Маргарита Павлова - Неизданный Федор Сологуб
Замятин тяжело переживал смерть Сологуба, как ранее смерть Блока. На панихиде, состоявшейся 7 декабря 1927 г. в Союзе писателей, Замятин сказал: «Для русской литературы 5 декабря 1927 года — такой же день, как 7 августа 1921 года» — т. е. день смерти Блока. «С смертью каждого из них — перевернута незабываемая страница в истории русской литературы. И еще: в каждом из них мы теряли человека с богато выраженной индивидуальностью, с своими — пусть и очень различными убеждениями, которым каждый из них оставался верен до самого своего конца»[703].
После кончины Сологуба — и, очевидно, по инициативе Замятина — встал вопрос об организации вечера его памяти. Впервые он обсуждался на заседании Правления Ленинградского отделения Всероссийского союза писателей 14 января 1928 г., проходившем под председательством Замятина (вечер был назначен на 30 января, участвовать был приглашен Андрей Белый)[704]. В назначенный срок, однако, вечер не состоялся: вопрос о нем опять обсуждался на Правлении под председательством Замятина 6 февраля (упоминалось об участии Ахматовой и М. Лозинского). Вечер состоялся спустя почти месяц; окончательный состав выступавших выясняется из письма Замятина к О. Н. Черносвитовой:
I–III-1928
Многоуважаемая Ольга Николаевна,в понедельник 5 марта в Союзе Писателей (Фонтанка, 50) устраивается закрытый вечер — чтение неизданных произведений Федора Кузьмича (читают: Ахматова, Лозинский, Рождественский, Н. Тихонов, М. Кузмин, О. Мандельштам, А. Толстой). Союзу было бы очень приятно видеть Вас на этом вечере.
С искренним уважением
Евг. Замятин[705].12 марта Правление ЛО ВСП заслушало и одобрило отчет Замятина о вечере памяти Сологуба.
Тогда же, в марте, очевидно, зародилась и идея издания сборника статей и воспоминаний о Сологубе. 24 марта 1928 г. московский еженедельник «Читатель и писатель» сообщал в заметке «В Союзе писателей»: «Союзом <…> подготавливается к печати сборник статей и воспоминаний о Ф. К. Сологубе». Предполагаемый состав сборника выясняется из письма к Замятину одного из авторов книги, Р. В. Иванова-Разумника, от 15 июля того же года; объясняя, где найти собранные для издания рукописи, он писал: «<…> в кабинете моем, на книжном шкапе, как раз против мягкого кресла — лежит пачка рукописей: воспоминания о Ф. К. Сологубе. Возьмите их для прочтения и присоедините к ним те странички, которые передаст Вам Вал<ентин> Ин<нокентьевич> Анненский. Кроме того готовы еще: большая статья О. Н. Черносвитовой, статья Лундберга (высылает с Кавказа), моя о „последней тетради“ Сологуба, Д. М. Пинеса (об архиве Сологуба). Надеюсь, что не обманет и Козьма <Петров-Водкин>, который обещал написать несколько страничек. Если бы и Замятин тоже дал несколько страниц, то, пожалуй, и весь сборник вчерне был бы готов. А как реализация его?»[706] 12 ноября 1928 г. Правление ЛО ВСП заслушало на своем заседании вопрос «О сборнике памяти Ф. Сологуба и постановило: „Просить Е. И. Замятина продолжить работу по собиранию материалов“. Сборник был подготовлен и сдан в московское издательство „Федерация“, образованное в 1929 г. как издательство Федерации объединений советских писателей. Однако выйти в свет книге не было суждено. 27 апреля 1929 г. — в „год Великого перелома“, когда круто переломилась судьба советской литературы, — А. Н. Тихонов, входивший в руководство „Федерации“, сообщал Замятину: „Вопрос относительно сборника Сологуба не обсуждали. Полагаем, что это не своевременно“»[707].
Современники неоднократно отмечали преемственную связь, продолжение Замятиным литературного дела Сологуба. Впервые творческая близость Сологуба и Замятина была отмечена еще А. А. Измайловым[708]. М. Слоним в статье «Федор Сологуб» указывал, что в «Мелком бесе» уже были даны элементы современной литературы — соединение реализма с «фантастикой быта», «которые впоследствии были окончательно утверждены Ремизовым или Замятиным»[709]. Близкий к Лефу Н. Чужак назвал Замятина «Федором Сологубом второго призыва», а его книгу «Уездное» — «кошмарным перепевом» романа «Мелкий бес». О книге «Уездное» он писал: «Это — все та же толстозадая уездная Русь, с бытом, черт его знает, которого года, пытающаяся возвести свои паршивенькие городки Окуровы до высоты мирового символа»[710].
Письма Замятина печатаются по автографам из архива Ф. Сологуба (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 272. Л. 1–6); письма Сологуба — по автографам, хранящимся в архиве Е. И. Замятина (ИМЛИ. Ф. 47. Оп. 1. № 183. Л. 1–4).
Вступительная статья, публикация и комментарии А. Ю. Галушкина и М. Ю. Любимовой. 1. Замятин — Сологубу<Март — апрель 1918 г.>[711]
Глубокоуважаемый Федор Кузьмич.Александра Николаевна (Чеботаревская)[712] передавала мне, что Вы выразили свое согласие дать несколько новых Ваших стихотворений для выходящей в скором времени книжки «Мысль»[713]. Материал уже сдается в набор; редакция будет очень признательна, если Вы пришлете теперь (Литейный 23, изд<ательст>во «Револ<юционная> Мысль», для альм<анаха> «Мысль», или Широкая 29, кв. 33, мне) стихи.
В Худож<ественном> отд<еле> № 2 «Мысли»[714] пойдут: 1<-ая> часть романа Чапыгина «На лебяжьих озерах»[715]; рассказ А. М. Ремизова; мой рассказ; поэма И. Эренбурга[716]; очерки Вяч. Шишкова и Ив. Вольного[717].
Преданный Вам
Евг. Замятин. 2. Замятин — Сологубу29/16-IV-<191>8<r.>
Глубокоуважаемый Федор Кузьмич.Вы были добры обещать для пасхального нумера «Дела Народа»[718] одно или несколько Ваших стихотворений[719]. Если располагаете свободными — не откажите прислать с мальчиком; редакция будет Вам очень обязана.
Искренно Вам преданный
Евг. Замятин.Написано на бланке газеты «Дело народа». К письму приложен конверт со штампом газеты. На фирменном конверте газеты — надпись рукой Замятина: «Ф. К. Сологубу Вас<ильевский> о<стров>, 9 л<иния>, д<ом> 44, кв. 19».
3. Сологуб — Замятину5 февраля 1924
Дорогой Евгений Иванович.Некоторые из моих друзей и личных знакомых обращались ко мне с просьбою предоставить им возможность быть в Александринском театре 11 февраля на вечере, который связывается с моим именем[720]. Хотя об этом деле я знаю только то, что, в порядке частного осведомления, рассказывал мне Разумник Васильевич Иванов, но мне пришлось дать некоторые обещания. То, что рассказывала мне Ольга Николаевна Черносвитова[721] о своих телефонных переговорах с Вами, побуждает меня обратиться к Вам с просьбою устроить это дело с большим удобством, чем это Вы ей предлагали, а именно, предоставить в ее распоряжение <—> выдать ей то число билетов, которое она Вам назовет, так как ей в точности известно, кто из личных моих друзей и знакомых может рассчитывать на мое в этом содействие.
С приветом
Федор Сологуб. 4. Замятин — СологубуСПб. 6-II-1924.
Дорогой Федор Кузьмич.Я получил Ваше письмо и в тот же день сделал, что мог: сообщил о Ваших пожеланиях М. А. Дарскому[722], который ведает всей билетной и денежной стороной в устройстве вечера 11 февраля[723]. Часть билетов — около 50 — будут, по словам Дарского, доставлены Вам сегодня; и еще часть — вероятно, в субботу.
При разговоре с Ольгой Николаевной я был только телефоном: звонил ей по просьбе Г. В. Иванова[724], к<оторы>й торопился на поезд. Вероятно, этот телефонный разговор и создал ошибочное представление, что я как-то связан с техникой распределения билетов на 11 февраля. В действительности, я — только 1/14 часть Юбилейного Комитета; в Президиуме его — A. Л. Волынский и Вс. Рождественский, а всей техникой заведует Дарский.
Искренно Вам преданный
Евг. Замятин. 5. Сологуб — Замятину14 мая 1925
Дорогой Евгений Иванович.Прошу Вас приехать ко мне в Детское Село в это воскресенье 17 мая с поездом, который отходит в 1 ч. 20 м. дня. Поговорим об организации при Союзе Писателей секции критиков и историков литературы. Обещали быть Гизетта, Иванов-Разумник, Медведев, Рошковская, и одновременно с этим письмом пишу Груздеву[725].
С приветом
Федор Сологуб. 6. Замятин — Сологубу15-V-1925
