Сергей Переслегин - Первая Мировая. Война между Реальностями

В последней трети 1916 года под общим командованием Макензена были объединены германские, болгарские и турецкие войска, действовавшие против Румынии с южного направления.

К концу декабря объединенные армии вышли на нижнее течение Дуная и перешли к позиционной войне. В результате наступления Макензена румынская армия была разгромлена, а большая часть Румынии оккупирована. С начала 1917 года Макензен был назначен командующим оккупационными войсками в Румынии. С мая по декабрь 1918 года он был главнокомандующим армией там же. После перемирия в ноябре 1918 года был интернирован французами, у которых находился до декабря 1919 года.

В 1920 году в возрасте 71 года вышел в отставку.

В июне 1941 года принимал участие в похоронах бывшего кайзера Германии Вильгельма II, скончавшегося в оккупированных Германией Нидерландах.

Итоги Лодзинской операции трудно оценить объективно.[105] Хоффман указывает, что немецкие войска потерпели «чувствительную неудачу», ответственность за которую он возлагает на Фанкельгайна. В современных российских источниках Лодзь считается победой русского оружия, в прежних советских указывалось, что сражение завершилось вничью, но немцы достигли своей стратегической цели – сорвать наступательные планы русского командования. С этим, пожалуй, следует согласиться: русские армии остановились между Вислой и Одером, до зимы им не удалось ни нанести сокрушительное поражение немцам, ни добить австрийцев.

Зимовать пришлось на неудобной позиции.

Перемышль был осажден, но держался. Краков осажден не был.

В декабре, получив подкрепления в размере трех корпусов, Людендорф возобновил наступление и 6-го декабря взял Лодзь, оттеснив русские армии за реку Бзура. В свою очередь, русские в первых числах января начали наступление в Карпатах, ведя там невероятно тяжелую «резиновую войну», к весне им удалось овладеть некоторыми важными перевалами.

Но, конечно, это уже другая история.

К мемуарам Хоффмана, конечно, нужно относиться, как к «охотничьим рассказам», но все-таки он исполнял обязанности генерал-квартирмейстера штаба командующего Восточным фронтом (в звании подполковника), так что его взгляд на ситуации не лишен интереса.

«Крайне жалко, что верховное командование упустило тогда возможность развить нашу блестящую операцию до степени решительного успеха. Хотя операции 9-й армии и австрийских войск не достигли таких успехов, под влиянием которых царь, может быть, склонился бы к миру, все же «русская грозовая туча» была отогнана от Силезии и Познани. (…)

Совершенно иначе, конечно, обстояло бы дело, если бы наше верховное командование поняло бы, что судьбе угодно было предоставить нам возможность нанести русским такой сокрушительный удар, от которого они никогда не могли бы оправиться. Если бы верховное командование своевременно прекратило бойню под Ипром и направило бы все свободные силы на наш фронт для большой операции, то успех был бы верный. Если бы подкрепления с запада прибыли своевременно, то не последовало бы неудачи под Бржезинами, и, главное, русские силы в излучине Вислы были бы смяты. Успех был бы еще больше, если бы одновременно с Лодзинской операцией предпринято было бы движение двумя-тремя корпусами на Варшаву со стороны Млавы. В это время большинство русских сил с северного берега Вислы было взято на южный для отражения атаки нашей 9-й армии. Ведь удалось же тогда корпусу Застрова при поддержке только 2-й и 4-й кавалерийских дивизий достичь линии Цеханов – Прасныш. Таким образом наступление двух-трех боеспособных армейских корпусов легко могло привести к занятию Варшавы и примыкающих к ней железных дорог, обслуживающих весь русский фронт.

Последствия такой операции даже трудно себе представить. Во время пребывания в Познани полковника Таппена, начальника оперативного отдела Ставки, я чуть ли не коленопреклоненно умолял его дать командующему Восточным фронтом, сверх обещанных подкреплений, еще два корпуса для удара по линии Млава – Варшава, но получил категорический отказ».

Понятно, что отказ от наступления под Ипром был вполне возможен. В этом случае ничего страшного немцев на Западном фронте не ожидало, разве что начертание северного участка оказалось бы ближе к изохроне. Так что перебросить 4-ю армию на восток было вполне возможно. Наличие трех или четырех корпусов сыграло бы свою роль, сорвав контрудар под Ловичем или резко ухудшив положение 5-й армии. Но только при следующих условиях:

Корпуса прибывают вовремя.

Они используются централизованно. Понятно, что было большое искушение использовать их для усиления откровенно слабой 8-й армии или правого фланга 9-й армии. Людендорф бы так не поступил? Он мог получить прямой приказ Фанкельгайна…

Русское командование не вскроет переброску «новых корпусов» на Восточный фронт.

Последнее весьма маловероятно. А получив такие данные, Рузский не стал бы упорствовать в попытке организовать наступление и быстро оттянул бы войска назад. Возник бы кризис, русские потери были бы довольно тяжелыми, но вряд ли катастрофическими.

Еще раз: зима, бездорожье, короткий световой день.

Вряд ли из этой операции получилось бы что-то лучшее, чем весенний Горлицкий прорыв 1915 года, который, однако, не привел к разгрому русских армий, хотя и вынудил их отдать территорию.

Так что, скорее всего, получился бы новый «Варшавско-Ивангородский маятник», линия фронта могла установиться несколько восточнее Текущей Реальности, но уж никак не восточнее средней Вислы.

И, может быть, для русской армии это было бы лучше.

«Польский балкон» остается стратегической слабостью, пока Восточная Пруссия находится в руках противника. И, в общем, не так важно, пуст этот балкон или насыщен войсками.

У русского командования были свои небезынтересные возможности. Например, считать, что средняя Висла к концу октября уже сыграла свою роль и имеет смысл вновь рокировать войска на фланги, организовав вместо наступления в Силезию уничтожающий удар по Восточной Пруссии. При этом, понятно, левый фланг Северо-Западного фронта чуть оттягивается назад в предвидении наступления немцев из района Торна или из Ченстохова – без разницы.

Десятая армия атакует 8-ю армию с фронта – на Кёнигсберг. Первая армия с фронта атакует корпус Цастрова на Сольдау (оба эти наступления были и в текущей реальности). Главный удар наносит 5-я армия между Цехановом и Граево. А 9-я армия отвлекает внимание противника, организуя опасный для обеих сторон удар в междуречье Вислы и Варты. Ее поддерживает 2-я армия. Четвертая армия представляет собой резерв фронта, его использование определяется действиями противника.

«Реальность Рузского»

Шансы на успех такой операции, во всяком случае, не меньше, чем на успех плана Хоффмана.

Сюжет девятый: «Нет Бога, кроме Аллаха…»

– Робби, а ты говорил, что мы проиграем! – сказал Джерри и тоже принялся за завтрак.

– Вероятность в две сигмы предполагает пятипроцентную возможность ошибки, – ничуть не смутился Робби. – А Никкины творческие фантазии спрогнозировать трудно.

К первым числам декабря генеральное сражение завершилось и на Западе, и на Востоке, на Балканах продолжались тяжелые, но в целом бессодержательные бои.[106] Практически сюжет решающей военной кампании великой войны был исчерпан.

Однако человеческая история не всегда логична и рациональна. Генеральное сражение продолжалось еще месяц, и его завершающий этап оказался тесно связан с первыми часами войны.

В этой главе почти не будет альтернатив, поскольку события, которые в ней излагаются, сами по себе имеют очень низкую вероятность. Альтернативой оказывается естественный ход событий, но без «чудес», случившихся в Текущей Реальности, эта глава просто исчезает, и генеральное сражение Первой мировой войны заканчивается боями за Лодзь.

Одиссея адмирала Сушона

Четвертого августа 1914 года, когда германские войска перешли границу Бельгии, а Великобритания направила Вильгельму II последний ультиматум, Турция объявила о минировании Черноморских проливов и начала мобилизацию.

На Средиземном море располагались главные силы французского флота, базирующиеся на Тулон и Бизерту (4 линкора, 18 броненосцев, около 40 крейсеров различных типов, около 100 эсминцев[107]), и сильная английская эскадра на Мальте (3 линейных, 4 броненосных, 4 легких крейсера, 14, по другим данным 16, эсминцев). В первом приближении их уравновешивал австро-венгерский флот в Поле (4 линкора, 12 броненосцев, 2 броненосных, 6 легких крейсеров, 80 миноносцев и эсминцев).