Майк Браун - Как я убил Плутон и почему это было неизбежно
Глава третья. ЛУНА — МОЙ ЗАКЛЯТЫЙ ВРАГ
Когда я впервые начал искать планеты, я жил в крохотной лачуге в горах, чуть выше Пасадены. Все это время меня не покидало ощущение того, что я был единственным преподавателем Калифорнийского технологического института, в доме которого удобства находились на улице. Я много работал, и когда возвращался назад, домой, в горы, было уже совсем темно, далеко за полночь. Чтобы добраться до своего жилища, я должен был подняться высоко в гору, борясь с сильным ветром и темнотой леса, миновать автостоянку национального лесопарка, спуститься по грунтовой дороге и, наконец, идти по еле заметной тропинке вдоль небольшой реки, разливающейся каждой весной. Поначалу я пытался брать с собой электрический фонарик, чтобы хоть как-то освещать путь, но почти всегда его забывал. В такие ночи мне приходилось использовать любой источник света, чтобы не сбиться с тропинки, а иногда обходиться совсем без него.
Время, за которое я успевал пройти по тропинке до моего жилища, полностью зависело от фазы Луны. Когда Луна была полной, я чувствовал себя как при дневном свете и буквально летел по тропе. Когда была видна лишь четверть Луны, практически ничего не было видно, однако я мог вполне четко восстановить в памяти дорогу благодаря лишь слабому сиянию Луны и тем очертаниям, которые я мог разглядеть в ее свете. Я настолько хорошо выучил мой путь к дому, что мог идти по тропе с закрытыми глазами. Я помнил каждый торчащий из земли камень, каждое дерево, каждую свисающую к земле ветку. Также я знал, где нужно уйти вправо, чтобы не наткнуться на ядовитый дуб, и где лучше держаться немного левее, чтобы не свалиться с шестиметровой насыпи, которая называлась «холодильник», получив это имя после того незабываемого случая, когда прежние жильцы лачуги, в которой я обитал, тащили домой холодильник и, преодолев большую часть пути, уронили его прямо в реку с этой самой насыпи.
Я практически наизусть помнил тропинку к дому, но все равно каждые двадцать девять дней я осознавал, что между «запомнил» и «почти запомнил» существует огромная разница.
Каждые двадцать девять дней рождалась Новая Луна, еле различимая на небе, и нащупать дорогу к дому становилось почти невозможно. Если случалось так, что небо затягивало облаками, я считал, что мне крупно повезло, поскольку я мог увидеть тропу благодаря свету отражающихся от облаков огней Лос-Анджелеса, который находился всего в нескольких километрах от того места, где я жил. Однако в те ночи, когда в небе не было ни Луны, ни облаков и я мог рассчитывать только на свет звезд и планет, я вилял по тропе, смутно осознавая, что где-то здесь меня поджидает торчащий из земли камень, а тут - свисающая с дерева ветка. Обычно я все-таки натыкался то на камни, то на деревья. И какое счастье, что моя кожа не столь чувствительна к прикосновениям ядовитого дуба.
Сейчас я живу в месте, которое больше подходит для нормального человека, - в пригороде. Теперь я добираюсь до дома только на машине, и вся сантехника теперь у меня в доме. И теперь Луна не влияет на мою повседневную жизнь, хотя я сознательно изо дня в день отслеживаю ее путь по звездному небу и каждый месяц стараюсь показывать дочери то, как Луна совершает полный круг, и все это потому, что мне нравится Луна и я нахожу ее движения по небу и все ее фазы очаровательными. Если я слишком погружен в работу, я могу неделями не обращать внимания на ее фазы. Да, тогда, когда я жил в горах, Луна имела для меня куда большее значение, я не мог не заметить ее регулярное отсутствие и беспросветное небо, петляя среди камней и деревьев.
Как ни абсурдно это звучит, по и тогда Луна не была моим другом. Дочь одного моего лучшего друга, которой тогда было всего два с половиной года и которая несколькими годами позже будет держать букет на моей собственной свадьбе, на вопрос: «Что это?» ответит: «Это Луна. Заклятый враг Майка». И в самом деле, Луна была моим самым страшным врагом, потому что я «охотился» за планетами. Сейчас ученые сооружают телескопы в самых отдаленных уголках нашей планеты: в горах Чили, на вулканах на Гавайях, на равнинных просторах Антарктиды, даже в открытом космическом пространстве - отчасти для того, чтобы избежать городских огней, которые все больше и больше стали пронзать небо. Несмотря на все усилия, нам не удастся спрятаться от самого яркого света, который каждую ночь освещает небо и затмевает звезды, - от полной Луны.
Как новоиспеченный аспирант института Беркли в области астрономии, я никогда раньше не предполагал, что Луна может быть для меня препятствием. Мир не изменился. Люди продолжали жить той же жизнью, что и в моем раннем детстве, когда я воспроизводил наяву картинки из книг - играл в грязи на заднем дворе, представляя себе, как на поверхности Луны появляются кратеры, - все это не представляло собой никакой опасности, от которой нужно было бежать. Но вскоре я стал понимать профессиональный жаргон. Дело в том, что ночи, когда Луна была полной или почти полной, назывались «светлое время». Именно поэтому многие астрономы не любили ночи полной Луны, так как занимались поисками объектов, слабо излучающих или отражающих свет. Время, когда четверть Луны не видна в полночь, называется «серое время». Однако все ждали тех ночей, когда на небе появлялась Новая Луна и ничто не тревожило темноту ночного неба. Только в такие, как они их называют, темные ночи, астрономы прочесывают небо в надежде увидеть хотя бы одну крохотную светящуюся точку. К тому времени я уже как раз занялся поисками планет, и те планеты, которые находятся от нас слишком далеко, похожи на маленькие светящиеся точки, абсолютно незаметные при свете полной Луны. Вот так Луна и стала моим заклятым врагом.
Заниматься поисками планет я начал совершенно случайно. В 1997 году я стал работать в качестве ассистента в Калифорнийском технологическом институте и как раз тогда пришел к выводу, что совершенно не понимаю, чем занимаюсь. Калифорнийский технологический институт - идеальное место для того, чтобы стать астрономом. Во владении института находится бесчисленное количество самых больших и современных телескопов в мире, поэтому астрономы Калифорнийского института должны быть - а чаще всего и являются - лидерами в этой области науки. Когда я попал в этот институт, мне было тридцать два года, и я сразу же получил доступ к главным телескопам с напутственным словом: «Дерзай! Используй эти телескопы, и пусть твои исследования приведут тебя к новым открытиям!»
Большую часть тех шести лет я потратил на свою докторскую диссертацию, занимаясь исследованиями Юпитера и его спутника. Однако пришло время заняться чем-то новым, и тут я не упустил свой шанс. «Дерзай!» - подумал я... Ну, ладно. Но с чего начать? Разумеется, я знал, как нужно пользоваться телескопами, различными специальными приборами и аппаратами, я прекрасно знал, как направить телескоп в нужную мне область, а также как собирать и обрабатывать данные. Но, видите ли, все дело в том, что намного сложнее решить, куда именно направить телескоп и зачем. Я был совершенно подавлен. Хочу сказать, что не продержался бы долго в качестве ассистента, если бы вскоре не обнаружил кое-что действительно стоящее. Я достал список телескопов с подробным описанием их возможностей и приступил к работе.
Это случилось как раз через пять лет после того дня, когда Джейн Лу впервые рассказала мне о поясе Койпера и о том, что далеко за пределами орбиты Нептуна были найдены сотни крохотных небесных тел. Сразу стало ясно, что изучение этих только что обнаруженных объектов повлечет за собой появление новой области в астрономии. Крупные телескопы особенно хороши для исследования очень далеких, не очень ярких объектов, а тут в моем распоряжении оказался именно такой телескоп. «Дерзай!» - подумал я...
Однако я не бросился в омут с головой, а сделал лишь маленький шаг. Я решил дать себе немного времени и проверить одну гипотезу, которая уже долгое время витала в обществе астрономов: поверхность космических тел, населяющих пояс Койпера, была испещрена кратерами, образовавшимися, по-видимому, в результате серьезных столкновений, эти воронки были точь-в-точь похожи на те, что я видел на поверхности Луны. Вряд ли подтверждение или опровержение этой гипотезы будут расценены кем-либо как серьезное достижение, но этого было вполне достаточно для моего старта; и я действительно в нем нуждался. В конце концов, чтобы это проверить, я собирался провести три ночи подряд у пятиметрового телескопа, названного в честь Джорджа Хейла, и внимательно изучить несколько объектов из пояса Койпера, дабы убедиться в том, что их поверхность и впрямь покрыта огромными кратерами. Те три ночи, которые достались мне по графику, выпали как раз на выходные Дня Благодарения. Обычно такая «удача» - удел самых молодых астрономов студенческого блока. Но зато в эти три ночи небо было темное и чистое, и никакая Луна не могла помешать моей работе.
