сборник - Зодчие Москвы XV - XIX вв.
Вернувшись в Москву, Шестаков принял решение обойтись без соседнего участка и расположил три корпуса магазинов неправильным покоем. Он очень скрупулезно следовал проекту при строительстве, и законченный вариант отличается от проектного решения практически только отсутствием аттиков на фасадах. Им были сохранены мощные наклонные стены, рустованные в центральной части, с редкими проемами, подчеркнутыми полуциркульными окнами и нишами второго этажа, а также лепными декоративными венками. В окна, вместо предполагавшихся ранее Шестаковым стекол, были вставлены железные решетки и железные створчатые ставни, использованные в петербургских постройках.
Проект включал только здания самих магазинов; Шестаков добавил во время строительства здание гауптвахты во дворе и оград между корпусами. Небольшое здание гауптвахты решено в стилевом единстве с основными корпусами. Чугунная литая ограда в виде стоящих вертикально копий с кистями — единственная в своем роде в Москве. Сначала предполагалось строить каменную ограду, но затем было решено оставить каменной ее дворовую часть, а парадную, уличную, сделать металлической. Это решение оказалось удачным, так как в таком виде ограда очень гармонично связана с мощными, суровыми корпусами.
Главный въезд со стороны Остоженки был организован приземистыми пилонами с завершением в виде военных атрибутов. Несомненно, на выбор места главных ворот повлиял тот факт, что напротив, через улицу, находился тогда дворец великого князя Михаила, построенный архитектором А. Г. Григорьевым. Эти крупные архитектурные ансамбли были лишены стилевого единства и тем не менее удачно сочетались.
Закладка первых двух корпусов произошла 5 июня 1830 г., а закончилось строительство в 1835 г. За пять лет был создан ансамбль, по праву входящий в число лучших произведений русской классической архитектуры.
А. В. Щусев так писал в свое время о Провиантских магазинах в Москве: "Простота архитектурного решения здесь не знает себе равной. Немногочисленные детали убранства прорисованы с исключительным совершенством. Три здания складов, несмотря на неправильную форму участка, образуют неразрывное единство. Можно смело сказать, что эта группа сооружений чисто утилитарного порядка, окрашенная в простой белый цвет, — одна из лучших в архитектуре Москвы. По совершенству своих форм она стоит рядом с лучшими произведениями русской архитектуры".
Это последняя постройка, осуществленная по проекту Василия Петровича Стасова в Москве. Участие в конкурсе на проектирование храма Христа Спасителя — памятника героизму и мужеству русского народа, победившего в Отечественной войне 1812–1814 гг., не принесло Стасову успеха, несмотря на то что этой работой зодчий занимался с перерывами почти двадцать лет. Понимая всю ответственность этого проекта, Стасов очень серьезно отнесся к работе. Основной вопрос, который занимал в это время архитектора, — каким должен быть храм (использовать образцы античные или древнерусские?). Сохранилось письмо Стасова к А. Н. Оленину, где он поднимает эту проблему. После долгих раздумий Стасов пришел к выводу, что наилучшей формой для памятника будет мощное одноглавое сооружение со звонницами по углам второго яруса; с трех сторон ею должны были быть расположены мощные десятиколонные портики коринфского ордера. Весь храм располагался на высоком цоколе. Таи выглядел последний проект Стасова, выполненный им в 1830 г. В 1815 г. был принят проект архитектора А. Л. Витберга, к которому Стасов был назначен консультантом. Стасов считал, что наилучшим местом для расположения памятника являются Воробьевы (ныне Ленинские) горы, и посоветовал Витбергу выбрать именно это место.
Проект Витберга был отвергнут Николаем 1, и на новом конкурсе Стасов представил проект, о котором говорилось выше. Этот проект также не был принят, и постройка памятника была отложена на некоторое время, пока на новом месте у Кропоткинских ворот, где теперь бассейн «Москва», по проекту К. А. Тона не был наконец воздвигнут пятиглавый храм Христа Спасителя в псевдорусском стиле.
В дальнейшем Василий Петрович Стасов создал целый ряд сооружений, стоящих в ряду лучших произведений архитектуры того периода. Среди них можно назвать Спасо-Преображенский собор (1827–1829), Триумфальные ворота в честь Гвардейского корпуса (1827–1834), Троицко-Измайловский собор (1827–1835), монументы М. И. Кутузову и М. Б. Барклай-де-Толли у Казанского собора (1830–1837), ансамбль Смольного монастыря (1832–1835), Триумфальные ворота у бывш. Московской заставы (1834–1838), интерьеры Зимнего дворца (1837–1839).
До последних лет жизни Василий Петрович Стасов трудился на избранном им поприще. Уже в возрасте далеко за семьдесят лет он руководил работами по строительству здания нового Эрмитажа. Умер Василий Петрович Стасов 24 августа 1848 г. в Петербурге в возрасте семидесяти девяти лет. Его прах покоится на бывш. Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры (ныне Ленинградский некрополь).
Говоря о значении работ Стасова и о его влиянии на современную ему архитектуру, необходимо отметить тот факт, что, начав свою архитектурную деятельность в Москве и проработав здесь первые двадцать лет, Стасов именно в Москве вырабатывает основные принципы, используемые им в дальнейшем. А. В. Щусев писал: "По-видимому, уже на раннем, московском, этапе деятельности Стасова сложился основной характер его архитектуры — простота композиционного решения, подчеркивающая основную, четко выраженную идею.
Суровость форм и лаконичность архитектурно-художественного языка вторят общему целенаправленному замыслу. Возможно, что эти черты архитектурного творчества Стасова сложились под воздействием последних московских произведений Казакова. Однако в этот период Стасов не создал еще произведений, которые выдвинули бы его в шеренгу первых мастеров русского классицизма. Это произошло лишь после великой победы русского народа над Наполеоном в 1812 г.".
И здесь снова приходится сожалеть о том, что пожар 1812 г. в Москве не пощадил построек Стасова. Именно поэтому московский период творчества архитектора представлен в основном проектами. Сохранились только сильно искаженные поздними перестройками здание гостиницы у Покровских ворот (1797–1798), храм-мавзолей в Суханове (1813), остатки в кладке Кремлевского дворца (1816) и ансамбль Провиантских магазинов на Зубовской площади (1830–1835). Это только небольшая часть всего построенного Стасовым в Москве, причем количество сохранившихся построек несоизмеримо с тем значением, которое имел московский период для всей дальнейшей деятельности архитектора. И это влияние московской школы можно проследить в последующих постройках Стасова, как петербургских, так и провинциальных.
До сих пор московский период деятельности зодчего не выделялся исследователями творчества Стасова особо. Можно утверждать, что эти первые двадцать лет работы архитектора в Москве явились для него тем фундаментом, без которого В. П. Стасову, возможно, не удалось бы добиться таких выдающихся успехов в своей архитектурной деятельности.
Е. И. Кириченко
ОЧЕРК ИСТОРИИ
МОСКОВСКОЙ АРХИТЕКТУРЫ
ВТОРОЙ ТРЕТИ XIX -
НАЧАЛА XX века
Отрезок времени, о мастерах которого пойдет речь, по длительности равен почти столетию. Он не является однородным, а распадается на три периода, сильно отличающихся друг от друга и по особенностям стиля, и по месту, занимаемому ими в развитии зодчества.
Первый (1830–1850) и второй (1870–1890) периоды отмечены развитием эклектики, третий (конец XIX — начало XX века) совпадает со временем стиля модерн.
1830–1910 гг. — переходное для архитектуры время, соединяющее в себе, выражаясь словами А. Блока, "концы и начала". «Концы» представлены двумя первыми периодами, «начала» — третьим, зодчеством модерна.
В слове «эклектика» отчетливо слышится негативный оттенок. Согласно современному толкованию этим термином обозначают смешение разнородных элементов, их некритическое, механическое употребление.
Долгое время было принято видеть в эклектике только подражательное, не учитывающее запросов современности искусство, лишенное какой бы то ни было руководящей идеи (отсюда и происхождение термина). Исследования последних лет выявили беспочвенность подобного утверждения, возникшего в пылу полемического задора у людей, отстаивавших в борьбе с отживающими правилами жизнеспособность и объективные достоинства новых принципов. Впервые это произошло в начале XX века с представителями модерна, для которых эклектика казалась не более чем беспорядочным заимствованием форм прошлого.
Когда обнаружилось, что модерн исторически исчерпал себя, новаторы 1920-х годов увидели в нем примерно те же недостатки, какие в свое время сторонники первого находили в эклектике. Несамостоятельность и подражательность ассоциировалась у противников эклектики с тем, что ее сторонникам казалось несомненным достоинством и признаком творческого подхода, — с сознательным стремлением опереться на традиции всего мирового наследия архитектуры.
