Пол Кривачек - Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.
Но Геродот родился через 50 лет после событий, о которых он повествует. Те люди, которые находились там в то время, рассказывали совершенно другое. Священнослужитель храма Мардука – официальный летописец времен правления Набонида описал довольно мирную оккупацию города, которую приветствовали горожане, отчаявшиеся дождаться перемен после нескольких лет гротескного правления скандально нечестивого и почти всегда отсутствовавшего монарха, который украл трон, убив предварительно своего предшественника на нем.
Он не проявлял никакого уважения к культу Мардука, предпочитая поклоняться Иштар, Шамашу (бог солнца) и особенно Сину (бог луны). Он много лет отсутствовал в столице, живя вместо нее в Тейме – городе, расположенном в одном из аравийских оазисов, что означало, что ежегодный праздник Akitu – ассирийский Новый год, самый важный религиозный праздник всего года, требовавший присутствия и участия монарха, от которого зависели безопасность, благополучие и удача государства Вавилония, – не мог быть отпразднован. Вместо себя он оставил своего сына и соправителя Балшазара.
Кир же обещал вернуть Мардука на его законное место в течение года и действительно подтвердил свое намерение поддерживать должное поклонение всем богам. Он был особенно выделен похвалами официальным летописцем – в отличие от нашего завоевателя Ирака в XXI в. – за то, что он поставил щитоносцев вокруг храма Мардука с его богатыми архивами, незаменимыми библиотеками и ценными древними артефактами, чтобы предотвратить грабежи и кражи в хаосе оккупации.
Еще более позитивно отозвался о великом и великодушном Кире храмовый священник, который сочинил романтический рассказ в стихотворной форме об этом завоевании. Он высказался крайне язвительно в адрес своего бывшего правителя:
Он создал неразбериху в обрядах,Он привел в беспорядок пророчества.Он приказал не проводитьСамые важные церемонии.Он смотрел на священные образы в храме ЭсагилаИ произносил богохульства.
Все сошлись на том, что Кир – достойный царь, образец добродетели, преданный слуга Бога, который захватил священный город без единого акта насилия.
С другой стороны, через месяц после включения города в состав Персидской империи городская стена вокруг самых уязвимых городских ворот была выбрана для быстрой реставрации от ущерба, нанесенного ей во время оккупации. Разрушение оказалось серьезным, а восстановление – дорогостоящим. В квитанции подрядчика, подписанной четырьмя свидетелями, дается отчет за семь недель работ: «Нуреа, сын Бел-икиса из семьи жреца Нанайи, получил плату в размере 19 сиклов [около полуфунта] серебра от Мардука-Реманни, сына Иддина-Мардука из семьи Нурсина, за работу, выполнявшуюся на крепостном валу Больших ворот Энлиля с 14-го дня месяца Тевета [18 декабря] по 6-й день Адара [27 февраля]».
Кир много внимания уделил психологической войне. За несколько месяцев до его вторжения – возможно, даже за несколько лет – его представители усердно распространяли слухи о том, что вавилонский царь стал угрозой для своих соседей и угнетателем своего собственного народа; что его нужно свергнуть, чтобы вернуть свободу и справедливость в Вавилонию. Они превозносили щедрость шахиншаха и его заботу о соблюдении основных прав, отправляли тайные письма руководству Эсагилы и ее главе – шатаму, в которых уверяли в твердом намерении Кира поддержать культ Мардука и всех других богов, священных для городов Месопотамии. Вождям народов, депортированных Навуходоносором, они подтвердили, что в намерения Кира входит разрешить им вернуться. Тем придворным в городе Нехардее, которые служили сыновьям Иехония – последнего законного царя Иудеи, и главному религиозному агитатору и пропагандисту, который станет известен потомкам как Второй Исайя, они обещали, что Кир отомстит городу, который унизил Иерусалим. Рассылались агенты, которые должны были околачиваться в тавернах и подбивать недовольных жителей расстаться со своей верностью Набониду и ждать прихода нового правителя, который восстановит все древние традиции, пренебрегаемые узурпатором бессмертного трона Навуходоносора, и всем принесет милосердие и справедливость.
Для вавилонских сановников, вроде официального летописца, диктовавшего историю в своем кабинете, находившемся в храме, завоевание города персом не представляло никакой угрозы их образу жизни, особенно с учетом щедрых гарантий Кира. Оно означало не более чем еще одну – и очень долгожданную – смену руководства. В ходе длинной истории Шумера и Аккада ими правили цари многих национальностей – амореи, касситы, эламиты, ассирийцы, халдеи. Все ассимилировались с культурой Месопотамии и стали больше аккадцами и вавилонянами, чем сами аккадцы и вавилоняне. Теперь трон должен был занять этнический перс. А какая разница? Это не могло лишить страну ни ее положения – как показывали карты – в самом центре Вселенной, ни ее роли величайшего двигателя прогресса, который когда-либо знало человечество.
Если официальный летописец действительно так думал, то он ошибался. Потеря уверенности Месопотамии в своем будущем, впервые отмеченная во времена владычества Ассирии и вновь подтвержденная страстью к древностям во времена Нововавилонского царства, открыто выраженная Кабити-Илани-Мардуком, сигнализировала о том, что истинные перемены уже приближались. Впервые за всю историю этого края новые монархи предпочитали не располагать свою столицу в Вавилоне, а довольствовались тем, что правили, находясь в своих родных городах, то есть в Пасагарде, Экбатане (современный Хамадан), Персеполе (Тахте-Джамшид) и Сузах (Шуш) – бывшем главном городе врага Месопотамии в древности Элама. Каким-то образом Вавилон утратил свою ошеломляюще чарующую привлекательность.
Можно ли в таком случае сказать, что мы добрались до конца месопотамской цивилизации? До конца огромной дуги развития, которое началось почти за 3 тысячи лет до этого на богатых наносных почвах вокруг северной оконечности Персидского залива, поднялось до первых экспериментов в строительстве империи при аккадском царе Саргоне и централизованном планировании при царе Ура Шульги, достигло своей вершины в свободном предпринимательстве во времена Древневавилонского царства и пережило последний сильный подъем – образец для современного государства-империи – в период правления Ассирии?
На самом деле не можем. Традиции давностью 2 тысячи лет не исчезают за ночь, год, десятилетие или даже век. Еще долгое время у многих народов, населявших территорию, когда-то бывшую Нововавилонским царством, продолжалась жизнь: процветала торговля; они служили своим богам и превозносили их, наблюдали за небом, толковали знамения, изучали древние тексты, а города переполняли многонациональные и поликультурные толпы анатолийцев, египтян, греков, иудеев, персов и сирийцев.
И хотя Месопотамия превратилась в простую провинцию (пусть и сохранявшую все еще престижное название Ассирия) в империи, которая теперь простиралась более чем на 6,5 миллиона квадратных километров, персы никогда не предпринимали попыток заменить своими собственными традициями обычаи своих провинциальных подданных. Как могли они это сделать, когда их культура была такой бедной, а их собственная история – короткой? На самом деле движение шло в основном в другую сторону. Персы переняли клинопись для создания своих надписей на языке, на котором раньше не писали; использовали вавилонский аккадский язык для научных и официальных целей; переняли месопотамский арамейский язык (с той поры известный как «арамейский язык Персидской империи») как язык дипломатии и торговли даже на своей родине – в Персии.
И все же вавилоняне оказались далеко не единственным народом, у которого новые правители Западной Азии делали заимствования, чтобы обогатить свою цивилизацию. Их архитектура предоставляет богатые свидетельства того, что ремесленников со всей обширной Персидской империи нанимали на работу с целью украсить города – вавилоняне, ассирийцы, анатолийцы, египтяне, греки и все другие народы изображены во всем изяществе и подробностях несущими дары на скульптурных панелях, украшающих каменную кладку новой столицы Персии – Персеполя. Знаменитую автобиографическую надпись Дария Великого на скале Бехистун, в которой подробно рассказывается о его борьбе за трон и которая дала ключ к расшифровке клинописи, иллюстрируют барельефы на ассирийские мотивы; но написана она была на древнеперсидском, вавилонском и эламитском языках – предыдущих правителей земель Ирана. У персов был широкий выбор наставников.
Ведь отчуждение Вавилонии от Ассирии скрывало важное изменение в экологии древней цивилизации: Месопотамия больше не являлась «маяком» в мире варваров. Со всех концов новые культуры бросали вызов центральному положению Вавилона в истории прогресса. Другие близлежащие государства догнали лидера и быстро развивали свои собственные цивилизации, особенно греки, чей взгляд на жизнь, Вселенную и все на свете начался с совершенно другого ракурса и с VIII в. до н. э. повел их в совершенно другом направлении.
