Сергей Вронский - Том 10. Транзитология, часть I. Теория. Транзиты Солнца и Луны
С 1630 года и до самой смерти Морин преподавал в College Royal в Париже в качестве королевского профессора математики. На эту должность он был определён по протекции Марии Медичи. До самой смерти он оставался на содержании двора и первого министра, получая 2000 ливров в год, а с 1642 года – ещё 2000 ливров.
Вронский не преподавал в институтах, но одно время был директором школы в Юрмале и много лет преподавал астрологию в группах. В 1990-х годах в Риге читал лекции в Латвийском университете.
Морен де Вильфранш скончался 6 ноября 1656 года в Париже, в том же году, что и его «любимый» враг Гассенди. За пятнадцать дней до смерти один хиромант предупредил Морина о нависшей над ним смерти, на что Морин ответил, что ему известно, что следующий месяц будет для него фатальным. Девять дней спустя его настигла лихорадка. Докторам, пытавшимся его спасти, Морин говорил, чтобы они не утруждали себя, так как он уже видел свою смерть по звёздам.
Вронский также знал о времени своего ухода, это подтверждали его любимая ученица и близкий друг Августина Семенко и другие близкие люди Летом 1997 года, когда окончательно решился вопрос о редактировании «Классической астрологии», он сказал мне: «Теперь можно спокойно уходить». На мои возражения он ответил с улыбкой: «Нет, деточка, пора, пора!»
Как известно, в Европе до XVII века астрология официально считалась наукой, её изучали в университетах и специальных школах. Интересно, что в те времена астрологию и магию называли «математическими искусствами», а математику называли «геометрией» и считали халдейской наукой. В эпоху Просвещения астрологию вытеснили в разряд лженаук, и хотя ересью в те времена она ещё не считалась, но уже осуждалась в папских буллах. Но, несмотря на запреты и гонения, сами римские папы втайне содержали астрологов и пользовались их услугами. Так, папа Павел III наградил своего астролога епископством, а папа Сикст IV сам серьёзно занимался астрологией и даже руководствовался своими астрологическими расчётами в военных действиях против Флоренции. Кардинал и первый министр Франции Ришелье в своих трудах и проповедях осуждал еретиков и колдунов, но в то же время сам был глубоко суеверным человеком. Он верил в счастливые и несчастливые приметы, в предсказания астрологов, в силу амулетов. У Ришелье было слабое здоровье, и он старался поправить его не только лекарствами, но и магическими средствами: как утверждают его биографы, под рубашкой во время обострения болезней кардинал носил ладанку с порошком из толчёных человеческих костей.
Если во времена Морина астрология уже сдавала свои позиции, но ею ещё пользовались в открытую, то в бытность Вронского астрологии как бы и не существовало. Но тем не менее и при советском «дворе» услуги астролога были востребованы, хотя это и не афишировалось. Андропов так же, как и Ришелье, не мог похвастать крепким здоровьем, поэтому нередко прибегал к помощи Вронского как экстрасенса. Занимая место Железного Феликса, исповедуя материализм и, следовательно, атеизм, Андропов дал добро на создание исследовательских групп экстрасенсов и групп по изучению астрологии.
Как астролог Морин консультировал многих выдающихся людей своей эпохи и был высоко ценим при французском дворе. В числе его клиентов были епископ Булонский, герцог Люксембургский, Генрих IV, Людовик XIII, кардинал Ришелье, шведская королева Кристина. Он пользовался покровительством королевы Марии Медичи, кардинала Мазарини, назначившего ему пенсию, королевы Польши Марии-Луизы, финансово поддержавшей издание «Astrologia Gallica» в 1661 году.
Первый гороскоп Короля-Солнца Людовика XIV сделал именно Морин. По одним источникам, он присутствовал при его рождении, но ввиду того, что Морин не имел дворянского звания, открыто находиться в помещении, где проходили роды, он не мог – это была привилегия дворян, – поэтому он был вынужден прятаться за шторой, куда его определил Ришелье. По другим источникам, Морину тотчас после рождения дофина было передано точное время этого события.
Из удачных прогнозов Морина можно ещё отметить следующие: Морин сумел предсказать епископу Булонскому, что тот попадёт в тюрьму в 1617 году. Именно с этого в точности сбывшегося прогноза началась его слава как астролога. Мария Медичи, узнав об этом, приблизила его и стала его покровительницей на многие годы.
Морин предсказал также английскую революцию, печальную участь короля Карла I и несчастливую жизнь его жены Генриетты-Марии (дочери Генриха IV и сестры Людовика XIII).
Морин назвал точные даты смерти Людовика XIII и кардинала Ришелье. Он предсказал насильственную смерть короля Густава-Адольфа и австрийского главнокомандующего Валленштейна, казнь фаворита Людовика XIII Анри д'Эффиа, маркиза Сен-Map. По поводу последнего известно, что он потешался над Морином и требовал от него назвать дату своей смерти. Вначале Морин отказывался делать это, но после того, как Сен-Map стал осмеивать его как обманщика и шарлатана, сказал ему, что тот умрёт позорной насильственной смертью. Сен-Мар повсюду как анекдот рассказывал об «идиотском» прогнозе Морина, вызывая смех окружающих. Не смеялся лишь Ришелье, оставаясь по обыкновению невозмутимым. Всего лишь через три года д'Эффиа был публично казнён как руководитель заговора против Ришелье. После этого Ришелье заключил с Морином контракт на услуги. Хотя, честно говоря, казнь д'Эффиа устроил сам Ришелье, использовав для этого своё влияние на короля. Но Морин о происках Ришелье ничего не знал, так что это предсказание справедливо считается его триумфом как астролога.
Марии Луизе Гонзага, будущей королеве Польши, Морин предсказал брак с королём, хотя в то время она была невестой принца Людовика Конде (кстати, поначалу она намеревалась выйти замуж за маркиза Сен-Мар, что вызвало бурный протест кардинала Ришелье). Морин же уверял, что намеченный союз не состоится, так как ей предстоит стать королевой. Так и случилось, брак с принцем был отменён, а она вышла замуж за Владислава IV, короля Польши.
Перечислить всех, кого консультировал Вронский, здесь просто невозможно, но среди его клиентов были многие известные и даже могущественные люди, о чём не раз писалось во многих публикациях.
По собственному признанию, Морин был человеком неуживчивым, сварливым, любившим похвастать. Он подвергал резкой критике всё, что не укладывалось в рамки его представлений, которые не всегда, как стало ясно со временем, были верными. Бурно и язвительно реагировал на критику в свой адрес и любые нападки на астрологию. Особенно в этом плане доставалось философу и математику Пьеру Гассенди, который неоднократно публично атаковал приверженцев астрологии, и каждый раз Морин отвечал ему встречной критикой. Своими оппонентами он также считал Декарта, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, не щадил даже своего «умственного отца» Птолемея, которого в большинстве случаев описывал в превосходных степенях. Морин раздражал не только оппонентов и врагов, недостатка в которых он не испытывал, но и союзников. Несмотря на то, что Ришелье высоко ценил Морина и прибегал к его услугам, между ними была взаимная неприязнь. Также обстояло дело и с Людовиком XIV, который не последовал совету своего врача, отказавшись назвать Морина официальным королевским астрологом и поставить во главе команды из трёх астрологов в Королевском Совете. То, что в течение всей своей жизни Морин имел немало врагов, творивших различные козни и испортивших ему немало крови, вполне согласуется с его гороскопом, в котором основная масса планет находится в XII поле.
Нельзя сказать, что Вронский имел неуживчивый характер, но нельзя и отрицать, что он, как и любой Овен, был упрям и отстаивал свою точку зрения, отвергая любые доводы оппонента. Например, он упорно называл дома полями, хотя астрологи повсеместно используют первое название. Но это не помешало ему назвать один из своих томов «Домология» и писать о таблицах домов, а не таблицах полей.
Мне довелось читать некоторые протоколы допросов в КГБ. Могу сказать, что одно то, как отвечал Вронский следователю, уже тянуло, по крайней мере, на пожизненный срок, людей тогда сажали и за меньшую провинность. И то, что расстрел, к которому его приговорили, отменили, а его самого отправили этапом в Москву, говорит об очень высоком покровительстве. В другой раз он вообще выкинул следователя КГБ вместе со стулом из окна, что, кстати, запротоколировано Но опять-таки его не посадили, а приказали покинуть Ригу в 24 часа, после чего он оказался в Москве.
Вронский был очень вежливым и воспитанным человеком, но, если ему что-то не нравилось, он либо явно давал это понять, либо, если первое не возымело действия, мог сказать об этом прямо. Несмотря на покровителей, которые, как известно, часто имели самый высокий социальный статус, Вронский немало лет прожил в Москве «на птичьих правах», не имея ни собственного угла, ни прописки, то есть, как и Морин, был зависим от милости сильных мира сего.
