Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]

4 мелкие диверсионные группы общей численностью 14 человек выброшены в район г. Минска с задачей организации партизанских отрядов из местного населения, поджогов складов противника, уничтожения отдельных лиц противника, в особенности офицерского состава, создания паники в тылу противника и распространения провокационных слухов.

9 мелких диверсионных групп общим количеством 42 человека выброшены в районы Смоленска, Могилёва и Бобруйска с задачей организации партизанских отрядов из местного населения, нападения на мелкие группы противника, поджога складов противника, убийства лиц офицерского состава.

Все партизанские отряды и диверсионные группы вооружены винтовками, гранатами, частью ППД, ЗВ, бронебойными и зажигательными патронами, несколько отрядов с пулеметами.

Основными недостатками в работе считаю:

1. До сего времени продолжает оставаться слабым местом налаживание всех видов связи, как технической, так и живой.

2. Еще не на должной высоте находится войсковая разведка, в особенности ночная, по добыче «языков».

3. Глубина разведки противника недостаточная. Такие районы, как Белосток, Ломжа, Волковыск, Гродно, Вильно, Брест, нами не освещаются, не говоря о Восточной Пруссии и Польском губернаторстве.

В качестве мероприятий по изжитию вышеперечисленных недостатков предпринято следующее:

а) материальная часть радиоаппаратуры перед отправкой в тыл противника специальной комиссией проверяется тщательно;

б) все отправляемые радисты тщательно инструктируются и, прежде чем отправлять их, на месте проверяются на действительное расстояние работоспособность радиоаппаратуры и навыки радистов;

в) выслан зам. начальника разведотдела подполковник тов. Ильницкий в армии по налаживанию войсковой разведки;

г) в ближайшие дни посылаю группу с рацией в район Полоцка.

Начальник разведотдела штаба Зап. фронта полковник Корнеев,

Воен. комиссар разведотдела штаба Зап. фронта ст. батальон, комиссар Стебловцев,

Зам. начальника разведотдела штаба Зап. фронта полковник Свирин»19.

«Надо отметить, что из-за отсутствия опытных офицерских кадров, способных правильно наладить работу, неудачной организационноштатной структуры разведотделов штабов армий и фронтов, их слабого

материально-технического обеспечения боевые возможности диверсионных групп и отрядов оставались низкими.

В частности, отбор личного состава осуществлялся без учета моральных и деловых качеств бойцов, их психологической совместимости, степени физической тренированности. Обучение, содержание которого составляло минно-подрывное дело, изучение методов маскировки и стрелковая подготовка проводились слишком поспешно (от трех до десяти суток). Даже командиры отрядов (не говоря уже о группах) не имели специальной подготовки, а потому не могли качественно руководить своими подчиненными. Боевое взаимодействие членов групп не отрабатывалось заранее. Оперативную обстановку во вражеском тылу они совершенно не знали»20.

Ниже приводится продолжение воспоминаний Николая Боброва. Автор обращает внимание на уровень подготовки людей, направляемых в тыл врага. По сути это — смертники. Не даром так и называется книга Николая Боброва.

«Я снова в штабе. Знакомлюсь с двумя парнями и девушкой — членами нашей разведгруппы (своих ресторанных собутыльников я больше никогда не видел). Старший в ней, Илья, имя нам назвал ле-гендированное. И мы тоже наспех учим свои «легенды», листаем новые документы: советские паспорта, справки.

По моим документам я — беженец, уроженец Смоленщины. Мне стало ясно, что война проиграна, и поэтому я возвращаюсь в Можайск, где живу.

Подготовка наша поверхностная, формальная. Рассчитана она, видимо, на беспечность немцев, которой они действительно грешили некоторое время в самом начале войны. Чувствую, что больше нам уповать не на что: любой мало-мальски опытный и просто любопытный немецкий контрразведчик «расколет» нас, как орех; ведь я, например, Можайска в глаза не видел.

Главное для нас — не попадаться.

Так будет часто потом: готовят нас кое-как, и главное — не попадаться.

Мне выдали портативную радиостанцию «Север» и питание к ней (это — к тяжело нагруженному вещмешку, содержавшему «джентльменский набор» уходящего во вражеский тыл разведчика); вооружили очень хорошим пистолетом «ТТ» и гранатой (такое вооружение было годно только для одного: взорвать рацию вместе с шифром и застрелиться), а также выдали карманные часы 1-го Московского часового завода, в надежности которых я убеждался всю войну.

«Моя» война началась сереньким, набухшим сыростью днем, когда нашу группу офицер контрразведки штаба Западного фронта повез на «эмке» к передовым позициям в сторону Звенигорода.

Сплошной линии фронта на западном направлении не было: наши войска в основном перекрывали шоссейные и железные дороги. Поэтому нам на машине удалось проникнуть в пространство за нашими передовыми позициями. «Ну вот, ребята! — сказал штабист. — Дальше везти я вас не могу...»

Он от души расцеловал каждого из нас и, развернув машину, уехал.

Нам предстояло двигаться вперед, в тыл врага, в направлении на Звенигород и осесть там, регулярно докладывая о передвижении сил противника на Московском направлении.

Шли мы группой, словно рыбаки с рыбалки, один — чуть впереди. И некому было подсказать, что разведчики так не ходят.

Компас и карта привели нас к деревне. Немцев в ней не было. От местных жителей узнали, что через соседнюю деревню немцы проходили, но в ней не задержались. Удовлетворенные результатом опросов, мы решили заночевать в одной из хат.

Рацию я «спрятал», перенеся на чердак, и совершенно упустил из виду, что шифровальные таблицы остались у меня в кармане... Вспоминаю сейчас об этом, и меня охватывает ужас!

Спали на охапках сена, принесенных хозяйкой избы, не подумав выставить часового.

Утром поели из своих запасов, да еще хозяйка угостила нас горячей вареной картошкой. В бодром настроении двинулись под Можайск, где нам определили место базирования.

Передвигались по тропинкам. Вскоре услышали звуки близкого боя. Нам было невдомек, что в это самое время наши войска ударили по немцам, отбросили их, и первый свой выход в эфир я провел, находясь... в тылу наших войск.

Во второй половине дня мы вошли в другую деревушку, тоже не занятую противником. Но вскоре, на наших глазах, в деревню ворвались немцы, которые первым делом стали выгонять население из домов, освобождая их для постоя. Люди начали переносить кое-какой скарб в погреба и сараи. Выходить за околицу было опасно, и мы, рассредоточившись среди деревенских жителей, попрятались в землянки, погреба и щели, в которых люди укрывались во время бомбежек. Впервые пришлось действовать одному, без товарищей. Ощущение было не из приятных.

Всеобщая суета позволила и мне с моим смертельно опасным грузом укрыться в щели, где на узлах сидела женщина. Увидев меня, она стала жаловаться, что не успела вынести из избы какие-то вещи, очень ей нужные.

На следующий день деревня была атакована нашей воинской частью, и немцы, не оказав серьезного сопротивления, бежали.

Моя соседка по укрытию решилась проникнуть в свою избу, чтобы перенести-таки свое добро в щель. Я вызвался ей помочь. Только я выволок на крыльцо тяжелый узел, как из-за угла прямо на меня выскочил боец наступавшей воинской части. И тотчас же с другой стороны улицы меня окликнул какой-то капитан. Видимо, я показался ему подозрительным. Отвечая на его вопросы, я придерживался своей «легенды», но она его не удовлетворила, и я под присмотром бойца был отправлен к особисту. Ему я рассказал правду. Но правде он не поверил и под конвоем отправил меня в вышестоящий штаб. При этом особист, глядя мне в глаза, посоветовал конвоиру, чтобы «там» со мной «не церемонились».

Я побрел по дороге, чувствуя спиной штык, примкнутый к винтовке конвоира. Но путь был неблизкий, и мы разговорились. Вскоре мой конвоир, остановившись покурить (закурил и я), уже взял винтовку к ноге и беседовал со мной мирно, расслабившись.

Трудно сказать, чем бы все кончилось для меня в штабе этой части. Но мне повезло, как иногда бывает на войне. Мимо нас неспешно проезжала танкетка, из которой кто-то крикнул: «Николай, ты что здесь делаешь?!» Обращались явно ко мне.

Танкетка остановилась, и из нее вылез офицер разведотдела Западного фронта, участвовавший в подготовке нашей группы. Легко представить, каковы были его удивление и ужас, когда он увидел меня в нашем тылу, да еще и под конвоем.

Возможно, эта встреча спасла мне жизнь. Из-под конвоя меня тут же освободили, несмотря на яростное сопротивление конвоира, требовавшего от офицера взамен меня какую-то «справку».