Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Для нас сейчас не важно, из каких частей составился летописный рассказ 1185 г. Гораздо более существенно то, что сложность его структуры отразилась в конструкции повествования Игоревой песни А этого Б. А. Рыбаков объяснить не может, ибо теперь уже не может вывести структуру летописной статьи из ло-Iики похода, а объясняет ее деятельностью сводчика 1198 г., т. е. в общем так же, как А. А. Шахматов и М. Д. Приселков[О. Прицак недавно также пришел к выводу о зависимости Слова от текста Ипатьевской летописи (по его мнению о г Черниговской летописи 1199 г) Он счшаег что Слово составлено между мартом и августом 1201 г. (Pritsak О The Igor Tale as a Historical Document//The Annals of the Ukrainian Academy 1972 Vol 12 N 1 2 (33–34) P. 59]
При изложении событий 1185 г. летописец не мог черпать сведения из Слова о полку Игореве: в летописном повествовании мы встречаем много конкретных подробностей в описании похода, которых не знает Слово. Эти подробности входят естественно в ткань его рассказа. К тому же совершенно необъяснимо отсутствие текстуальных совпадений в летописи с Задонщиной не только в фактах, но и в лирических местах. Если б Слово было бы источником летописного рассказа, то его общие с Задонщиной места должны были бы проникнуть на страницы летописи.[Споря с этим положением, Б. А. Рыбаков говорит: «По существу, получается… что А. А. Зимин доискивается влияния „Задонщины“ — памятника XIV–XVI вв. — на летопись XII в., что предполагает „обратный ход“ исторического процесса» (Обсуждение одной концепции. С. 130). Из предыдущего ясно, что я пишу о другом — об отсутствии в летописи тех текстов Слова, которые близки к Краткой Задонщине. О том, что Слово о полку Игореве не могло быть источником Ипатьевской летописи, см. также: Никифоров. Слово. С. 289–292.]
Если допустить знакомство составителя рассказа 1185 г. Ипатьевской летописи со Словом, то невозможно объяснить, почему же на страницы летописи не проник ни один поэтический образ этой Песни. Почему, например, при рассказе об осаде Путивля половцами летописец не говорит о Ярославне, которая, по Слову, находилась именно в этом городе. Иначе говоря, характер параллелей Слова с летописью (некоторые факты, термины и конструкции рассказа) не дает основания говорить о влиянии поэтического произведения на летописный рассказ, ибо все эти элементы не составляют специфику Слова как художественного произведения. Необъяснимо и то, что многие события похода 1185 г. изложены в летописи правильнее, чем в Слове (например, время и характер затмения, состав пленных князей и др.).
Если же допустить, что кроме Слова составитель Ипатьевской летописи для рассказа о походе Игоря имел в своем распоряжении источник летописного происхождения, то тогда для Слова не останется места: ибо сходство летописи со Словом обнаруживается прежде всего в фактах и их последовательности, а не в приемах художественного изображения. С другой стороны, необъяснимо текстуальное сходство Слова с летописными записями, помещенными под другими годами (например, о Мстиславе и Редеде, о дани «белями», о кагане и др.). Наконец, совсем уже необъяснимо отсутствие в Краткой Задонщине текстов Слова, близких к летописным: если б она использовала текст Слова, то хоть какие-то общие места с летописью должны были бы найти в ней отражение.[Конечно, Слово и летопись — произведения разных жанров. Но в летописи есть целый ряд стилистических оборотов, близких к Слову, а также значительный общий словарный пласт. Поэтому отсутствие в Задонщине следов этих общих мест Слова с летописным весьма показательно.]
Р. О. Якобсон приводит четыре случая из одного фрагмента Задонщины, которые должны показать его близость к одному из фрагментов Слова и вместе с тем связь Ипатьевской летописи со Словом.[Jakobson R. The Puzzles of the Igor’ Tale on the 150th Anniversary of its First Edition//Speculum. 1952. January. Vol. 27. P. 59–60. В последней работе P. О. Якобсон ничего к этим примерам не прибавил. Он указал лишь еще на совпадение в трех памятниках слов «борзо», «ехать», «туга», «падение» (Ипатьевская летопись) и «падоша» в Слове и Задонщине (Jakobson. Selected Writings. P. 669, 672, 673). Эти слова, вырванные из контекста и распространенные в русской средневековой литературе, не могут доказать текстуальную взаимосвязь памятников.] Вот они:
Ипатьевская летопись: 1. Бишася крепко ту днину…{с. 641} Задонщина: 1. Гораздо на них поворотил {л. 73} Слово: 1. Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода.
Ипатьевская летопись: 2. Игорь… хотя возворотити к полкомъ… {с. 642} Задонщина: 2. И начя их бити гораздо, тоску им подаваше {л. 73} Слово: 2. Бишася день, бишася другый. Третьяго дни къ полуднию
Ипатьевская летопись: 3. Игорь… не видилъ падения брата своего… {с. 642} Задонщина: 3. И князи их с коней спадоша, а трупы татарьскими поля насеаше, а кровию их реки протекли {л. 73} Слово: 3. падоша стязи Игоревы.
Ипатьевская летопись: 4. И полку розведени быша… {с. 644} Задонщина: 4. Туто погании разлучишася {л. 73} Слово: 4. Ту ся брата разлучиста…
Итак, перед нами два целостных отрывка Слова и Задонщины и всего лишь выдержки из большого рассказа летописи.
В первом случае Ипатьевская летопись близка ко второму отрывку Слова, а во втором — к первому отрывку Слова. В остальных двух случаях можно отметить только текстологическую связь Слова с Задонщиной, но уже с Ипатьевской такого взаимоотношения с нею установить здесь никак нельзя. Сходство корней в словах «падения» (летопись) по сравнению с «спадоша» (Задонщина) и «падоша» (Слово), а также «бишася» (Слово и летопись) с «бити» (Задонщина) ничего не дает, ибо сами эти слова обычны для описания сражений. Сходство слов «поворотил» и «за-ворочаетъ» не показывает текстологической близости отрывков Задонщины и Слова, ибо в данном случае Слово в целом совпадает с другим фрагментом этой повести о Куликовской битве.[Ср. «что шумит, что гримит рано пред зарями? Князь Владимер полки (в ркп. пакы) уставливает» (Задонщина, И1, л. 218 об.); «Что ми шумить, что ми звенить давеча рано пред зорями? Игорь плъкы заворочаетъ» (Слово). Во втором случае Слово также близко к другому фрагменту Задонщины («Из утра билися до полудния»). См. главу II, фрагмент № 14. Критику этого сопоставления Якобсона см. также: Fennell. Р. 128–129.] Итак, данных для установления зависимости Ипатьевская летопись — » Слово — » Задонщина (в последнем звене) у нас нет.[См. также замечания: Fennell. Р. 131–133.]
Рассказ 1185 г. в Ипатьевской летописи состоит из фрагментов, взятых из трех летописцев: черниговского, киевского и переяславского. Весь рассказ о походе русских князей на половцев в 1185 г. восходит к летописцу Игоря Святославича, т. е. к черниговскому.[Игорь Святославич с 1198 г. был черниговским князем. Здесь и ниже перевод летописных дат на современное летосчисление чисто условен, особенности мартовского и ультрамартовского стилей не учитываются (6706–5508 = 1198).] Но вот после взятия князя в полон действие неожиданно перемещается в Киев, и героем повествования становится Святослав Всеволодович («В то же время великий князь Всеволодичь Святослав шел бяшеть в Корачев»). Киевский источник Ипатьевской летописи говорит о сборах русских князей, узнавших о поражении Игоря, в новый поход против половцев («Ярослав совокупив вой свои стояшеть»). Однако далее происходит новая перемена декораций, и читатель знакомится с обстоятельствами набега половцев на Переяславль и Римов («Поганые же половци победивъше Игоря… и возвратишася во свояси»). Этот целостный фрагмент восходит к переяславскому летописцу Владимира Глебовича.[Летописец Владимира Глебовича оканчивался некрологом этому князю, помещенным под 1187 г.] И только после него в Ипатьевской летописи помещается продолжение первого (черниговского) рассказа, связанного с переяславским отрывком довольно неуклюжим переходом («Игорь же Святославлич в тот год бяшеть в половцех»). Возвращение Игоря из полона дается по черниговскому источнику.[В фразе «но яко же преже рекохом, возвратишася от Переяславля половци» также есть следы редактора, объединившего все фрагменты («яко же преже рекохом»).]
Общая последовательность событий рассказа 1185 г. выдержана хронологически, но не за счет единой линии повествования, а за счет комбинации сведений, относящихся к судьбам разных героев (Игорь, Владимир Переяславский, Святослав Киевский).
Наши соображения о конструкции летописной статьи 1185 г. вызвали возражения Б. А. Рыбакова. Он задает вопрос: «Разве изменился бы порядок событий от местожительства автора? А. Зимина удивил „неожиданный“ переход к Переяславлю, но ведь это Кончак после разгрома Игоря неожиданно оказался под стенами Переяславля, а Святослав только лишь после этого мог выступить против Кончака». Ни один из эпизодов летописного рассказа, по мнению Б. А. Рыбакова, «не может быть сдвинут со своего места». Следовательно, конструкция летописного повествования не зависит от места написания.[Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 159.] Но Кончак, по летописи, оказался под стенами Переяславля не просто после пленения Игоря, а после призыва Святослава, обращенного к князю Давиду, выступить в поход на половцев. Значит, эпизоды летописной статьи можно переставить, и их взаимосвязь не органична. Можно было бы рассказать, например, сначала о походе Кончака к Переяславлю, а затем о сборах русских князей, призыве Святослава и их движении на помощь Владимиру Переяславскому.
