Томас Метцингер - Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго
Как я уже указывал вначале, в следующие десятилетия и века человечеству придется пройти через серьезное экологическое «бутылочное горлышко», причем узким местом окажется понимание себя как вида мыслящих существ. В специфическом контексте этого переходного исторического периода первоочередную важность приобретут следующие вопросы: может ли существовать вполне светская форма духовности? Или сама эта идея некогерентна – при ближайшем рассмотрении не описываема в осмысленных терминах без впадения в явные противоречия? Эта философская проблема, которая заключается в вопросе о внутренней структуре, условиях, при которых возможна внерелигиозная форма духовности, настолько интересна и для многих приобрела такое значение, что подходить к ней следует очень осторожно и малыми шагами. Поэтому в следующих трех разделах я хочу задать три совсем простых вопроса. Что такое духовность? Что именно понимают под интеллектуальной честностью? А также существует ли внутренняя связь между этими двумя позициями в мире и в нашем сознании?
Что такое духовность?Хотя это не строгий философский текст, я все же постараюсь защитить три следующих тезиса:
1. Противоположностью религии является не наука, а духовность.
2. Этический принцип интеллектуальной честности можно рассматривать как частный случай духовности.
3. Научность и духовность в своих чистейших формах возникают из одной и той же основной нормативной идеи.
Доказательства в пользу каждого из трех тезисов будут постепенно развиваться по ходу этого очерка, как будут развиваться и предварительные ответы на три наших первых вопроса – и, надеюсь, новая точка зрения на глубочайшую проблему, лежащую в их основании.
Обратимся пока к концепции духовности. Есть ли в ней что-то вроде логической основы, суть духовного мировоззрения? В истории западной философии латинский термин spiritualitas имел три основных значения2. В первом значении это культурное и юридическое определение, относящееся ко всему spiritualia в противоположность временным заведениям, или temporalia. Соответственно, spiritualia – это церковные службы, причастие, юрисдикция, места поклонения и культовые объекты, церковнослужители и лица, принадлежащие к церковным орденам. Второе значение – это старинная концепция религиозной духовности, относящаяся к различным аспектам религиозной жизни и противопоставленная carnalitas, то есть «плотскому». Третье, философское, значение духовного обозначает существование и пути познания нематериального. Здесь ему противопоставляются corporalitas и materialitas (телесное и материальное). Впрочем, я не стану глубоко вдаваться в историю, а хотел бы поинтересоваться, какое понимание этого слова разделяют многие представители западного мира, которые сегодня называют себя духовными. Любопытно, что после Второй мировой войны в странах Запада возникла своего рода духовная контркультура, представители которой практиковали духовность, далекую от церкви и религиозных организаций. Ныне самая распространенная ее форма – это, вероятно, осознанные медитации или медитации прозрения по классической буддистской традиции випассаны. Этот вид медитации изначально почти нейтрален касательно мировоззрения, но существует и полностью секуляризированная версия – так называемое «основанное на осознанности снижение стресса» (mindfulness-based stress reduction или MBSR)3. Кроме нее существует бессчетное множество других форм медитации, часто включающих движение, – таких как выросшая из индуистской практики йога, духовные боевые искусства, подобные китайскому «бою с тенью» тайцзицюань, или медитация на ходу кинхин, практикуемая в некоторых школах дзен. Существуют и не столь древние духовные упражнения из христианства, например по св. Игнатию. Для многих из этих практик характерна идея, что регулярное и точное формальное исполнение служит основой постепенного преображения в повседневной жизни. Итак, у нас есть первая характеристика определения: наиболее современные, живые формы духовности являются не столько теорией, сколько практиками, с конкретными формами внутренней деятельности, речь не идет о благочестии или догмах той или иной веры.
Таким образом, духовность оказывается характеристикой, определенным качеством внутренней деятельности. Но где носитель этого качества? Кто-то ответит, например, что духовность – это свойство некоего класса состояний сознания, в частности медитативных состояний. Однако духовный опыт не нацелен лишь на сознание как таковое, а направлен также на его телесную основу, на субъективную, внутреннюю сторону того, что в современной философии сознания называется «телесностью» или «заземленностью»4. Цель медитации – это всегда личность как целое. Поэтому я хотел бы ввести понятие духовности как свойства всей личности, как специфическую эпистемическую установку. Что это означает? Эпистема (έπισήμη) – это греческое слово, обозначающее знание, науку, прозрение; «эпистемология» представляет собой одну из важнейших дисциплин академической философии, а именно – это теория познания, приобретения истинных убеждений и надежных форм самопознания. (Это прямой перевод немецкого слова Erkenntnistheorie, буквально означающего теорию познания.) Установка – это то, чем может обладать личность, когда направлена на что-то, например, когда хочет достичь желанной цели. Можно сказать, что когда личность обладает эпистемической установкой, то она направлена на определенную цель, а именно на приобретение знаний, то есть речь идет об определенной форме знания.
Духовность представляет собой, по сути, эпистемическую установку. Духовный человек желает не верить, а знать. Духовность явно направлена на те формы самопознания, которые основаны на опыте, связаны с внутренним вниманием, телесными переживаниями и систематической выработкой некоторых измененных состояний сознания, но следующий шаг уже оказывается более трудным. В разговоре с людьми, погруженными в духовные практики, например давно практикующими випассану или дзен, быстро выясняется, что предмет и эпистемические цели этой области знания, как и искомые ею объекты знания, невозможно отчетливо и определенно сформулировать. Эти цели частично совпадают с теми, которые преследуют религия, традиционная метафизика, и особенно мистика. В них часто присутствует «идеал спасения»: некоторые называют его «освобождением», другие – «просветлением». Искомый род знаний описывается обычно как очень специфическая форма самопознания, не только ведущая к освобождению, но и рефлексивно направленная на собственное сознание практикующего. Грубо говоря, целью духовной практики является сознание как таковое, к которому подходят путем растворения структуры субъект-объект и выхода за пределы индивидуальной перспективы от первого лица5. Эту цель часто связывают с систематической культивацией определенных измененных состояний сознания. Читая литературу по теме, быстро понимаешь, что о возможности обучить методам и техникам духовных практик, о существовании систематического способа достижения такого знания веками спорили представители разных духовных традиций. В настоящем задают все те же классические вопросы: является ли медитация примером духовной практики, методом? Или она требует как раз отказа от всяческих методов и целей? Требует ли она усилий или исключает их? В чем состоит успех, как его определить и есть ли критерии, позволяющие отличить иллюзии и самообман от подлинного прозрения? На этот вопрос существует классический ответ, проявляющийся в разных контекстах, – это критерий этической цельности, искреннего стремления к просоциальному, этически последовательному образу жизни, просматривающемуся в действиях личности. В то же время о самой этой форме знания почти нечего сказать: оно не передается речевым путем, не доказывается аргументами и не имеет общепринятой доктрины.
Это мало, но это все, что можно здесь сказать. Подытоживая, можно охарактеризовать духовность как эпистемическую установку личности, для которой искомая форма знания является не теоретической. Это значит, что целью является истина не в смысле верной теории, а в смысле определенной практики, а именно духовной. Классические медитативные практики представляют собой формы систематической внутренней деятельности, которая, при внимательном рассмотрении, оказывается своеобразной формой внимательного бездействия. Искомая форма знания не пропозициональна, речь не идет об истинных высказываниях. Поскольку искомая форма глубинного познания не касается интеллектуального вида, то ее невозможно передать словами, а можно, самое большее, только на нее намекнуть или указать. С другой стороны, очевидно, что духовность – это не просто род терапии или определенная форма благополучия, но, в очень строгом смысле, она включает в себя этическую цельность через самопознание, радикально экзистенциальную форму освобождения через взгляд в самое себя: и столь же очевидно, что во многих традициях она требует некоего ментального тренинга и практики, внутренней формы добродетели или самоочищения. Следовательно, с самого начала, кроме аспекта знания, существует и нормативный, а значит, духовный взгляд на мир в весьма особом смысле включает в себя как самопознание, так и этику. Духовная установка – это этика внутренней деятельности ради самопознания.
