Арутюн Улунян - Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)
В географическом отношении выявилась первостепенная важность для Москвы (судя по проводившейся активной модернизации армий государств Центрально-Восточной Европы – Польши, ГДР и Чехословакии) так называемого Северного пояса, т. е. Центрально-Европейского и Северо-Западного ТВД ОВД[871]. Намного меньшее внимание уделялось в рамках проводившейся модернизации Юго-Западного ТВД или «Южного пояса», за который отвечали в основном Болгария и Румыния, а также частично Венгрия[872].
В то же время среди ведущих представителей американского аналитического сообщества существовало предположение о том, что угрозы со стороны Варшавского пакта в отношении Запада преувеличены, так как Североатлантический блок обладал большими материальными и человеческими ресурсами, что уравнивало его шансы с противостоявшим альянсом[873].
График 1
Военные расходы США и СССР за период 1963-1972 гг.
(по данным ЦРУ США в млрд долларов США)[874]
Со стороны США предпринимались усилия, направленные на обеспечение преимущества американской стороны в случае конфликта как с СССР, так и с КНР с применением ядерного оружия. Это нашло своё выражение в разработке так называемого Единого интегрированного оперативного плана (SIOP)[875]. Его суть заключалась к осени 1969 г. в реализации трёх последовательных элементов общего сценария, при этом каждый из них мог выступать как самостоятельный вариант возможных действий. Первый (Alpha) включал уничтожение китайских и советских носителей стратегического ядерного оружия, обеспечивавших прикрытие городов. Поэтому предполагалось нанесение удара по военно-политическим центрам КНР и СССР – Пекину и Москве. Второй шаг (Bravo) общего сценария, либо, при необходимости, самостоятельный план, состоял в ликвидации значимых с точки зрения дислокации военных сил и расположения ресурсов, не вошедших в список альфа (Alpha), находящихся за пределами основных городских центров. Наконец, третий элемент (Charlie) или, при определенных условиях, также самостоятельный сценарий, включал план уничтожения советских и китайских вооруженных сил и военных ресурсов, не вошедших в два предыдущих списка, и охватывал все основные центры, в которых сконцентрировано 70% промышленности СССР и КНР[876].
Особенностью советского контроля над военными в странах Восточной блока, как отмечали зарубежные аналитики, стал его «опосредованный», непрямой характер: через сложившийся военный истеблишмент, а не как раньше – «через командиров или “военных советников”»[877]. Действия Варшавского пакта в августе 1968 г. против Чехословакии серьезно повлияли как на сроки, так и на содержание формулировавшихся с осени того же года оборонной политики Югославии, планов военно-технического обеспечения вооруженных сил страны и главное – на легитимацию её военной доктрины «общенародной войны». Из всех коммунистических стран Балканского полуострова Югославия занимала особое место в системе международных отношений как член Движения неприсоединения, что обуславливало, с одной стороны, её внеблоковые позиции, а с другой, особые отношения с главными силами НАТО и ОВД – США и СССР. Именно этот факт определил выдвижение югославским руководством отличной от большинства европейских государств – членов противостоявших блоков – военной доктрины. Она стала в той или иной степени примером для двух других коммунистических государств региона – Румынии и Албании.
Военные расходы и модернизация армий коммунистических государств – Албании и Югославии свидетельствовали об исключительности их собственной программы реформирования вооруженных сил в соответствии с выдвинутыми военными доктринами, в которых доминировала идея «общенародной войны». Несмотря на существование подобной установки и в официальной военной доктрине СРР, румынская оборонная политика, при всей подчеркивавшейся Бухарестом самостоятельности, и даже создании в представлениях сторонних наблюдателей отказа от концепции «коалиционной войны» в рамках ОВД[878], всё же учитывала факт нахождения страны в Варшавском пакте.
Наметившиеся во внешней политике Албании изменения, вызванные комплексом причин, имевших как международный, так и региональный характер, влияли на темпы формулирования оборонной доктрины НРА на протяжении 1970-х гг. До конца 60-х гг. XX в. политика в области обороны проводилась коммунистическим режимом Албании в рамках подготовки к отражению возможного нападения извне преимущественно средствами и силами регулярной армии. В этой связи была специально разработана концепция использования танковых подразделений в условиях пересеченной местности, сочетавшей горные массивы, узкую береговую линию и изолированные локальные вероятные театры боевых действий внутри страны. Её автором являлся генерал Абаз Фейзо – командующий бронетанковыми подразделениями. Основную часть танкового парка составляли произведенные в КНР и поставленные в 1964-1968 гг. Т-59 – копии советской модели Т-54/55. К 1970 г. ВС НРА насчитывали около 1040 танков, бронетранспортеров и самоходных гаубиц, распределенных по 14 танковым бригадам, включавшим по 3 танковых батальона, каждый из которых насчитывал до 30 танков, а также самоходные артиллерийские установки и бронетранспортеры. Таким образом, в составе одной бригады могло насчитываться от 100 до 120 единиц различной техники[879]. Для технического обслуживания и ремонта бронетанковой техники в Тиране был построен ремонтный завод. Особое внимание уделялось албанской стороной дислокации вооруженных сил и возможностям их защиты от внезапного нападения. Прежде всего, это относилось к военно-морским и военно-воздушным силам НРА, портовое и аэродромное базирование которых должно было предусматривать особенности рельефа страны. В этой связи ставка делалась на использование опыта коммунистической Северной Кореи – строительство специальных ангаров в горных массивах и прокладки глубоких туннелей. В 1972 г. на заседании Совета обороны произошёл серьезный спор между М. Шеху и Э. Ходжей относительно места строительства военного аэродрома, обеспечивающего поддержку ВМФ страны. Первый из них настаивал на сооружении этого объекта в Малакастре, на юге страны, а глава АПТ, которого поддерживали китайские специалисты, – в центре, к северу от Тираны и вблизи побережья в долине Гядри, что и было сделано[880]. Особенность этого сооружения – воздушной базы Гядри (Baza Ajrore Gjader) – заключалась в том, что взлёт и посадка самолётов осуществлялись перед туннелем, который вёл в специальный подземный ангар. Усилилось участие КНР в технической поддержке и обеспечении албанских ВВС запчастями эксплуатировавшихся советских боевых самолётов[881], а также расширении парка за счёт производившихся в Китае аналогов советских боевых самолётов – F-7A (МиГ-21), F-6S (МиГ-19), F-5 (МиГ-17).
Опыт коалиционных действий пяти государств Варшавского пакта, участвовавших в интервенции против Чехословакии в августе 1968 г. и использовавших мощную военную 500-тысячную группировку, включая 5 000 единиц танков, повлиял не только на изменение военной доктрины Белграда и Бухареста, но также и на начатую ещё в феврале 1966 г. и интенсифицированную осенью 1968 – зимой 1969 г. разработку новой оборонной концепции Тираны. Основную роль в этом процессе предстояло сыграть военным экспертам Министерства обороны НРА под руководством главы ведомства генерал-лейтенанта Б. Балуку. Однако, помимо них, активное участие в разработке теоретических основ оборонной стратегии начал принимать лично Э. Ходжа. Активизация работы над военной доктриной, суть которой предстояло изложить в «Положении по военному искусству народной войны», была обусловлена укреплявшимися у главы коммунистического режима Албании предположениями относительно возможного охлаждения отношений с главным союзником – КНР, а также под воздействием начатых в Югославии и Румынии реформ в сфере обороны. Основной акцент при их проведении делался на стратегию общенародной войны. В условиях Албании она приобретала определенную специфику, так как предстояло использовать природно-географический ландшафт этой горной страны. Разработка основ и методик боевых действий в горах в этот период велась в это время не только в самой Албании, но также в соседней Югославии и Румынии. В СССР оперативно-тактические приёмы войны в горной местности также привлекали особое внимание представителей командования Советской армии. В своих работах они отмечали, что «несмотря на существующую крайнюю ограниченность маневра войск на горном театре военных действий высокие темпы наступления необходимы для предотвращения усилий обороняющегося противника и лишения его возможности организации сопротивления на выгодных рубежах в глубине. В противном случае, он будет способен занять ключевые позиции на долгое время и относительно малыми силами, и наступающие столкнутся с необходимостью последовательно прорывать (прогрызать) одну оборонительную позицию за другой»[882].
