бабам... И погиб Кудашев»21
М. А. Шолохов на фронте. 1941 г.
Кощунственные, несправедливые слова. И Колодный не может об этом не знать. Поведение М. А. Шолохова с первых часов Великой Отечественной войны было безукоризненно нравственным. Уже 23 июня 1941 года, на другой день после начала войны, писатель дал телеграмму Наркому обороны: «Прошу зачислить в фонд обороны СССР присужденную мне Сталинскую премию первой степени. По Вашему зову в любой момент готов встать в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии...»22.
Пока рассматривалось его заявление, Шолохов находился в Вёшенской, писал очерк «На Дону», опубликованный в «Правде» 4 июля.
В автобиографии, датированной 5 апреля 1949 года, читаем: «...В армию призван в июле 1941 г. в звании полкового комиссара»23. Когда Кудашев телеграфировал Шолохову в Вёшки и слал ему письма с просьбой вызвать его с фронта, писатель уже был на фронте. В «Личном деле» полковника М. А. Шолохова записано, что август, сентябрь и октябрь 1941 года он провел на Западном фронте в качестве военного корреспондента24.
Редактор «Красной звезды» Д. И. Ортенберг вспоминает: «Шолохов явился в редакцию раньше, чем мы ожидали. Выглядел он молодцевато, успел экипироваться <...> Он был по-казачьи строен, не писатель — боевой командир. Я был рад его приезду вдвойне: Шолохов привез с собой очерк “В казачьих колхозах”»25.
Во время командировки на Западный фронт вместе с А. Фадеевым и Е. Петровым, — о которой, кстати, пишет в своих воспоминаниях Чебанова и упоминает в одном из писем Кудашев, — Шолохов познакомился с генералом Лукиным, позже попавшим в немецкий плен, а затем в советский лагерь. После войны Шолохов вытащил его уже из нашего лагеря. Лукин станет одним из прототипов героя романа «Они сражались за Родину» Александра Стрельцова — наверняка писатель думал и о судьбе своего друга Василия Кудашева, когда писал этот роман, равно как и рассказ «Наука ненависти».
Я вижу прямую связь между трагической судьбой самого близкого друга писателя — Василия Кудашева и тем, что в центре внимания Шолохова в двух (и — единственных) его рассказах о войне — «Судьба человека» и «Наука ненависти» — оказалась тема плена.
Вернувшись с фронта, в сентябре 1941 г. Шолохов направляет письмо Сталину: «Сегодня я вернулся с фронта и хотел бы лично Вам сообщить о ряде фактов, имеющих немаловажное значение для дела обороны нашей страны»26.
Разве это похоже на «пьянки и баб»? Надо мысленно представить себе то время — июль, август, сентябрь, октябрь 1941 года, когда грозная опасность тяжелой тучей нависла над Москвой и страной, чтобы понять чудовищную несправедливость этих слов.
Думается, что в этих обстоятельствах выполнить просьбу друга и срочно отозвать его с фронта ради передачи своей собственной рукописи Шолохову нравственно было не просто. Произошло своего рода столкновение разноплановых интересов.
Кудашев рвался на несколько дней в Москву, чтобы вернуть другу его рукопись, в историческом значении которой он отдавал себе полный отчет, и боялся, случись с ним беда, за судьбу этой рукописи. Как в воду глядел!..
Шолохов в это время сам находился на передовой и не имел возможности немедленно вызвать Кудашева с фронта, хотя был уверен: «увидимся в Москве».
ВЫЗВОЛЕНИЕ РУКОПИСИ
М. Е. Чебанова, ставшая женой В. М. Кудашева шесть лет спустя после знакомства Шолохова с Кудашевым, а потому, видимо, не воспринимавшая в полной мере духовную сторону их дружбы, увидела в нежелании Шолохова помочь Кудашеву вырваться на несколько дней с фронта лишь равнодушие и «коварство» по отношению к его судьбе. Она прямо винила Шолохова в гибели своего мужа. Возможно, в отместку за это она чисто по-женски приняла свое коварное решение: рукопись «Тихого Дона» Шолохову не возвращать. Подтверждение тому, что это было осознанное решение, находим в ее воспоминаниях, написанных во второй половине 70-х годов, когда уже в полную силу была развернута атака на М. А. Шолохова по обвинению его в плагиате. Именно тогда рукопись «Тихого Дона» была необходима ему как воздух, тем более, что это была та самая рукопись, которую он представлял писательской комиссии и которая уже своим существованием отметала клевету на него. Тот факт, что это — та самая рукопись, в беседе со Львом Колодным подтвердила и сама Матильда Емельяновна:
«— Эти бумаги попали к вам, когда Шолохов уходил на фронт?
— Нет, намного раньше, когда он приезжал в Москву в 1929 году, доказывал, что написал роман сам»27.
В своих воспоминаниях, опубликованных уже после смерти Шолохова и посвященных неразрывной дружбе Кудашева и Шолохова, она ни словом, ни намеком не упоминает о рукописи «Тихого Дона», и это, на наш взгляд, подтверждает продуманность ее решения утаить рукопись. Из двенадцати имеющихся у нее писем В. М. Кудашева с фронта, почти в каждом из которых затрагивается эта тема, она выбрала для публикации именно то, где о рукописи нет ни слова.
