Наталья Гусева - Индия в зеркале веков
В Индии издавна верили в то, что горы — престол богов. Богиня Парвати, супруга всесильного Шивы, бога-оплодотворителя, бога-создателя жизни, была дочерью гор. И поэтому издавна на горах и взгорьях стояли храмы, посвященные ей. Сюда приходили, чтобы молиться, приносить жертвы Но вот постепенно на этих местах или вблизи них стали появляться поселения буддийских монахов. Десятки и сотни лет тратили они на то, чтобы выдолбить в толще горных каменных кряжей свои кельи и храмы. Буддисты ничего не разрушали, ни с чем не боролись — они учили, купцов, крестьян — всех без исключения. И к их словам начали понемногу прислушиваться.
Учитель, проповедник, наставник — гуру — всегда в Индии почитался вторым отцом, давшим духовное рождение. Поэтому с равным уважением относились люди и к словам мантр — брахманских молитв, и к словам проповедей буддистов. Чем шире разрастались колонии буддийских монахов, тем шире разливались реки их проповедей, наконец превратившиеся в море, волны которого захлестнули Индию на несколько столетий, охватив, правда, лишь высшие ее сословия.
В те времена, когда то один, то другой правитель древнеиндийских царств начинал исповедовать буддизм, вероятно, небезопасно было сопротивляться его распространению. Поэтому индуизму пришлось потесниться. Потесниться, но не уйти с исторической арены, благо буддизм никогда и не требовал его искоренения. Буддизм говорил «не надо», но не говорил «нельзя». Брахманы по-прежнему бормотали мантры, орошали жертвенной кровью подножия мурти — каменных статуй своих богов, и по-прежнему члены высоких каст, за редким исключением, судя по преданиям, не выдавали своих дочерей за членов низких. Касты жили своей жизнью, буддисты — своей. Проповедники буддизма не отказывались учить членов любой касты и никогда не призывали к возмущению низших против высших. Буддизм то поглощал некоторые из древних культов, то примирялся с ними и никогда не противоборствовал им.
В III веке до н. э. мудрейший из правителей того времени, великий Ашока Маурья, имя которого и до сих пор не забылось в Индии, попытался объединить страну. Говорят, что, победно завершив битву с восточно-индийским царством Калингой, он внезапно был потрясен видом многих тысяч изрубленных тел Ашока шел по земле, из которой при каждом его шаге выступала кровь, и вдруг понял, что зло может породить только зло. И тогда Маурья обратился в буддизм и стал учить людей добру и непротивлению. По буддийскому «восьмичленному пути спасения» он повел за собой тысячи своих подданных.
Сам ли Ашока пришел к своему решению, или его советником был какой-нибудь буддийский монах, умевший мыслить государственно и гражданственно, мы не знаем. Известно, что Ашока выработал новые законы, повелел высечь их на каменных столбах и поставить столбы по всей империи. Законы были едины для всех и объединяли всех. Буддизм стал знаменем императора, примиряя многих непримиримых и призывая «несовершенных к совершенству».
Сотнями и тысячами создавались прекрасные произведения зодчества и скульптуры, посвященные восхвалению новой религии и способствовавшие ее распространению в течение десяти столетий, которые зовутся эпохой буддизма: чайтьи — обширные молитвенные залы, ступы — реликварии, имевшие вид опрокинутой чаши, рельефные и скульптурные изображения самого Будды и разных сцен из преданий о его жизни и т. п.
Однако постепенно буддизм начал клониться к упадку.
Он уже не звал к совершенству дел и мыслей, он потерял живую связь с народом и со временем свернул на запутанные тропы отвлеченных философствований. Монашеские общины еще собирались для взаимных исповедей, как учил их Просветленный, и для бесед о сути просветления, но миряне не приходили слушать их проповеди и не вспоминали о «восьмичленном пути спасения». Объединенные империи снова распадались на мелкие враждующие царства, которые затем объединялись в новые империи, но уже под эгидой индуизма. Правители этих царств, руководимые советниками-брахманами, снова пышно справляли обряды торжественных жертвоприношений. Во многих местах буддийские монастыри были разрушены, а монахи изгнаны. Там вновь стали появляться храмы, посвященные богам индуизма, той религии, которая даже самого Будду причислила к лику своих богов, назвав его одним из воплощений Вишну. Так из двух гибких и сильных борцов один оказался более гибким и более сильным.
Учение Будды растеклось по чужим землям.
Из всех памятников буддизма, составивших одну из ярких страниц каменной летописи индийской истории и во множестве сохранившихся в Индии, на меня наиболее сильное впечатление производят пещерные храмы и жилища монахов. Их видишь уже издалека и кажешься себе муравьем, чья жизнь не длится даже мгновения. Черные отверстия входов, а за ними такие произведения искусства и труда, перед которыми меркнет многое, созданное людьми в другие времена.
Пещеры Карли, хотя и не самые грандиозные из пещерных монастырей, все же широко известны, и я давно стремилась побывать в чайтьях, о которых столько читала и слышала. Они высечены над древним торговым путем, ведшим с побережья в глубь полуострова. Этот путь превратился сейчас в асфальтированное шоссе, по которому машины и автобусы подвозят туристов прямо к подножию горы, наполовину земляной и заросшей травой и кустами, а сверху, как каменным шлемом, увенчанной скальным массивом. В его толще и высечены пещеры.
Мы медленно шли вверх по земляным ступеням, укрепленным неровными камнями. По многим-многим ступеням. Все ниже и ниже уходили квадратики полей, озерцо, дома, дорога, автобусы. Наконец дошли. У самого входа в большую чайтью, у величественного темного входа, украшенного пластичными каменными статуями, стоит невысокий, ярко окрашенный новый храмик богини Парвати. На фоне серых спокойных скал он выглядит несколько кричаще и никак не гармонирует с ними. Но многие идут наверх только для того, чтобы почтить именно эту святыню. Что сейчас чайтья для индусов? Пустое и чуждое сооружение Зайти в ее глубокую прохладу, чтобы опомниться от жары и — в храм Парвати, к своей, близкой богине Сюда еще до буддизма приводили на заклание жертвенных животных, теперь их забивают внизу, под горой Козы, идущие вниз, отличаются от коз, идущих вверх, к храму, тем, что их шеи украшены гирляндой желтых цветов, означающей, что они уже приняты жрецом в качестве жертвы.
А внутри чайтьи вдоль стен строгие шестигранные колонны со скульптурными капителями Оттуда, сверху, в древности смотрели на тихие собрания буддийских монахов, а сейчас смотрят на болтливых туристов каменные слоны и сидящие на них полногрудые красавицы и широкоплечие красавцы. Никто не знает, что за люди здесь изображены. Так их изваяли из камня древние художники, так они застыли на века, свесив со слоновьих спин свои ноги в тяжелых браслетах.
Прохлада, полумрак, тишина. Чайтья имеет традиционную форму опрокинутого килем вверх корабля. В глубине ее возвышается массивная ступа, а на гладкой поверхности ступы выбиты маленькие углубления для светильников. Они густо закопчены — может быть, еще с тех пор? В полу полукруглые ямки, очевидно, для круглодонных сосудов из пористой необожженной глины, в которых по всей Индии и сейчас держат воду: в любую жару можно иметь прохладное питье. И тогда, значит, монахи тоже пили здесь из таких сосудов.
Все вокруг наполнено тенями и полутенями. Они сгущаются за ступой, за колоннами. Слабый свет льется только через вход, солнечные лучи не проникают совсем. Когда здесь стоишь в одиночестве, забываешь о времени, и легко всплывают в воображении картины прошлого. Вот на этой низкой скамеечке, высеченной из камня перед самой ступой, кажется, сидит человек. Его ноги скрещены, а колени разведены в стороны Пластично меняя сочетания гибких пальцев обнаженных рук, он подчеркивает каждым жестом значение своих слов. Его голова обрита, шафранный плащ перекинут через левое плечо, неосвещенное лицо совсем темное, но все присутствующие хорошо его знают. Он проповедует, он учит их мыслить, и они постигают мысль.
Они сидят перед ним на полу, рядами. Масса одинаковых. Головы обриты, шафранные плащи переброшены через левое плечо. Они молчаливы и сосредоточенны. Гулко плывут под высоким темным сводом чайтьи слова, подаренные Просветленным…
С громким смехом вошла группа молодежи. У одного — транзистор, сразу заполнивший всю чайтью мелодией новой песенки. Весело, беззаботно они принялись все разглядывать и обсуждать. Юные лица освещались улыбками, белые рубашки мелькали за колоннами, фосфорически светясь в полумраке.
Кончается XX век. Люди приходят сюда осматривать памятники своей старины, приезжают на отдых из душного города.
Буддизм исповедует сейчас почти половина человечества, а в самой Индии, на родине этой религии, насчитывается только около одного процента населения, называющих себя буддистами.
