Ирина Семашко - 100 великих женщин
Это было начало её конца. Пылкая, уверенная, привыкшая всегда побеждать, быть первой и только первой, она органически не могла существовать рядом с Роденом, признанным мэтром.
В 1888 году Камилла завершает «Забвение» — своё первое большое произведение. Критики спешат увидеть в нём «перепевы» знаменитого роденовского «Поцелуя». Четыре года спустя, когда появляется «Вальс» Клодель, об этой скульптуре пишут, что она опять-таки по-роденовски динамична и экспрессивна. По поводу «Клото» со всех сторон раздаются ехидные ухмылки: "Заимствует, заимствует, заимствует… "
Может, для кого-то личная и творческая близость с великим мастером и была бы предметом гордости и покоя, но для бедной Камиллы она стала сущим мучением, оскорблявшим её болезненное самолюбие. В порыве бешенства Клодель не слишком задумывается о собственных высказываниях: «Свои произведения я извлекаю лишь из самой себя, страдая скорее избытком, нежели нехваткой идей. Господин Роден, упрекающий других в подражании, лучше бы не обнародовал свой „Дух войны“, целиком скопированный у Рюда». А ведь она живёт с Роденом, она любит его страстно, безумно, с такой силой, которая свойственна только таким неординарным натурам. Но она никогда не сможет ему простить, что её считают роденовской тенью, жалкой подражательницей, что ей не удаётся заблестеть собственными гранями.
К конфликтному дележу творческих идей прибавилась и неприятная житейская история, которая формально и привела к разрыву. Несмотря на то что Камилла делит кров с Роденом, скульптор продолжает поддерживать связь с прежней возлюбленной, верной спутницей прошлых трудных лет — Розой Бере. Напрасно он пытается объяснить Камилле, что брошенная любовница всего лишь его друг, что она не соперница прекрасной молодой женщине, что она больна и он не имеет право её оставить. Клодель не желает ничего принимать в оправдание. Она слишком осознает собственную значимость, чтобы даже самую малость любви и внимания уступить какой-то особе. Камилла ставит условия Родену: или — или… Знаменитый скульптор растерялся как мальчишка: он жалуется друзьям, страдает от «непонятного» ухода Камиллы. Но возвратить он её не попытался. Какому талантливому мужчине нужна рядом такая беспокойная, одарённая женщина? А Камилла, вероятно, надеялась на другую реакцию возлюбленного… Да что надеялась — была уверена!
Получив наконец тягостную свободу, она набрасывается на работу. Пора разлуки родила сильные и выразительные образы. Из-под её рук в тот роковой 1895 год вышел первый вариант «Зрелого возраста» — юная коленопреклонённая женщина с мольбой пытается удержать за руку любимого, которого упрямо тянет к себе старуха-смерть. Их руки ещё не разомкнулись, герой ещё не принял окончательного решения. Во втором варианте, созданном через три года, старость властно уводит за собой покорившегося, смирившегося мужчину. Роден не пришёл за своей Камиллой, надежды все тают, а вместе с их исчезновением копится злоба против бывшего возлюбленного. Постепенно Роден превращается в злого гения Клодель. Проваливается выставка — происки Огюста, не на что купить материал — виновен Огюст, плохая пресса — коварство Огюста. В оправдание Камиллы, следует сказать, что Роден действительно вёл себя не слишком по-джентельменски: Камилла и впрямь могла бы ожидать большего милосердия и понимания. Роден откровенно чинил препятствия заключению договора на покупку государством «Зрелого возраста», он не захотел помочь Клодель, когда она униженно упрашивала судебного пристава не выбрасывать её вещи из арендованной квартиры, за которую ей нечем было заплатить. Известный скульптор легко забыл прежнюю любовь, и его не мучила совесть, не заботило чувство долга.
Между тем, неприспособленная к жизни, не умеющая легко ладить с людьми, Камилла мечется в поисках выхода. Начинается тяжёлая нервная депрессия: ночами женщина бродит под окнами особняка, где живёт Роден все с той же Розой Бере, и выкрикивает угрозы, беспокоя соседей; днём окна квартиры Клодель плотно закрыты ставнями — Камилла боится дневного света. Она ещё борется — лепит удивительные вещи. Жанровая композиция «За разговором»: сплетницы в бане упоённо и деловито обсуждают чьи-то личные проблемы… Ещё в 1908 году она создаёт «Ниобиду» — девушку-дитя с теми же чертами лица, что у счастливой героини «Забвения», в той же самой позе, но теперь одинокую, смертельно раненную в грудь ядовитой стрелой. Но тьма душевной болезни сгущается над её рассудком.
Не помогли Камилле и родственники. Обожавший её брат Поль вырос, делал собственную карьеру, поставил на собственный успех, и ему не нужна была в биографии строчка о безумной сестре, выбившейся из колеи. В конце концов, она сама учила юного Поля добиваться успеха. 10 марта 1913 года к дому на набережной Бурбонов подъехала карета «скорой помощи», и дюжие санитары отворили дверь обитательницы квартиры на первом этаже. Камилла Клодель с разрешения и при помощи родственников была доставлена в психиатрическую клинику парижского пригорода Виль-Эврар. Оттуда её вскоре перевезли в другую лечебницу — в Мондеверг, забытый Богом угол на юге Франции, где ей предстояло провести 30 лет. Была ли она так больна, чтобы заточать её — пожизненно! — в одно из самых страшных в своём роде заведений, имевших прочную славу «загона для смертников»? Конечно, нет. Просто добропорядочное семейство Клоделей предпочло «похоронить» Камиллу в сумасшедшем доме.
Можно добавить, что сама Камилла до конца дней продолжала винить во всех своих муках Родена. Она не переставала взывать о помощи из адского приюта: «Не могу больше выносить крики всех этих созданий! Боже, как же мне хочется снова оказаться в родном Вильневе! Не для того же я так работала, чтобы закончить жизнь под многозначным номером в сумасшедшем доме! Я заслужила лучшего…»
«На днях несчастную лицейскую преподавательницу, тоже попавшую сюда, нашли мёртвой в постели — умерла от холода. Невозможно вообразить, до чего холодно в Мондеверге. И это длится семь месяцев в году…»
«Если бы я снова могла вернуться к нормальной жизни, то счастье моё было бы слишком велико, чтобы посметь хоть в чём-то вас ослушаться. Я так настрадалась, что не решилась бы и шага лишнего сделать. Ты пишешь, что за мной кто-то должен ухаживать. Но у меня никогда не было нянек…»
Стоны этого несчастного существа не доходят до почтенного Поля, он предпочитает не обращать на них внимания. Только после смерти академика, посла, литератора Клоделя, спустя 12 лет после кончины Камиллы, семья решилась-таки получить прах родственницы из мондевергского заточения. Местное похоронное бюро ответило: «Данный участок кладбища был использован для других нужд, и могила исчезла».
Но время Камиллы всё-таки пришло, её настигла посмертная слава, хоть малое, но утешение — справедливость восторжествовала.
Сбылось предсказание литератора Армана Дейо: «Меня крайне удивит, если мадемуазель Клодель не займёт однажды, внезапно, своё место среди крупнейших скульпторов эпохи».
ЭТЕЛЬ ЛИЛИАН ВОЙНИЧ
(1864—1960)
Английская писательница. В 1887—1889 годах жила в России, была связана с русским и польским революционным движением. С 1920 года жила в США. Самый известный роман «Овод» (1897). Переводила М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского.
Когда-то Лев Толстой говорил, что каждый человек может написать хотя бы одну книгу — книгу о своей жизни. Этель Лилиан Войнич такую книгу написала, только в ней изложены не факты собственной биографии — ничего выдающегося в её судьбе не было, — а пылкие мечты юности, жизнь её души.
Этель едва исполнилось семнадцать, когда она впервые приехала в Париж. Бродя по прохладным залам Лувра и размышляя о своём будущем, она наткнулась на портрет итальянского юноши, который приписывали кисти миланца, прозванного Франчабиджо. Девушка сразу поняла, что перед ней образ, который она вынашивала в своих детских фантазиях, тот романтический герой, который неотступно преследовал её в снах, не давал покоя в мятежном поиске смысла жизни. Это её принц — юноша в чёрном берете с мужественным взглядом и сжатыми губами.
Судьба отпустила Этель долгий срок пребывания на земле, и никогда с того памятного посещения галереи Лувра Войнич не расставалась с этим образом. Репродукция портрета итальянского юноши неизменно висела в любой комнате, где хотя бы недолго жила наша героиня. Само далёкое английское детство забылось, а его материальный символ продолжал жить рядом с ней, по-прежнему воспламеняя огонь в душе и поддерживая в трудные минуты.
Удивительно переплетаются во внутреннем духовном мире человека времена, страны и национальности. Для идеального нет ни расстояний, ни прошлого, ни будущего. Англичанка Этель всегда мысленно устремлялась туда, где шла борьба, где прекрасные мужественные люди отстаивали святые идеалы. Именно поэтому её влекло в Россию.
