В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Активизации данного словообразовательного подкласса способствуют два фактора. Один из них — это «узуализация» некоторых глагольно-именных словосочетаний. Поясним: сочетание переходного глагола с типичным для него объектом становится для носителя языка привычным, устойчивым, как бы само собой разумеющимся (вспомним то, что говорилось ранее о сочетаемости глаголов типа мыть или брить). Монопольный характер объекта естественно приводит к его генерализации и поглощению глагольной семантикой (аналогичный фактор действует и в процессах универбации именных конструкций: так, условием для появления деривата вечерка явился узуальный характер номинации вечерняя газета). Таким образом, именно устойчивость глагольно-именных сочетаний становится первой предпосылкой для семантико-синтаксических преобразований типа Он вложил средства в акции => Он вложился в акции.
Вторая же предпосылка — это дальнейшее развитие и формирование в сознании носителей языка функционально-семантической категории притяжательности (посессивности). Сразу оговоримся: притяжательность мы трактуем не в узком смысле, как «обладать чем-либо», а в широком, как «находиться в системных (регулярных, глубинных) связях с чем-либо» (см.: [Категория посессивности 1989: 44–70; Норман 1999: 600–601]). Это значит, что выражение мой трамвай (Вот идет мой трамвай) вовсе не значит «принадлежащий мне трамвай», так же как твое рождение (Когда день твоего рождения?) не означает «принадлежащее тебе рождение». Притяжательные местоимения, служащие объединению нескольких пропозиций (по крайней мере одна из которых номинализуется) в единое высказывание, отражают широкий спектр отношений между субъектом и объектом. Конечно, наиболее непосредственно и явно категория посессивности обнаруживает себя через соответствующие местоимения и прилагательные. Но в сферу ее действия входят также многие синтаксические конструкции и словообразовательные модели. В данном случае мы имеем возможность наблюдать, как формирование в коллективном сознании устойчивых связей между семантическими функциями субъекта и объекта оказывается условием для реализации определенных словообразовательных потенций. Действительно, объект, включаемый в семантику новообразованного возвратного глагола, находится не в случайных, но в системных отношениях с субъектом этого действия, ср.: Он строится — это значит «он строит дом для себя», Он вложился — «он вложил свои средства», Он застолбился — «он застолбил для себя место», Они продлились — «они продлили себе визу», Она убирается — «она убирает квартиру» (не случайную, а одну и ту же, в каких-то своих целях), Она смылась — «она смыла с себя краску» и т. п.
Таким образом, активизация определенного словообразовательного подкласса в русском языке — «глаголов включенного объекта» — обусловлена взаимодействием ряда внутриязыковых факторов. В первую очередь это стремление к однословному выражению сложного смысла, представленного устойчивым словосочетанием (в чем можно усмотреть тенденцию к экономии языковых средств), а также формирование периферии функционально-семантической категории притяжательное (куда входят многообразные синтаксические и словообразовательные средства).
То, что эти глаголы слабо (с пропусками) фиксируются словарями, свидетельствует более всего об отставании лексикографической практики. Тексты же — как устные, так и письменные — демонстрируют обилие новообразований данного типа.
ЛитератураГрамматика русского языка. Фонетика и морфология. Т. I. М., 1952.
Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992.
Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка: Морфология. Братислава, 1960. Ч. 2. Категория посессивности в славянских и балканских языках. М., 1989.
Некрасов Н. П. О значении форм русского глагола. СПб., 1865.
Норман Б. Ю. Переходность, залог, возвратность. Мн., 1972.
Норман Б. О притяжательных местоимениях в славянских языках // Slavia Orientalis, XLVHI, 1999. № 4.
Янко-Триницкая Н. А. Возвратные глаголы в современном русском языке. М., 1962.
Gerritsen N. Russian Reflexive Verbs. In Search of Unity in Diversity. Amsterdam; Atlanta, 1990.
Schenker A. M. Slavic Reflexive and Indo-European Middle: A Typological Study // Schenker A. M. (ed.). American Contributions to the Tenth International Congress of Slavists. Linguistics Slavica, 1988.
А. К. Оглоблин
К вопросу об именном выражении ситуации в индонезийском языке[100]
1. Существительные ситуации
В индонезийском языке существуют следующие способы именного выражения ситуации:
1. аффиксальные существительные,
2. номинализация глаголов с помощью суффикса — nya,
3. конверсия: глагол употребляется в актантной позиции без изменения формы [Алиева и др. 1972: 142 сл., 170, 277, 306–307; Агус 1985].
Существительные ситуации (СущС) образованы от корневых или аффиксальных глагольных основ с помощью суффикса — an, конфиксов per- an, peN- an, ke- an. Эти аффиксы добавляются к глагольной основе или замещают ее аффиксы [Алиева и др. 1972: 196 сл.]. Такие существительные могут быть образованы:
а) от переходных глаголов (корневых или с аффиксами переходности per-, -i, — kan, per- i, per- kan):
— pukul «бить» → pukul-an «удар», — minta «просить» → рег-minta-an «просьба», — terang-kan «заявлять» → ke-terang-an «заявление», — selidik-i «исследовать» → penyelidikan [peN-selidik-an] «исследование», — per-baik-i «чинить», «улучшать» → per-baik-an «починка», «улучшение».
б) от непереходных глаголов (корневых или с префиксами ber-, meN-, ter-[101]):
naik «подниматься» → ke-naik-an «повышение», «подъем», baik «хороший», «добрый» → ke-baik-an «доброта», ber-temu «встречаться» → per-temu-an «встреча», men-jerit «(пронзительно) кричать» → jerit-an «крик», ter-gantung «зависеть» → ke-tergantung-an «зависимость».
Возможны оппозиции между существительными с разными аффиксами. Одна из них соответствует оппозиции переходности-непереходности: penemuan «нахождение» (-temukan «находить»), pertemuan «встреча» (bertemu «встречаться»). В других случаях противопоставлены целостное или единичное действие и процесс[102]: pu-kul-an «удар» — pemukulan [peN-pukuI-an] «избиение». Те же самые аффиксы часто означают не ситуацию, а ее партиципанты — пациенс, место, орудие, иногда субъект (при непереходности глагола) и др.: minum «пить» → minuman «напиток», mandi «купаться» → ре-mandian «купальня», lari «бежать» → pelarian «беженец».
2. Местоименные энклитики и суффикс — nya
По характеру номинализации различаются глаголы переходные (спрягаемые) и непереходные (к непереходным в синтаксическом плане можно также отнести прилагательные). В частности, различны сочетания тех и других с лично-местоименными энклитиками (ЛМЭ) — ku «мой», «меня», — mu «твой», «тебя», — nya «его», «ее». При непереходных глаголах эти энклитики имеют функцию определения, как и при существительных, ср. buku «книга» — buku-ku/-mu/-nya «моя/твоя/его(ее) книга», datang «приходить» — ku/-mu/-nya «мой/ твой/его (ее) приход». При переходных глаголах ЛМЭ имеют функцию дополнения. После формы активного залога с префиксом meN-это дополнение означает пациенс.
(1) Yusuf men-cintai-nya/-mu/-ku
PNM АСТ-любить-3 SG/-1SG
«Юсуф любит ее/тебя/меня».
После формы пассивного залога 3 лица агенса с префиксом di- возможна только ЛМЭ — nya «им/ею»[103].
(2) Di-cintai-nya aku
РА83-любить-380 1SG
«Любит он меня (букв, любима-им я)».
Кроме местоимения — nya, имеется суффикс — nya, связанный с ним исторически. Он образует, в частности, наречия и модальные слова: biasa «обычный» — biasanya «обычно», rupa «внешность» — rupanya «видимо». Вероятно, отглагольные наречия исторически восходят к номинализованным глаголам, так что, например, biasanya прежде означало «его/ее обычай»[104]. Но в современном языке значение 3 лица отсутствует.
(3) Saya biasanya makan di rumah
я обычно есть PREP дом
«Я обычно обедаю дома.»
В определенных атрибутивных сочетаниях — nya как суффикс присоединяется и определяемому существительному, образуя его «связанную форму». Она указывает на последующее определение и подчеркивает отдельную референцию каждого из компонентов группы: pamannya Amir «дядя Амира» (в отличие от «дядя Амир»), orangnya Usman «человек Усмана», Parisnya Timur Tengah «Париж Ближнего Востока». Значение 3 л. при этом, очевидно, отсутствует, но местоимения 1 и 2 лица в качестве определения не встречаются, поскольку они всегда референтны, так что использование особого показателя данного значения излишне.
