Джон Грант - Отвергнутая наука. Самые невероятные теории, гипотезы, предположения.
Ни у кого нет более веских причин восхищаться тонкой изобретательностью и искусностью, которую постоянно демонстрируют хирурги-стоматологи, чем у меня. И никто не имел больше возможностей, чем я, оценить ужасные последствия ротового сепсиса, который неуместная изобретательность так часто вызывает. Золотые пломбы, коронки и мосты, несъемные зубные протезы, построенные на зараженных корнях зубов и на их месте, погребают воспаленную массу под надежным мавзолеем, для которого во всем царстве медицины и хирургии не найдется сравнения. Это совершенная золотая ловушка сепсиса, которой пациент гордо владеет, и никакие уговоры не побудят его расстаться с нею, потому что она закрывает его черные разрушенные зубы и дорого ему обошлась. Тяжелейшие анемии, гастриты, скрытые лихорадки, всевозможные нервные расстройства (от умственной депрессии до полного поражения позвоночника), хронические ревматические инфекции, почечные заболевания — все они обязаны своим происхождением ротовому сепсису, который был вызван этими золотыми клетками или осложнен ими. Вновь и вновь я наблюдаю весь процесс от его начала и до проявления симптомов в течение одного-двух месяцев.
Логично было бы ожидать, что Хантер в своей лекции упомянет ряд убедительных случаев, чтобы подтвердить свои заявления, но на самом деле он привел всего один, который является примером глупых указаний, данных стоматологом пациенту.
В 1912 году американский врач Фрэнк Биллингс (1854–1932) внедрил теорию фокального сепсиса в общую медицину, не только приводя многочисленные случаи из практики, но и заявляя, что сам много раз исцелял всякие недуги, удаляя зубы и гланды. Он также сообщал, что извлекал микроорганизмы из больных артритом пациентов и вводил их кроликам, у которых затем развивался такой же артрит. Его ученик Э.С. Розенау (1875–1966) развил эту теорию, введя два новых понятия — «выборочная локализация» и «преобразование». Первое понятие заключалось в том, что особые виды микробов притягивались к определенным частям тела, второе — что попав в орган, один вид микробов мог преобразовываться в другой. Последнее явление было особенно удобным объяснением, почему у других исследователей были сложности с воспроизведением экспериментов Хантера и Розенау: они искали исходный микроб, который внедрился в орган, а не микроб, в который он преобразовался; поскольку им нужно было найти микробы конкретного вида… что ж, вот еще одно доказательство, что микробы и в самом деле преобразуются, не так ли? Дело осложнялось тем, что Розенау, вводя микроорганизмы лабораторным животным, обычно вводил внутривенно такие микробы, что их вирулентность поражала практически все органы несчастных животных.
В 1920-х годах другой американский врач, Уэстон А. Прайс (1870–1948), опубликовал серию результатов, демонстрирующих, что удалив зубы у кроликов, инфицированных всеми видами болезней, он исцелил животных или значительно улучшил их состояние. Отсюда Прайс сделал вывод, что инфицированные зубы людям по возможности нужно удалять, не предпринимая никаких попыток их спасти.
Многие выдающиеся врачи согласились с тем, что пропагандировали Хантер, Розенау и Прайс, и американская медицина устроила массовое удаление зубов, гланд и аденоидов у всей нации. Вскоре и другие части тела начали удалять хирургическим путем, даже легкие. Богатые люди страдали от внимания хирургов гораздо чаще бедных: в соотношении примерно два к одному в США и три к одному в Великобритании.
Но и среди врачей, и вне медицинских кругов зазвучали голоса несогласных. Уже в 1926 году в США Николас Копелофф в книге «Why Infections? In Teeth and Other Organs» (Источники инфекции — зубы и другие части тела) заметил: «Если это безумие с безжалостным удалением будет продолжаться из-за лжепсихологии и лжехирургии, дело может дойти до того, что наша нация останется без пищеварительного тракта, гланд и зубов, и я не уверен, что нам удастся избежать потери мозгов». Все чаще и чаще в научных журналах стали появляться статьи, ставящие под сомнение теоретическую базу идеи фокального сепсиса; в них приводились многочисленные результаты экспериментов, которые достаточно ясно доказывали, что все операции принесли очень мало пользы и во многих случаях на самом деле приводили к увеличению числа заболеваний, а не снижали их частоту, а также ухудшали состояние пациентов, не говоря уже о том, что пациенты терпели неудобства из-за отсутствия того или иного нужного органа.
Статья Х.А. Риеманна и У.П. Хейвенса, опубликованная в 1940 году в журнале Американской медицинской ассоциации, была признаком ветра перемен: авторы указывали, что теория фокального сепсиса была недоказанной, что не было подтверждений, будто удаление органов приносило какую-либо пользу, что известно множество случаев, когда операции вредили пациенту, и что в большинстве случаев больные органы, считавшиеся очагами инфекции, можно было вылечить от систематических заболеваний, источником которых они считались, просто очистив организм с помощью диеты или каким-либо другим способом.
И даже несмотря на это, еще целые десятилетия без всякой нужды детям удаляли гланды и аденоиды: иногда из ошибочного убеждения, что они являются источником других недугов, а порой желая предупредить возможные болезни в будущем. Аналогичным образом продолжали удалять матку по причинам, не связанным с самой маткой: проведенное в 1970 году в США исследование показало, что примерно 30 % гистерэктомий были, «возможно, необязательными».
Специалисты по истории официальной медицины предпочли в большинстве своем игнорировать шумиху вокруг фокального сепсиса в первой половине XX века (и позднее). Вероятно, сейчас специалисты отрицают те ужасы, которые творились во имя почти не доказанной медицинской догмы, просто из-за потрясения. Нигде не было такого кошмара, как в Трентонской государственной больнице (государственной больнице для душевнобольных штата Нью-Джерси) под эгидой Генри Коттона (1876–1933), управляющего больницей с 1907 по 1930 годы; то, что там творилось, стало темой для книги Эндрю Скулла «Madhouse» (Сумасшедший дом) (2005).
В 1913 году был выделен вирус, являющийся причиной сифилиса, и было доказано, что он приводит также к неизлечимой форме слабоумия, обычной в те времена и называемой общим параличом душевнобольных (ОПД). Если этот микроорганизм мог приводить к одному виду сумасшествия, разве не могут аналогичным образом инфекции стать причиной и других умственных расстройств? Именно Коттон соединил такие принципы с концепцией фокального сепсиса, которая становилась все популярнее, и развившейся к тому времени идеей мысленной гигиены, согласно которой можно принять меры по предотвращению психических заболеваний до того, как «грянет гром». Стоматологические аспекты фокального сепсиса оказались под рукой, так что Коттон начал удалять у пациентов зубы: сначала те, которые имели некоторые, пусть и очень слабые, признаки кариеса, а потом и остальные, просто для подстраховки. Но, конечно, ротовая полость — лишь часть общей картины. Эти зараженные зубы, несомненно, должны были выделять в слюну пациентов токсины, которые проглатывались и попадали в пищеварительную систему. Токсины в итоге должны были попасть в толстую кишку, поэтому предписывалось промывание кишечника. Но, видимо, и этого было недостаточно: частичное удаление ободочной кишки, а затем и полное удаление толстой кишки становились все более привычным делом. Оглядываясь назад, можно заметить, что образ мышления Коттона приобретал навязчивый характер, но в то время мало кто из коллег это понимал. Он дренировал пазухи носа, удалял миндалины и яички, желчные пузыри и шейки матки, желудки и селезенки… его хирургическим операциям не было конца.
Однако нашлись и скептики. Одним из них был учитель Коттона Адольф Мейер (1866–1950) из Медицинской школы Джона Хопкинса, который не только обучал Коттона, но содействовал получению им должности в Трентоне. Мейер, при последующем содействии Коттона, в 1924 году прислал ассистентку Филлис Гринакр (1896–1989) для тщательной проверки уровня излечения в 85 %, о которых заявлял Коттон. Гринакр и позднее Эмиль Франкель во втором отчете обнаружили, что картина совершенно иная, чем ее обрисовал Коттон: в лучшем случае уровень излечения составлял 23 %, а уровень смертности был невероятно высок: среди тех пациентов, которые пострадали от полной колэктомии, он был равен примерно 45 % (то есть 138 пациентов из 309). Уровень смертности среди пациентов, у которых удалили ободочную кишку, был несколько ниже, но число таких пациентов, по-прежнему остававшихся в психбольницах, заведениях для слабоумных или в тюрьмах, был соответственно выше: хотя они и выживали после операции, это вовсе не означало, что излечились они благодаря ей. Коттон подтасовывал (может быть, и неосознанно) собственные данные, чтобы продемонстрировать высокую эффективность своего метода, обвиняя в неизлеченной болезни или смерти другие факторы; или даже, как в случае неизлеченного умственного расстройства, он полагал, что исходная хирургическая операция была недостаточно радикальной, так что пациенту следовало прооперироваться еще раз.
