Петр Акимов - Плата за страх
Кузнецова вдруг рассмеялась.
— Ты чего? — спросила Панкратова.
— Может, и тебе фамилию пора сменить?
Когда человек устал, его интуиция особенно хорошо работает.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Когда Фред, уходя от дачи, на которой оставил Зинулю и Гаврилова, услышал за спиной выстрел, а потом непонятные хлопки и крики из мегафона, он затаился. Сначала хотел воспользоваться своим оружием, чтобы помочь попавшей в беду сестре. Он подобрался к дому с той стороны, с которой уже залезал на чердак. Толпа громадных омоновцев была слишком велика, чтобы он смог с ними справиться. Фред понял: самое лучшее, что он может сделать, — выполнить задание. Уничтожить врага, который прислал этот отряд. Когда Воротникова не станет, Гаврилов сможет — у него все схвачено — освободить и себя, и Зинулю.
Фред осторожно попятился и оказался возле стоявших в отдалении «мерса» и джипа Гаврилова. В машину усаживали вялую от пережитого шлюху Тамарку. Он услышал, что недомерок Комаров говорит в мобильник:
— Нет, Валерий Захарович, сначала мы поедем к чаро… В общем, к врачу. С Тамарой все нормально. Нет, она не ранена. Просто Надя так сказала. Конечно, потом отвезем ее домой.
Комаров вез Кузнецову и Панкратову по ночной, отдыхающей от жары Москве от Апээна домой, на «Южную». Тамара пожаловалась:
— Обидно, что все так кончается. Любила, мучилась. А сейчас — пусто. Знаю: Олег умер, а в душе ничего. Будто это случилось давным-давно.
После общения с чародеем она чувствовала себя незнакомо: усталой, но обнадеженной. Словно вскарабкалась в гору и вот-вот увидит с высоты необозримую ширь.
— Знаешь, — непримиримо ответила Кузнецова, — а ведь мужик, выбирая женщину, выбирает жизнь. Если бы даже я ничего больше о Гаврилове не знала, кроме его связи с Некрасовой, я бы сразу поняла, что он обречен. Она его отупляла. Злобой, завистливостью. Ведь ему, чтобы свой план в отношении тебя реализовать, достаточно было подойти ко мне и все спокойно изложить. И я бы, вместо того чтобы нечаянно им мешать, вполне сознательно помогла бы. А они, болваны, начали…
— Постой-постой. — Панкратова так удивилась, что даже забыла, где находится. Она озиралась в поисках выключателя, чтобы зажечь свет и хорошенько рассмотреть подругу. — Ты что, в самом деле стала бы им помогать?!
— Разумеется. Сама бы отвела тебя за ручку к Гаврилову, чтобы ты попросилась к нему на работу.
— Ты серьезно? После всего, что они со мной… то есть с нами сделали?!
— Ну, во-первых, ты еще не знаешь всего, что они с нами сделали. Все меняется к лучшему. Так? Во-вторых, тебе очень понравилось сидеть в подполе и ждать пыток? В-третьих, а чего плохого он от тебя хотел? Чтобы ты работала на него. Так ты и сейчас работаешь на дядю. Что ему от тебя было нужно? Чтобы ты сама к нему пришла. Ему к тебе на поклон идти, может, было стыдно. Если б ты сразу попросила его о помощи, то все бы нормально сложилось. А так сколько всего накрутили? Потому что совпали моя тупость и их менталитет. Я никак не могла понять, откуда ветер дует. Мне же Апээн говорил, что в тебе дело, — а я не верила: на одну бандитскую жену грешила. Но Некрасова с Глебским, да и Гаврилов — тоже хороши. Так привыкли к окольным тропкам, что самый простой и прямой путь даже не заметили.
— Неужели ты думаешь, что я после всего… Как он меня травил?! Как унижал, как заставлял чувствовать себя никчемной! Да я же чуть руки на себя не наложила. И ты после всего этого меня бы к нему отвела? К этому подонку?
— Не будь дурой. Тогда бы это было НЕ ПОСЛЕ всего этого, а ДО всего этого. Ты все-таки соображай: меня из-за тебя чуть на небеса не отправили! «Девятка», кстати, мне в сорок лимонов обошлась. Тоже не пустяк.
— Ой, Надь! Извини, — спохватилась Тамара, — извини, бога ради! Что-то я действительно совсем. Но ведь он меня пытать собирался! Вчера в замы зазывал, а сегодня — в подвал?
— Так он обозлился. Он сегодня был уверен, что вчера ты над ним издевалась. Понимаешь? Он же думал, что ты все про него знала и притворялась простушкой, чтобы покуражиться.
— Я? С чего он взял?
— Так это же ты ему все поломала! Когда ты вчера была у него, он поверил, что ты опять начнешь на него вкалывать. Именно это его интересовало. А потом ему сообщили из Австрии, что Некрасову зацапала полиция. Помнишь, при тебе был звонок? Он подумал, что это случайность. И еще сильнее перед тобой заюлил: понял, что сам уже даже украсть толком не может. Потом, когда ты ушла, ему сообщили, что мы с Олегом прихватили Бутицкого. А тот знал о роли Гаврилова в ограблении «Аметиста». Вот Гаврилов и решил: ты все уже знаешь и специально к нему пришла. Чтобы посмотреть, как он перед тобой стелется. Этого он выдержать не смог. Не вышло тебя уговорить-купить, надо заставить. Шантажом или угрозами. Я тебе даже немножко завидую: не каждая может похвастаться, что ее так, как он тебя, добивались.
Молчаливо крутивший баранку Олег Комаров заподозрил, что это упрек в его адрес. Он принадлежал к тем мужчинам, которые не верят, что женщину есть смысл штурмовать, если она сама не хочет. Поэтому он вмешался в разговор:
— Все-таки я не понимаю. Вся эта мутотень только ради того, чтобы заполучить Тамару в работники?
— Чего ж тут непонятного? — Надежда уловила его обиду и, чтобы загладить невольный упрек, погладила по плечу.
— Когда они хотели украсть у «Аметиста» миллионы — это ясно. Но ведь когда начинали Тамару травить, никто ж не знал, что она в «Аметист» попадет. На кой тогда?
— Эх, Олег. Тебе еще КПСС пыталась объяснить: человек — главная производительная сила, — опять укорила Надежда, — а ты так и не понял? Тамар, от твоей системы планирования и учета насколько прибыль у Воротникова выросла?
— Это трудно сказать. Все ведь в комплексе работает.
— Хотя бы примерно!
— Тысяч на двести — двести шестьдесят.
— Долларов?
— Да. Конечно, у Гаврилова эффект мог быть гораздо больше.
— Понял, Олег, сколько в наше время стоит умная женщина?
— Кучу нервов.
Надежда с Олегом довезли Тамару до подъезда, и она вошла в лифт, наотрез отказавшись от сопровождения до дверей квартиры. Она себя сейчас ощущала такой свободной и всемогущей, что малейшая опека сделалась ей вдруг досадной.
На площадке перед квартирой Панкратовой царил густой синий сумрак. Кто-то из жильцов подъезда регулярно воровал лампочки, поэтому хозяйственный сосед вкрутил синюю лампочку, которую не было смысла умыкать. И она прижилась.
Выйдя из лифта и неуверенно вставляя при тусклом свете ключ в дверной замок, Тамара вдруг почувствовала движение за спиной. Она быстро обернулась и не сдержала пронзительного визга: от лестничных ступенек к ней метнулась огромная тень.
Уронив ключи на пол, Тамара рефлекторно пнула нападавшего ногой. Удар пришелся ему в живот и оказался столь силен, что мужчина, захрипев от боли, согнулся, отлетел назад, ударился головой о перила и покатился по лестнице вниз. Больше всего удивляясь своей прыти, Тамара постаралась справиться с сотрясавшей ее дрожью и одновременно прислушивалась к тому, что происходит внизу, на площадке между этажами. Там было тихо, и она, упав на колени, принялась искать на грязном полу ключи. «Да где же они?! Где эти ключи? Что-то там тихо!»
И лишь сейчас она как бы разглядела, вспомнив, лицо нападавшего. Ее озарило: это был Воротников!
«Откуда он тут взялся? Что ему нужно? — замерла Панкратова. — Неужели он убился?!»
Она осторожно подошла к лестнице и выглянула из-за угла лифтовой шахты: смутно различимый в синем свете сверху и в желтом снизу, на полу возле горловины мусоропровода копошился ее шеф.
— Валерий Захарови-и-ич? — позвала Тамара. — Что с вами?
Встав на четвереньки, он помотал головой и застонал:
— Черт, что случилось? Ничего не понимаю! — Он, пошатываясь, с трудом поднялся и тут же, не в силах стоять, привалился к стене. — Извините, Тамара Владиславовна, я… ждал вас и вдруг… ничего не понимаю! Поскользнулся, что ли?
Валерий Захарович выпрямился. Он осмотрел свой костюм, потрогал пятна на пиджаке и брюках, понюхал пальцы и взвыл:
— Да что это?!
— Соседям лень собачку выгуливать, и они ее просто выпускают, — объяснила Тамара, с трудом сдерживая смешок.
— Смотри-ка, — шеф задрал голову к Панкратовой и поделился с ней радостью: — А бутылка-то цела! Вот цветы, — он пнул остатки раздавленного букета, — испортились. А бутылке — ничего!
Шеф стоял внизу встрепанный, перемазанный, с косым белым треугольником рубахи поверх брюк, синий сверху, желтый снизу, с бутылкой, с задранной к затылку рукой, и радовался!
Тамара, держась за стеночку, сползла к полу от хохота. Она смеялась, а Воротников топтался около мусоропровода, брезгливо осматривая себя. Тамара пыталась успокоиться, но каждый ее взгляд на ошарашенного шефа вызывал новый приступ смеха. На площадке внизу лязгнул замок, и яркий прямоугольник света из квартиры хозяев собаки упал на ступени и на Воротникова.
