Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1995 год
2-й день. Все приборы работают. По спутниковой связи определил свои координаты, по радио переговорил с норвежской базой. Знакомые голоса радуют.
4-й день. Антарктида — это континент, суша; здесь же, в Арктике, лишь громадный, сплошь изрезанный слой льда, плавающий по поверхности моря. Ветер и течения ворочают его, он все время со скрежетом меняет свой облик. Крупные льдины напирают друг на друга, громоздятся десятиметровыми стенами. По многу раз в день я перетаскиваю свои сани через такие преграды, Остальное время пробираюсь по занесенной снегом равнине. Шапка полярных льдов постоянно рвется. Обычно длина открывшихся трещин — несколько сот метров, поэтому я без проблем могу обойти их. Опаснее бывает, когда они слегка замерзнут, покроются тонким слоем льда. Если я провалюсь, меня могут спасти сани: они плавают в воде. Однако потом, чтобы высушить одежду над примусом, мне придется истратить весь запас бензина. Это положило бы конец экспедиции. Я приучаю себя замечать предательски гладкие полыньи; прежде чем переезжать их, изо всех сил бью по ним лыжной палкой.
Вчера ночью во сне видел под собой смертельно опасную воду. Здесь, на краю ледяного покрова, меня удерживают лишь пятьдесят сантиметров льда. Под ним — Северный Ледовитый океан, черный, леденящий мир...
7-й день. Первая неделя прошла; я нахожу свой ритм. Чаще всего просыпаюсь чуть свет, в пять утра, стартую в полвосьмого, до трех часов дня — марш, а затем ищу место, чтобы разбить палатку. Погода плохая: снегопад, видимость около 200 метров. Солнце видел сегодня лишь в течение нескольких минут, оно казалось красным комком посреди молочного супа.
9-й день. Один среди однообразных, враждебных окрестностей. День за днем. Мельчайшее происшествие становится событием. Как сегодня, когда я был счастлив оттого, что впервые смог помочиться, не снимая рукавиц…
12-й день. Сегодня был самый пока что холодный день: минус 40 градусов С. Просто невероятно, Вечером отогревал пальцы ног над примусом. Вслед за тем еще раз читал письма от Венке, моей жены. Тоска по дому.
13-й день. Обнаруживаю первый медвежий след, Полыньи и белые медведи для меня опаснее всего. Свой револьвер, «Магнум» 44-го калибра, держу наготове в кобуре. По ночам натягиваю вокруг палатки незаметную проволоку, к которой привязываю ракетницу. Ужас перед медведем временами заставляет меня выскакивать с оружием из палатки.
Идет снег. Полозья саней слишком узкие, они глубоко увязают, Каждые десять метров мне приходится останавливаться и жадно глотать воздух. Ноги болят. Первые волдыри на ногах. Настроение колеблется между тоской по дому и отчаянными попытками разжечь себя. Один только сигнал по рации, и меня на вертолете забрали бы отсюда — но тогда я жалел бы об этом весь остаток жизни.
23-й день. После сильного порыва ветра лед оживает. Он хрустит, бьется, дробится, иногда скрипит часами, будто льдины пытаются перетереть друг друга... Снегопад стал гуще, свет пропал. Среди этой ваты, где порой не видны даже концы моих лыж, трудно сохранить выдержку. Мои глаза прикованы к компасу, мои ноги работают, как поршни машины. В среднем прохожу по 15 километров в день. Любой пешеход быстрее — но у меня еще сани…
Каждый новый день я приветствую громким возгласом: «Добрый день, дорогая семья! Добрый день, дорогие друзья!» Это успокаивает и напоминает о том, что действительно важно в жизни. Затем зажигаю примус, глотаю витамины, пью чай, наполняю термос и завтракаю калорийной смесью из крупы, рыбы и жира. Еще час трачу на одевание (четыре слоя шерсти и синтетики), свертывание палатки и упаковывание саней.
Вечером в палатке всегда находится что-нибудь, что нужно починить — одежда, лыжные крепления, Ем прямо в спальном мешке, потом пишу дневник. Самое лучшее время дня. Затем наношу гель на свое распухшее лицо и слушаю немного Джимми Хендрикса. Или вслушиваюсь в зажигательные речи друзей, наговоривших для меня две кассеты.
32-й день. Половина дистанции позади, Я отмечаю это событие шоколадным пирогом.
36-й день. Невероятно, как пять недель одиночества и монотонный пейзаж активизируют память. В то время как мое тело механически бредет по снегу, я отправляюсь назад, в прошлое. В голову лезут встречи с прежними друзьями, всякие пустяки, даже мелкие, давно позабытые детали открываются мне в проносящихся картинах, Моя жизнь крутится в голове, как кинофильм.
39-й день. Полярный лед становится толще — и потому трещин и глыб меньше. Сегодня я без помех шел почти 11 часов. В этой белой пустыне невероятная тишина; кроме гудящих ударов собственного сердца, мне не слышно ничего. Хотя я повысил дневной рацион до 9 000 калорий, продолжаю терять вес. В моем поясе, к которому пристегнут тросик, нужно прокалывать новые дырки.
Уже три недели заклеиваю щеки и нос пластырем и надеваю сверху шерстяную маску — но холод все сильнее. Мое лицо так пухнет, что по утрам проходит несколько минут, прежде чем удается открыть глаза, Я не решаюсь уже смотреть в зеркало.
40-й день. Мой поход сегодня чуть было не закончился. Когда в самом прочном месте я переходил десятиметровую полынью, затянутую льдом, вокруг прорвалась вода, мостик из льда начал шататься. Я погнал вперед, вода залила льдину. В последний момент достиг края. Сердце бешено билось, целый час я, полностью выдохшись, сидел на санях.
43-й день. Утром, когда кипятил воду, почувствовал себя плохо — вероятно, из-за газа, надышался перед тем, как зажечь. Мой организм настолько отвык от всех этих ядов, что реагирует уже на малейшие дозы.
46-й день. Душевные силы, поддерживающие меня, сдают. Если что-нибудь не удается сразу, я целыми часами вне себя, В голову лезут печальные воспоминания, я начинаю плакать, Того и гляди, вернусь домой. Полуночное солнце выбивает меня из ритма, Всю ночь оно заставляет меня двигаться.
51-й день. Шел 14 часов. Не могу больше сосредоточиться ни на чем дельном. Вместо этого сотни раз вслух повторяю строки ибсеновского «Рудокопа»:
Вверх гляжу — мрачнее ночи
Свет дневной слепит мне очи.
52-й день. Северный полюс! Не могу поверить, что я у цели. Сперва прошел мимо, затем вернулся и снова определил свои координаты; 89 градусов 59 минут 59 секунд, В этот момент я потерял контроль над собой. От радости и облегчения у меня ныло сердце.
Теперь четыре часа утра. Светит полуночное солнце, по радио я поговорил со своей семьей и друзьями. Норвежский премьер-министр госпожа Брундтланд тоже поздравила меня, Через несколько часов меня заберет самолет из Канады.
Я сделал это! Я мучился как собака — но только это, страдания и муки, позволяют по-настоящему радоваться успеху. Я стал первым человеком, который в одиночку без поддержки добрался до Северного полюса.
Без сомнения, совершен труднейший переход, однако строгие судьи утверждают, что выражение «без поддержки» предполагает отказ от радиосвязи и спутниковой связи.
По материалам журнала «Geo» подготовил А.Волков
Воин с плато Укок
Читатель, вероятно, помнит рассказ о судьбе мумии пазырыкской «принцессы», найденной недавно на Алтае новосибирскими археологами, — мы писали об этом в 1-м и 8-м номерах журнала за этот год. И вот поступило свежее известие с плато Укок: новая находка, сделанная начальником экспедиции Вячеславом Ивановичем Молодимым.
Я помню это холодное плато в верховьях Кальджинского ручья, водопадом обрушивающегося в долину Бертека. Помню и то, как долго и трудно добирался до этих мест, когда писал о «принцессе». Лишь небольшие озерки и редкие цепочки плоских курганов нарушают однообразный пейзаж долины, окруженной горами. Но зато отсюда открывается вид на величественную снежную вершину Танну-Богдо-Ола. Здесь в конце этого экспедиционного сезона и была обнаружена новая мумия.
Судя по всему, это был рядовой воин. В захоронении обнаружили всего одну лошадь, что говорит о незнатности покойника, Это единственный сохранившийся незнатный пазырыкец: в отличие от «принцессы» его, похоже, не бальзамировали. Однако, высота долины, где он был захоронен, сыграла свою роль, и труп очень быстро оказался во льду.
В колоде хоронили лишь знатных пазырыкцев — этот лежал прямо на кошме. Обнаружив его, археологи вызвали вертолет и доставили находку — прямо в ледяной глыбе — в Новосибирск. Процесс оттаивания производился под наблюдением специалистов из Лаборатории биологических структур; потом с мумии сняли расшитый матерчатыми узорами сурковый полушубок с черными обшлагами, подбитый овчиной, штаны, нижнюю рубашку, кожаные сапоги с валяными голенищами до колен (до той поры находили лишь войлочные сапоги), шапку. На поясе воина были гребень, бронзовое зеркало и деревянный кинжал (настоящий в загробный мир, вероятно, дать не смогли). При нем нашли также лук со стрелами, боевой чекан, сосуд для питья и блюда для еды. Головной убор был украшен фигурками с золотой фольгой, на шее — деревянная гривна, тоже покрытая невесомым золотом. Тонкое исполнение вещей, говорит, что, возможно, сам воин или его родные были искусными резчиками.
