Игорь Коляда - Загадки истории. Отечественная война 1812 года
Механизм изготовления подделок был следующим. Сначала готовили бумагу, защищенную водяными знаками, на нее наносили тиснение и затем печатали типографским способом текст. Индивидуальные порядковые номера, которыми различались настоящие ассигнации, проставлялись при помощи специальной машины. При этом французы не учли того, что в Российской империи на завершающем этапе готовые деньги подписывали от руки банковские чиновники. Последнее во Франции не стали соблюдать, выполнив подписи печатным способом. Привлеченный к этому делу гравер Лаль, который служил до этого в Главном военном управлении, вспоминал, что они оказались чрезвычайно сложными, но их можно было довольно быстро выгравировать «царской водкой». Руководил процессом начальник отделения министерства полиции Шарль Демаре, причем, несмотря на немалое количество задействованных в подготовке людей, конечную цель знали лишь единицы. «Доверие было оказано только гг. В. и Ф.; первый, словолитчик, получал от художников гравированные буквы, цифры и виньетки и составлял так называемую доску. Г-ну Ф., типографу, было поручено тиснение», – утверждает Бошан. Типографом стал Фэн, брат личного секретаря Наполеона. Хотя называлось и другое имя – Мало. Сам же Лаль в отчете о проделанной работе писал: «Не мое дело вникать в цели настоящего правительства и разбирать причины, побудившие его принять подобную меру, чтобы нанести своим врагам удар, который должен был совершенно подорвать их финансы, парализовать со временем главную силу их военных действий и принудить уважать независимость Франции».
Есть сведения о том, что изначально французы пытались заполучить подлинные образцы досок и матрицы. Бошан даже утверждает, что эта операция увенчалась успехом и кому-то, скрывавшемуся «под личиною дипломатического посольства», удалось отправить в Париж образцы досок и матрицы русских банковых билетов. Но эта информация, скорее всего, не соответствовала действительности, поскольку наличие матриц позволяло устранить любые отличия в шрифте от оригинала и даже опечатки.
Среди самых существенных (а соответственно и заметных) недоработок фальшивых наполеоновских ассигнаций можно выделить замену буквы «д» на букву «л». Как результат – на бумагах значилось «Госуларственной» вместо «Государственной» и «Холячей» вместо «Ходячей». Менее заметные ошибки – это неправильные, исполненные типографским способом, подписи – «Павелъ» превратился в «Павив», а «Спиридон» в «Спиридот».
Указанные проблемы были связаны с тем, что «французский гравер не знал русского языка и путал русские буквы, – отмечал историк М. Б. Маршак. – Но общий рисунок плохо отличим. Гравёр попытался передать даже живое движение пера, делавшего линию то толще, то тоньше – в зависимости от нажима». Также следует понимать, что опечатки были не на всех ассигнациях. По этому поводу виленский губернатор А. М. Римский-Корсаков писал 25 апреля 1813 года: «Некоторыми из тех меняльщиков усмотрены между сторублевыми ассигнациями фальшивые; но оные так искусно сделаны, что при самых подробных рассматриваниях едва можно заметить, что подписи на них сделаны не пером, но гравировкою…» Также подделки печатались на бумаге, которая имела голубоватый оттенок, в то время как настоящие выпускались на чисто белой бумаге.
Что касается сумм поддельных ассигнаций, то известно, что к моменту нападения на Российскую империю в распоряжении французского императора находились фальшивые русские деньги на очень значительную сумму. Историки на основании анализа масштабов работы французского гравера исчисляют нижний предел. В частности, Лаль за три месяца работы изготовил 700 досок, а в среднем каждой доской печаталось около 500 оттисков. Это в теории дает около 350 тыс. ассигнаций. По всей вероятности, подделывали и 5, и 10 рублей, но, конечно же, основной запас составляли 25-, 50– и 100-рублевки, а значит, можно взять в качестве среднего номинала 50 рублей и умножить на 350 тысяч. Получается 17,5 млн рублей.
По сведениям участника войны 1812 г., генерала и писателя И. Липранди, в начале 1812 г. через варшавского банкира Френкеля на российский финансовый рынок было вброшено 25 млн фальшивых ассигнаций. При этом в составе двигавшихся к Москве обозов наполеоновской армии шли и 34 фургона «наполеоновок», которыми французские интенданты расплачивались за фураж.
Московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин писал, что «неприятель во время пребывания его здесь старался выпустить сколь можно фальшивых ассигнаций, с собою привезенных». Наполеон, как известно, рассчитывал, что крестьяне будут встречать его как освободителя, и фальшивками собирался оплачивать закупаемое у них продовольствие и фураж. Однако, как отмечал тот же Ростопчин, «никто из поселян на торжки не ездил и закупки ничему произвести не можно было». Те же, кто был готов торговать с французами, предпочитали полновесную монету и оплату ассигнациями воспринимали как узаконенную форму конфискации.
В результате Наполеон начал выплачивать фальшивками содержание даже собственным войскам. Выдавали их французам не по курсу 1 к 4, а из расчета 1 к 2. Как вспоминал писатель П. И. Шаликов, который находился в Москве во время ее оккупации, «французы беспрестанно приступали к нам, обобранным ими до последней нитки, не обменяем ли их ассигнаций, новых, по большей части сторублевых, на серебро, с предложением чрезвычайно большого лажа, морщась между тем, что платят им за тяжкие труды их столь легкою монетою». По сведениям Ростопчина, также фальшивками были «при выходе французских войск из Москвы розданы знатные суммы главнейшим приверженцам Наполеона» из числа оставшихся российских подданных с указанием не вводить их немедленно в оборот, а сохранить или «заслать в отдаленные места, где им удобно будет производить на них торг или обменивать».
Хранилище французских фальшивок располагалось в Вильно. После бегства из России Наполеон переживал за судьбу этого склада поддельных банкнот. Луи Коленкур вспоминал, что при отступлении император распорядился уничтожить неиспользованные фальшивые ассигнации, опасаясь, что их запас обнаружат русские, и был обеспокоен тем, как исполнит его приказ министр иностранных дел Гю-Бернар Марэ, герцог де Бассано: «От наших людей можно ожидать, что они вполне могут забыть об этом, – говорил Коленкуру император. – Они могут и перепоручить это дело кому-нибудь, кто в поисках наживы может пустить их в оборот. Было бы неприятно, если в руки к русским что-нибудь попадет». Видимо, Наполеон не хотел допустить распространения информации о его финансовой диверсии. Но известно о распространении поддельных ассигнаций в 1813 г. в герцогстве Варшавском и в Австрии. В частности, министр финансов герцогства Варшавского Матушевич получил для реализации 2 млн рублей французского производства. Российский министр финансов Д. А. Гурьев докладывал в феврале 1813 г. Александру I, что в Варшаве фальшивок вброшено на 20 млн рублей, а в Бродах – на 500 тысяч.
Всего же, по имеющимся данным, в Ассигнационный банк в 1813 году представили фальшивых ассигнаций на 987 330 рублей, в 1814 г. – на 2 830 655, в 1815 г. – на 883 965, в 1816 г. – на 626 450, в 1817 г. – на 285 980 рублей. Конечно же, это не значит, что вся сумма – это результат реализации планов Наполеона (особенно, что касается последних из указанных лет), но, тем не менее, львиная доля – «заслуга» французского императора.
Учитывая возможные последствия для российской экономики от распространения фальшивых ассигнаций, император Александр I лично контролировал расследование этого дела, особенно учитывая распространение слухов о том, что станок продолжает где-то работать. В 1813 году было выпущено секретное предписание «О признаках фальшивых ассигнаций…», но запретить их прием российское правительство не могло – окончательно прекратить хождение подделок удалось только при смене денег в 1818 году.
«Нам пришлось бросить вывезенную из Москвы добычу»: существует ли клад Наполеона?
Кроме печатания и распространения фальшивых русских ассигнаций с Наполеоном, во время его похода 1812 г., связана еще одна «финансовая» история. Речь идет о так называемом «кладе Наполеона», то есть награбленных драгоценностях и ценных вещах, которые как будто бы были брошены в ходе отступления остатков Великой армии.
Как известно (частично об этом говорилось выше), Москву армия Наполеона грабила больше месяца. При этом солдаты забирали все ценное, что не сгорело в огне. Все не вывезенные ценности Московского Кремля и Патриаршей ризницы достались захватчикам. Рядовые французские солдаты, не имевшие понятия о художественной ценности оказавшихся в их руках старинных золотых и серебряных изделий, часто переплавляли их в слитки.
