Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II
Если внимательно проанализировать предложенные тогда адмиралом нововведения, то окажется, что большинство из них не столь уж абсурдно (английский «колледж» совсем не дурной ориентир), просто крайне неудачно были выбраны время, методы и тон: команда «свистать всех наверх!» в университете звучала неуместно. В результате студенческие волнения не прекратились, а лишь обострились, в Петербургском университете дело дошло до прямых столкновений сначала с полицией, а затем и с войсками.
Справедливости ради следует, правда, заметить, что ситуация в университетах не улучшилась и после того, как на министерский пост власть назначила человека сугубо гражданского, безусловно толкового и порядочного, выпускника Царскосельского лицея. О характере нового министра Александра Головнина говорит, например, тот факт, что, получив свой пост, он отказался от огромной казенной квартиры, где жили все его предшественники, и отдал ее в распоряжение одной из гимназий, нуждавшихся в дополнительном помещении.
Новому министру также пришлось вести образовательную реформу, преодолевая хаос и беспорядки. Учитывая все эти немалые сложности, можно считать, что и на этом направлении власти удалось сделать немало. Русская школа приобрела при Александре II европейские черты. Помимо университетов свои новые, современные уставы получили также гимназии. Появилось положение о народных начальных училищах. Женские училища стали открытыми для всех сословий. В Петербурге, Москве и ряде других крупных российских городов возникли педагогические курсы и Высшие женские курсы.
В отличие от адмирала либеральный министр действовал максимально тактично. Он не только провел широкое обсуждение проекта нового университетского устава, но даже направил для изучения этого вопроса в Германию, Швейцарию и Францию профессора Петербургского университета, известного российского историка и публициста, сторонника реформ Константина Кавелина.
Не помогло и это. Студенты одинаково бурлили как при адмирале, так и при либерале.
Это случается, когда переходный возраст накладывается на переходный период.
Европейские реформы в России
Хотя в историю Александр II вошел главным образом благодаря отмене в России рабства, однако недаром и все остальные его реформы получили название «великих». К этому следовало бы добавить для ясности, что все они, хотя и учитывали российские реалии, делались все же в своей основе по европейским лекалам.
Если Николай Милютин блестяще проявил себя в ходе крестьянской реформы, то его брат Дмитрий – на посту военного министра. Поражение в Крымской войне и крестьянская реформа потребовали коренных изменений в области военного строительства. Уже в самом начале царствования были уничтожены военные поселения (наследие еще аракчеевских времен), полностью отменены телесные наказания, срок службы сокращен с 25 до 15 лет и проведена серьезная реформа общего военного образования.
Далее последовали еще более решительные перемены: в 1864 году в России ввели военно-окружное управление (со временем появилось 14 военных округов), а в 1874 году вышел Устав о воинской повинности, что означало в военном деле поистине революцию. Старая рекрутская система, основанная на крепостном праве, уступила место общепринятому в Европе порядку. С этого момента все мужское население империи, без различия состояний, подлежало воинской повинности, начиная с 21-летнего возраста. Сама повинность состояла «в пребывании в течение 6 лет в строю, 9 лет в отчислении (то есть в запасе) и до 40-летнего возраста в ополчении».
Стремясь сократить военный бюджет и одновременно усилить боеспособность вооруженных сил, Милютин провел в армии значительное сокращение ее штатов и серьезную реорганизацию. Потерпев поражение в войне, Россия внимательно следила теперь за военным потенциалом остальных европейских держав и, исходя из этого анализа, разрабатывала свою собственную стратегию в области военного строительства.
Сам министр, объясняя позже главные цели реформы, писал:
Какие же боевые силы могли бы мы выставить на театр войны в случае, если б возгорелась война европейская… В таком случае мы с трудом могли бы довести наши силы на западной границе до 500 тысяч человек. Силы эти были бы недостаточны даже для борьбы с одною Пруссией, а тем более с коалицией нескольких держав…
Резервные наши войска не могли бы принять участие в военных действиях ранее, как по истечении нескольких месяцев, да и то весьма сомнительно, в состоянии ли они были бы при импровизированном их формировании меряться с благоустроенною прусской армией и ее ландвером… Очевидна была необходимость изменения самой системы устройства наших военных сил, необходимость такой организации, которая позволяла бы нам по примеру других государств, и в особенности Пруссии, развивать в наибольшей соразмерности боевые силы в военное время при наименьшем числе наличных войск в мирное время.
Иначе говоря, Милютин занялся созданием принципиально новой для России массовой армии буржуазного типа.
Параллельно структурным преобразованиям велась работа и по перевооружению армии. Процесс этот в эпоху Александра II шел непрерывно. Едва в 1868 году на вооружение русской армии поступила винтовка Бердана № 1 конструкции американца Хайрема Бердана и русских офицеров Александра Горлова и Карла Гунниуса (чтобы улучшить оружие, русские офицеры специально выезжали в США), как уже через два года ей на смену пришла более совершенная винтовка Бердана № 2. Теперь уже сам американский оружейник побывал в России, чтобы представить свое новое изобретение. Кстати, американским оружием в это время пользовались и русские офицеры: в 1877 году в русской армии насчитывалось 77 тысяч револьверов Смита – Вессона.
Обмен техническими идеями в области вооружений между Россией и Западом в этот период происходил очень интенсивно. Пока американцы оснащали своей винтовкой и револьверами русскую армию, русский изобретатель Владимир Барановский сконструировал первую в мире скорострельную пушку и облегченную 6-ствольную картечницу, она по всем показателям превосходила известную американскую картечницу Гатлинга. В то же время «отец металлографии» Дмитрий Чернов нашел такой способ обработки стали, который помог избавиться от частых разрывов орудийных стволов при стрельбе. Теорию Чернова использовали металлургические заводы всего мира.
В январе 1869 года военный министр Милютин с удовлетворением констатировал:
В области изобретений мы достигли таких успешных результатов, что смело можем считать себя опередившими другие государства, настойчиво преследующие те же цели. Англия и Франция вовсе не имеют стальных орудий, а Пруссия и Бельгия заказывают для себя орудия на том же заводе Круппа по нашим русским чертежам.
Другое дело, что путь нового изобретения от конструкторского бюро до армейского склада был в России тогда небыстрым. К моменту нового противостояния с Турцией в 1877 году перевооружение армии полностью закончить не удалось. Например, производство дальнобойной полевой артиллерии, столь необходимой армии, до войны так и не наладили, хотя пушку этого образца сконструировали русские.
Схожие реформы в этот период проходили и в военно-морском ведомстве, которое курировал брат царя Константин Николаевич. В своем отчете по морскому ведомству за 1855–1880 годы великий князь с понятной гордостью резюмировал:
В прошедшее двадцатипятилетие наш военный флаг развевался в океанах и морях всех частей света и появлялся повсюду, где того требовала наша политика, при натянутых наших отношениях с западными державами в 1863 году и с Англиею в 1878 году он не укрывался за крепостными твердынями, но выходил в океан для крейсерства… Все судостроительные работы и сооружения всех самых сложных механизмов исполняются у нас в России, на наших заводах, и в этом отношении мы находимся совершенно в независимости от чужеземных держав. Теперь уже невозможно повторение того безысходного положения, в которое нас поставило в начале 1850 годов введение винтового двигателя, и никакое новое изобретение не может застать нас врасплох… Мы имеем средства выполнить всякие новые требования морской науки и практики, не так легко и быстро, как стоящие впереди нас в деле заводской промышленности Англия и Франция, но, не менее того, мы не будем вынуждены искать выхода из затруднения у иностранцев.
Оценка, данная великим князем состоянию русской промышленности на конец царствования Александра II, вполне объективна. И в этой области удалось сделать немало. Россия по-прежнему отставала здесь по многим параметрам от Запада, поэтому и не могла выполнять морские заказы «так легко и быстро», но разрыв значительно сократился. Что же касается самой технической мысли, то здесь русские не только не отставали от западных ученых и конструкторов, но уже и обгоняли их в ряде направлений.
