Александр Широкорад - Судьба династии
«…счастливое событие в Королевском Прусском Доме не касается ОБЪЕДИНЕНИЯ ЧЛЕНОВ РОДА РОМАНОВЫХ, так как новорождённый Принц НЕ принадлежит ни ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИЙСКОЙ ФАМИЛИИ, ни ДОМУ РОМАНОВЫХ».
Как известно, раньше даже настоящие русские великие княжны, согласно статье 133 Основных законов, всегда принимали титулы и фамилии своих мужей-иностранцев, и только Мария Владимировна поступила наоборот — в нарушение этой статьи.
Позже её брак был расторгнут. Начальник «кирилловской» Походной канцелярии винит в этом Франца-Вильгельма: «Всё было очень хорошо. Но потом, в общем, он имел какие-то притязания. Его по-человечески коробило то, что он на втором положении и так далее, дальнейшее супружество стало невозможным».
Теперь и Мария Владимировна стала разведёнкой, а новоявленный православный Михаил Павлович вновь превратился в неправославного Франца-Вильгельма Прусского.
Русскому же народу в итоге достался «единственно легитимный» наследник престола Георгий Михайлович Гогенцоллерн.
После подобных метаморфоз семья Владимира Кирилловича стала терять своих сторонников. После объявления Марии Владимировны «Блюстительницей Престола» раскололись Высший монархический совет и «Российский Имперский Союз-Орден». Не осталась безучастной и Русская Зарубежная Церковь. Так, на III Всезарубежном Соборе, собравшемся в 1974 году, по оценке одного из «кирилловцев», «только два епископа из тринадцати, составлявших 3-й Собор, — вернопреданные Его Императорскому Высочеству»[170].
Однако и Владимир Кириллович в 1975 году сделал шокирующее «кирилловцев» заявление, лишившее его ещё ряда активных сторонников: «В России больше никогда не будет монархии, сам я в принципе за демократию и не имею ни малейших претензий на царский трон, даже если бы он мне принадлежал как последнему живущему Романову».
Неофевралистский этап у «Кирилловичей» начался ещё летом 1990 года, когда Владимир Кириллович выразил симпатии Генеральному секретарю ЦК КПСС М.С. Горбачёву, а потом и его преемникам, установив с ними личный контакт в ходе поездки в СССР в ноябре 1991 года (письмо Б. Ельцину от 27.8.91: «буду счастлив — наблюдая со вниманием за Вашими начинаниями — оказать вам поддержку от имени императорской семьи»)[171].
После этого даже архиепископ Антоний Лос-Анжелесский, редактор процитированной выше книги, изменил своё мнение о правах Владимира Кирилловича: «…враги веры, оказывая почётный приём Великому Князю, делали это совсем не из уважения к нему как Главе Царственного Дома, но чтобы прикрыть им перед обманутым народом свои бесчисленные преступления, так же, как они пытаются прикрыться трёхцветным флагом, нисколько не раскаиваясь и по-прежнему оставаясь врагами русского народа и православной веры.
…Во всей русской истории никогда до сих пор не было случая, чтобы Глава Царственного Дома всенародно отрёкся от законных и нравственных требований к русскому монарху, вступив в переговоры с разрушившими и вконец разорившими Великую Православную Россию. И даже предлагая им своё сотрудничество и поддержку. Не было случая, чтобы Глава Династии поддерживал единомышленников, уничтоживших и бесчеловечно замучивших 100 миллионов невинных русских людей, взорвавших святыню русского народа — Ипатьевский Дом (Ельцин), с выражением им благодарности за приглашение посетить Россию… Не менее печально, что по этому же пути своего Отца последовала дочь Великого Князя, Великая Княгиня Мария Владимировна, заявившая об этом в своём опубликованном обращении». «Поступок Великого Князя… противоречит основным требованиям русской монархии»; «он предаёт идею православной монархии, отрекаясь от неё и одновременно от права быть её носителем». «Таким образом, сейчас нет законного наследника Русского Престола. Из живущих за границей членов Дома Романовых не осталось никого, кто по русским государственным законам имеет право наследовать Престол»[172].
В 1980-е годы Владимир Кириллович с семьёй обычно проводил зиму в Мадриде, а на лето уезжал в Сен-Бриак. Имела семья и квартиру в Париже. С тех пор, как Георгий пошёл в школу, семья большей частью жила в Сен-Бриаке. Городок этот оказал своеобразную почесть великому князю. В 1986 году улицу, на которой находилась его вилла, городские власти переименовали в Великокняжескую (Chemin du Grand Due). Владимир — второй великий князь, проживавший на этой улице, первым был его отец «император» Кирилл.
Стаффан Скотт хорошо рассказал о своём посещении виллы претендента: «Я встретился с великим князем Владимиром весной 1987 года в его усадьбе Керр Аргонид в Сен-Бриаке. Случаю было угодно, чтобы это произошло в день семидесятилетия отречения последнего правящего государя, 15 марта (2 марта по ст. ст.). В этот день великого князя посетил Пётр Колтыпин-Валловский, энергичный председатель Российского имперского союза-ордена. Это объединение американских монархистов, судя по всему, более активное, нежели его единомышленники в других странах; собственно, орден является результатом раскола предыдущей монархической организации.
Великий князь Владимир отлично сохранился для своего возраста, приятен в общении и с достоинством осознаёт своё высокое положение. Всю свою взрослую жизнь он посвятил тому, чтобы быть претендентом. В качестве главы династии он не принял ни французского, ни испанского гражданства и имеет французский документ лица без гражданства.
— Французские власти держат меня под наблюдением, но тактично и корректно.
Говоря на изысканном, чуть старомодном русском языке, он дипломатично отзывается о политике и разногласиях в семействе. Он носит все подобающие русскому царю титулы: император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая. Смысл в том, чтобы сохранить династию.
— Престол нельзя бросить на произвол судьбы, всем должно быть ясно, что он не пустует, — говорит Владимир. — Можно сказать, что мы живём по принципу скаутов: «Всегда готов!»
Когда он произносит эту фразу, я делаю вид, будто не знаю, что это также лозунг советских пионеров…
— В настоящее время бесполезно строить прогнозы, но я не вижу никаких серьёзных препятствий в будущем для восстановления монархии в России, — говорит великий князь Владимир. — Если в России произойдут изменения, то очень возможно, что монархия возродится. Либо коммунизм, либо монархия — у России нет другого выбора.
Когда он выражается столь достойно, как истый государственный муж, великая княгиня Леонида время от времени вставляет более категорические замечания. Когда заходит разговор о династических распрях, она не столь дипломатична в выборе выражений, как её супруг. Вне всякого сомнения, она принимает самое живое участие в этих раздорах: она охотно подсказывает мужу все подробности:
— Ты говорил, что монархия ближе всего русскому народу, что русский народ лучше всего понимает монархию, — напоминает она, и великий князь Владимир подтверждает её слова.
В доме уютно, он обставлен по-европейски богато, но в нём много русских мелочей. Начищенный до блеска самовар в углу под иконой служит лишь украшением. Правда, в доме с утра до вечера пьют чай, но готовят его более современным способом. На стенах много семейных портретов, стоит несколько бюстов Александра III. А в коридоре довольно неожиданно висит портрет писателя Горького (которого Николай II исключил из императорской академии).
Огромный сад был когда-то любимым детищем матери Владимира Кирилловича, Виктории Фёдоровны. Сейчас он выглядит обжитым, но не педантично ухоженным.
Настороженное поведение великого князя Владимира — государственного мужа — перед журналистом пропадает, как только он заводит речь о технике. Ещё в юности он увлекался автомобилями, моторами, мотоциклами. Он страстно и со знанием дела рассказывает о различных технических решениях конструкции вертолётных пропеллеров или о непредвиденных осложнениях при эксплуатации сверхсовременной приливной электростанции в окрестностях Сен-Бриака. Когда он обращается к сопровождавшим меня фотографам, переходя на английский, сразу слышно, что он вырос в доме, где родители говорили между собой по-английски: мать, внучка королевы Виктории, считала себя англичанкой, а не немкой.
Деятельность великого князя Владимира как претендента состоит в том, что он поддерживает связи с русскими монархистами. Я спрашиваю, где живёт большинство его приверженцев, на что великая княгиня Леонида отвечает, что они разбросаны по всему миру. Председатель американских монархистов не говорит, сколько членов насчитывает его организация: верный признак, что число их не велико»[173].
