Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Но допустим (на мгновение), что А. В. Соловьев во всем прав и список К-Б более близок к Слову, чем все остальные. Тогда читатель вправе спросить: как это можно объяснить? Если считать Пространную Задонщину первичной, то тогда придется признать, что Слово влияло дважды: и на этот памятник, и на его краткую версию. Если первоначальна Краткая редакция, а Пространная вторична, то также без двойного влияния Слова не обойтись (в Пространной Задонщине есть места, близкие к Слову, которых нет в Краткой). Все это маловероятно.
Сомнительность построения А. В. Соловьева становится совершенно очевидной при разборе конкретных случаев «тождества» Слова с К-Б; они, как правило, относятся к лексике, взятой изолированно от конкретных контекстов, основаны на несопоставимых отрывках (при наличии более близких соответствий Слова со списками Пространной Задонщины, которые к тому же находятся в сходных контекстах).
Несколько реальных, а не мнимых совпадений (их всего шесть-семь) касаются отдельных слов, а не целостных фрагментов и дают, как правило, первоначальные чтения. Им противостоят индивидуальные или просто испорченные варианты в И1, У и С. При этом ни в одном существенном случае[За исключением «зогзицы», «синии», «прорыл», о которых мы писали особо.] совпадающему тексту Слова и К-Б не противостоит общее чтение С и И1 (или У). Все это делает возможным объяснение близости К-Б к Слову тем, что существовал список Задонщины Синодального извода, который содержал некоторые архетипные чтения памятника, отсутствующие в других списках Пространной Задонщины.[Если б чтение И1 (или У, или И1 и У вместе) совпадало с С, отличаясь от общего чтения Слова и К-Б, то тогда бы предложенная нами генеалогия текстов была бы невозможной; в архетипе Пространной редакции Задонщины должно было бы находиться общее чтение И1—С, что делает невозможным совпадение К-Б со Словом.]
* * *Сравнение всех сохранившихся списков Задонщины со Словом о полку Игореве позволило нам предложить свою схему взаимоотношения этих текстов, которую графически можно изобразить следующим образом:
Новые аспекты изучения поэтических произведений раскрываются при анализе их звукописи. А. Гербстманом выявлено удивительное разнообразие видов звукописи стихотворных произведений русских поэтов XVIII–XIX вв. Он же обратил внимание на элементы звукописи, содержащиеся в Слове о полку Игореве.[На эту тему А. Гербстман сделал доклад в мае 1964 г. в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома. О звукописи Слова см.: Ржига В. Ф. 1) Гармошя мови «Слова о полку Irope-в1 м//Укража (Кшв). 1926. Т. 4. С. 24–34; 2) Проблема стихосложения Слова о полку Игореве// Slavia. 1927. Roć. 6. Seś. 2–3. S. 352–379; Ляцкий E. A. Звукопись в стиховом тексте «Слова о полку Игореве»//Slavia. 1938. Roc. 16. Seś. 1. S. 50–78; Wollman S. Slovo о pluku Igorove jako umelecke dilo. Praha, 1958. {См. также: Колесов В. В. Звукопись в «Слове»//Энциклопедия. Т. 2. С. 218–220.}] Его исследование дает новый материал для решения вопроса о взаимосвязи Слова с Пространной Задонщиной. Дело в том, что разные формы звукописи обнаруживаются как раз в тех местах Слова, где прекращается сходство с Задонщиной. На этот факт, к сожалению, А. Гербстман внимания не обратил.
Вот, например, звуковая скрепа «путь заступаше» (ср. также «заступивъ… путь»). Этого текста нет в Задонщине.[Сравнивая звукопись Слова с Задонщиной, мы будем иметь в виду Пространную редакцию. В Краткой Задонщине, более близкой к фольклору, элементы звукописи есть. Вот наиболее яркие примеры: «На поля на наши наступают» или «от поганых положеным пасти» (этих текстов в Слове нет). Встречаем и звукоподражание фольклорного типа: «трубы трубят», «стук стучит», «гром гремит». Система звукописи в Краткой Задонщине значительно примитивнее, чем в Слове.] В Слове глагол «заступить» встречается и еще один раз («знамение заступи»). В Пространной Задонщине он вовсе отсутствует.[Вот еще скрепы: «връху древа», «своя воя», «въ тропу Трояню» (их нет в Задонщине). Летописному «лесть коваше» соответствует «крамолу коваше» Слова. В Слове находим также скрепу «высѣдѣ изъ сѣдла» (ее нет в Задонщине). «Опустоша» («опуташа») «въ путины» (глагола нет в Задонщине).] К скрепам относятся и: «Тропу Трояню», «копиа поют», «пѣти было пѣсь». Или вот в Задонщине: «сядем на борзыя своя комони, посмотрим…». В Слове вместо глагола «посмотрим» — «позрим», что созвучно прилагательному «борзыя».
Очень ярка следующая звуковая гамма в Слове: «Длъго ночь мркнетъ. Заря свѣтъ запала. Мъгла поля покрыла. Щекотъ славий успе. Говоръ галичь убуди. Русичи великая поля чрълеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а князю славы». Мотивы Задонщины и Сказания о Мамаевом побоище не имеют и элементов звукописи, которые мы находим в Слове («Уже заря померкла, нощи глубоце сущи»,[Об этом см. главу III] «ищут себе чести и славного имени», «черлеными щиты»).
В Слове есть разветвление и слияние звуковых комплексов: «конецъ поля Половецкаго». И этой игры звуками нет в Задонщине. В Синодальном списке дефектно: «коней вскормлены» (в К-Б «конец копия вскормлены»). Звукоподражание не чуждо также звукописи Слова: «свисть звѣринъ въста близ». В отдаленно напоминающем тексте былины об Илье Муромце и Соловье Разбойнике говорится о свисте «по соловьему».[Об этом см. главу IV.] Впрочем, звукоподражание — элемент звукописи, характерный для фольклора, поэтому мы встречаем его и в Задонщине.244 В Слове он гораздо чаще («врани не граахуть… сорокы не троскоташа, полозие ползоша только. Дятлове тектомъ»; «трубы трубятъ городеньскии»).
А. Гербстман обращает внимание на звуковую подготовку имени «Ростислав» в Слове: «Не тако ти, рече, рѣка Стугна худу струю имѣя, пожръши чужи ручьи и стругы, ростре на кусту уношу князю Ростиславу». Нет нужды говорить о том, что в летописном рассказе о гибели Ростислава никакой звукописи обнаружить нельзя, а в Задонщине этого мотива просто нет. Сходная картина и в плаче Ярославны: «Ярославнынъ гласъ слышит<ся>». Здесь имя «Ярославна» в звуковом отношении определяет и подготавливает весь ее плач.
Вот еще звуковой комплекс: «въ пяткъ потопташа поганыя плъкы половецкыя, и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя дѣвкы половецкыя».
В сходном тексте Ипатьевской летописи читаем: «пятъку наставшу, во обеднее веремя усретоша полкы половецькие».[ПСРЛ. Т. 2. Стб. 639.] Вместо слов «наставшу… устретоша» в Игоревой песни лаконично и в звуковом отношении ярко «потопташа поганыя».
В Слове есть выразительно нарисованная картина: «Земля тутнетъ. Рѣкы мутно текуть. Пороси поля прикрываютъ. Стязи глаголютъ. Половцы идуть». В Задонщине вместо этого только «стязи ревуть» (И2). Звуковых сочетаний ни в Задонщине, ни в Сказании (где есть образ «возмутившихся» рек) найти нельзя. В Слове есть напряженная звуковая гамма: «Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы». В сходном фрагменте Задонщины нет и следов этой звучности: «Туто ся погании разлучишася боръзо». Не находит звуковой аналогии в Задонщине и плач русских жен: «Намъ своихъ милыхъ ладь ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати» (см. фрагмент № 15).
В Слове находим около двух десятков случаев звукового параллелизма. Вот наиболее характерные из них:
1. Начяти старыми словесы… Начати же ся тъй пѣсни (глагол «начати» повторяется и в Задонщине, но без ритмизации текста, т. е. не создает там звукового параллелизма).
2. Хощу бо, — рече, — копие приломити… хощу главу свою приложити, а любо испити (в Задонщине только «хотят силно главы своя положити»).
3. Ту ся копиемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти…
4. Камо, туръ, поскочяше… тамо лежать поганыя головы…
5. Были вѣчи Трояни… Были плъци Олговы…
6. Что ми шумить, что ми звенить…
7. Бишася день, бишася другый…
8. Ту ся брата разлучиста… Ту кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храбрии русичи…
9. Ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати… ни мало того потрепати…
10. Ту нѣмци и венедици. Ту греци и морава… Ту Игорь князь…
11. Уже снесеся хула на хвалу. Уже тресну нужда на волю. Уже връжеса дивь на землю… (в Задонщине только «Уже веръжено диво на землю»).
12. Ты бо можеши Волгу веслы раскропити… Ты бо можеши посуху…
13. Не ваю ли злачеными шеломы… Не ваю ли храбрая дружина…
14. Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мѣчеши хиновьскыя стрелы… Чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя?
15. Ты пробилъ еси… Ты лелѣялъ еси…
16. Игорь спить Игорь бдитъ. Игорь мыслию поля мѣритъ…
17. И потече къ лугу Донца, И полетѣ соколомъ…
18. Не мало ти величия, а Кончаку нелюбия…. Не мало ти величия, лелѣявшу…
19. Ни нама будетъ сокольца, ни нама красны дѣвице…
Все эти случаи звукового параллелизма не находят соответствия в Задонщине. Только в одном случае материал близок к Задонщине («Что ми шумить»), но и здесь звуковой элемент в Слове более ярок, ведь в Задонщине нет повторяющегося местоимения «ми», которое и создает звуковое впечатление.
