Александр Гера - Набат-2
Дважды молния в холм не бьет. Илья Триф бросил ключи коротко стриженному юноше с открытым ртом и полез в «линкольн», чтобы уехать навсегда в жизнь, которая чуть было не потерялась в этом вонючем переулке. От него действительно посмсрдывало всем его вонючим прежним существованием.
Как обещал Сема Балламоллер, так и произошло. Сам он, наладив процесс, укатил в землю обетованную, а Илья Натанович Триф — президент «Интерглобалбанка», академик, доктор экономических наук», как значилось на массивной медной табличке массивных дубовых дверей его кабинета, — остался и жил припеваючи с двойным гражданством. Из двенадцати комнат коммуналки в Постнико-вом переулке получилась сносная квартира, а из австрийского кирпича и голландской черепицы вышел трехэтажный особняк на Можайке.
Поначалу он стеснялся козырять профессорским званием и о красном дипломе Плешки помалкивал, но жизнь неумолимо свела с прежними знакомыми, тюменскими барабанщиками, уренгойскими барменами, сургутскими официантами, которые все как один давно стали профессорами и академиками, занимались нефтяным бизнесом, возглавляли банки и финансовые компании, вместе с ним катались на лыжах в Альпах, полеживали на песке Майами и работали единым насосом, имея хороший гешефт и девочек.
Он не жалел, когда по настоянию родственников пришлось развестись с северной подругой и жениться на чистокровной аидке, потому что дал ей денег, одарил просторной квартирой и поздравил с Новым годом — пусть останется она хранительницей страниц его печальной северной жизни и никому об этом не рассказывает. Он сам напишет мемуары, когда купит для этой цели приличного прозаика. Про заек напишет и про деда Мазая, который не дал в обиду длинноухих и открыл им землю обетованную прямо в России.
Порой ему снился «каблучок» из вонючего переулка. Как приснится, жди неприятностей. Не жалко его, но вдруг вонзится как жало, и заноет укус…
На старый Новый год пригласили они с подругой к себе в диогенову бочку буровика-мастера со странным для этих мест именем Сэм Бурчагин. Хороший человек, понятливый и смешливый, сделали его начальником участка. Обещал переселить в дом со всеми удобствами, а они ему готовили утку с капустой. Начальник подзадержался, а кушать хотелось. Уговорил подругу утку съесть, а одну ножку оставить на всякий случай. Нарыли на свалке в снегу пустых бутылок от шампанского, выставили рядком. Гости, мол, свалились неожиданно, все съели-выпили…
Гость не обиделся, даже извинился за опоздание, шутил, попивая принесенное «Мускатное» и поглядывая на рядок пустых бутылок. Потом сердечно попрощался и уехал на «ниссан-патроле». Совсем уехал на следующий день из поселка.
«И чего он все время на пустые бутылки пялился?» недоумевал Илья. Обнаружил, но с опозданием. Изморозь на бутылках сошла и кое-где проступила кака.
И преследовала она его в счастливой жизни самым неподходящим образом. Буровик Бурчагин вышел в большие нефтяные боссы, дверь в кабинет Светлофизиономскош пинком открывал и свои перед неугодными закрывал. В купленных дипломах толк имел и Трифа не замечал в упор. А тому очень хотелось…
Пока в стране с полудурком-царьком арапчата хороводы водили, Илюше жилось спокойно. Под прикрытием Семы Балламоллера делал свой гешефт и на поклон к Бурчагину не рвался. Встречаясь, здоровались тепло, а посауниться вместе Бурчагин отказывал. С другими парился, а ему отказывал. С Зеленолозовским чаи гонял, а с Илюшей ни перье стаканчик не выпил, ни боржоми даже…
«Ну и не надо», — считал мудро Илья с краснокупленным дипломом. — Я себя не на помойке нашел».
А Сема из Иерусалима грозился выкинуть его на помойку, если он в кратчайшие сроки не наладит отношения с Бурчагиным. Деньги плыли мимо немалые, а дружба не вытанцовывалась до самых президентских выборов. Глава-то новый дружбу с Бурчагиным водил домами и капустку с уткой, видать, не забыл Илюше…
Чего, кажется, желать Илюше? Да бросить все и укатить к своей, а не к бениной матери. На юге Франции вилла, в Швейцарии вилла, в Австрии два особняка, на личных счетах в зарубежных банках столько денег, дураку не снилось — чего он забыл здесь? Пора, теперь можно и учиться пойти.
«Нет, Илюша, — отрубил Сема. — Шалить не надо. Я вас в хорошую жизнь не за этим привез. Вам еще отрабатывать и отрабатывать мое доверие. Ждите гостя, он вас научит, как с кузькиной мамой дела делать, тогда я вас сам отправлю к бениной маме».
Такой он, бесплатный сыр в мышеловке… Накануне приезда иностранного гостя на Можайку к Трифу приехал Боря Китайцев, старый приятель из плешивых. Его наладили уже из правительства метлой, и он маялся без дела, синекуры никто больше не предлагал. Приехал и Гуртовой. Этот с плешивыми дружбы не водил и от арапчат держался в стороне, приехал по сугубо конкретному делу на встречу с Мойзесом Дейлом, и как правильно он понимал, ему вменялось присматривать за всеми этими докторами наук, которые на полном серьезе считали себя таковыми. «Фрукты», — величал их Гуртовой и с полным основанием считал себя садовником. Его знания и возможности были настоящими. Он мог нашлепать по заднице и настучать по голове, помочь обуть и раздеть, но без афиши, не нужной ему в сермяжной этой жизни.
Мойзес Дейл прибыл из другой жизни, где тепло, растут грейпфруты и за созреванием фруктов зорко следят Шин Бет, Бнай Брит и МОССАД.
— Почему так жестко взялись именно за ваш банк? — без долгих разговоров о цене на репу спросил Дейл у Трифа.
— Почему только за мой? Попались на зуб «Первый Российский», «Кредитбанк» и «Анусбанк». Почем я знаю? — храбрился Илья.
— Я знаю! Засветили всю цепочку! Кто виноват? Ваши телки секретарши, которые, как и вы, считают, будто бога за бороду поймали? Ошибаетесь!
— Господин Дейл, — счел возможным заступиться за Три-фа Китайцев. — Илья Натанович неукоснительно соблюдал все инструкции Леонида Олеговича. Беда в другом. Новый президент развернул кампанию террора против коммерческих банков. Аудиторским проверкам подверглись все.
— Вы можете, конечно, считать меня круглым идиотом, но статистика не идиотская наука и данные таковы: коммерческие банки работают в нормальном режиме, и только ваша троица под неусыпным надзором УСИ. Как это понимать?
Пришлось вмешаться Гуртовому:
— Это вполне объяснимо. Основной поток уходил в наши зарубежные банки через это окно. Каналы выявить не трудно. Последний транш в двадцать восемь миллиардов долларов завис не без участия генерала Судских.
— Тогда, надо понимать, совсем скоро вами займутся люди Воливача в специально отведенных местах без права передачи. Это не чистюля Судских. И Дядя Сэм не поможет. Где вы, Илюша, перешли ему дорогу?
Со всей искренностью Триф выразил недоумение.
— Так и не знаете? А я знаю. «В больших делах не мелочатся. Бизнесмен не должен быть скрягой» — это высказывание Бурчагина на саммите в Брюсселе довольно странно оказалось рядом с именем Трифа, которого прочили в представители МВФ от России. Вам такая аналогия ничего не говорит?
Илья побледнел. Скажешь нет — кака, скажешь кака — совсем кака.
— Он невзлюбил меня с Севера…
— Дали повод, — неумолимо добивал его посланец земли обетованной. — Иудей, не разглядевший лучшего из гоев, не имеет права быть посвященным в тайны.
— Господин Дейл, — поспешил на выручку Китайцев. Не из святых чувств полкового товарищества плешивых — сгорит Триф, плакали и его денежки. — Я не стану утверждать, что это мелочи, но куда серьезней общая картина. Новый президент стремительно закручивает гайки, и надо спешно менять стратегию.
— Ой, не смешите меня! Большой стратег Китайцев имеет собственное мнение. Однажды вы его выразили, когда пытались госворишек пересадить с импортных тачек на отечественных клячек. С тех пор над вами смеются даже чукчи. О стратегии позаботился легендарный Соломон три тысячи лет назад, а ваше дело кричать «занято!» на стреме у нужника. Неужели я должен вам объяснять, зачем столько лет подкармливали спесивца Мастачного, неужели обязан напоминать, что у злейшего врага Судских двое детей, неужели выветрились из ваших голов правила, которым вы клялись следовать изо дня в день?
Он оглядел всех жестким испытывающим взглядом, и каждому из троицы послышались слова из небытия. Они приобретали жуткий реальный смысл, хотя некогда казались из детской игры:
«…Если я не сдержу этой клятвы, да сожгут и испепелят мне уста раскаленным железом, да отсекут мне руку, да вырвут у меня изо рта язык…»
А в голову Трифа лезла глупая и страшная фраза: «Да оторвут мои ятра». А чего? Игрушки кончились, жировать больше не дадут, вот куда завлек его Сема Балламоллер…
— Но я здесь не за этим, — вполне миролюбиво закончил Дейл, вернув троицу из воображаемой комнаты со светящимся черепом. — Текущие дела пусть останутся текущими, а появилось дело спешное. Стало известно, что патриарх упорно доискивается тайных книг ариев из библиотеки Ивана Грозного, о чем просил президент. Поиском занимается генерал Судских. Насторожитесь. Вполне определенно, книги по-прежнему в России. Вы обязаны разыскать их первыми. Это вожделенная мечта царя Соломона. Для нас ничего нового там нет, но отдать знания в руки врага — преступление. С этой минуты все вы облечены правом выполнить распоряжение великого магистра или умереть. Найдите их, — повторил он в конце тирады.
