В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
(45а) Jean aime Marie
«Жан любит Мари»;
(45б) Jean et Marie s'aiment
«Жан и Мари любят друг друга/себя»;
(45в) Jean et Marie s'aiment l'un l'autre
«Жан и Мари любят друг друга».
Анафорический показатель реципрока употребляется, за исключением особых случаев (см. (63) ниже), только при глаголах с медиальным показателем, но не наоборот, ср.:
(45 г) * Jean et Marie aiment l'un l'autre
букв. «Жан и Мари любят друг друга».
В случаях типа (45в) анафорический показатель фактически выполняет роль реципрокального уточнителя типа mutuellement «взаимно». Аналогично обстоят дела и в ряде других романских языков, например, итальянском и испанском, где аналогами l'un l'autre выступают местоимения l'un l'altro и unos a otros соответственно; ср.: *Amano l'un l'altro «(Они) любят друг друга», вместо Si amano или Si amano l'un l'altro; см. [Belletti 1982/1983: 127][83]. Аналогичные примеры из болгарского языка:
(46а) Те се гледат
«Они смотрят друг на друга/на себя»;
(46б) Те се гледат един друг
«Они смотрят друг на друга», но:
(46в) *Те гледат един друг
букв. «Они смотрят один на другого».
4.3.2.2. Основные показатели рефлексива и реципрока — анафорические. Здесь показательны два случая, представленные языками каннада и карачаевским. В каннада, как правило, медиальный показатель факультативно сопутствует обязательному анафорическому, и лишь при единичных глаголах возможно употребление медиального показателя без анафорического для выражения реципрокальности; см. (47а) и (47б).
В карачаевском языке медиальные показатели рефлексива и реципрока непродуктивны и образуют лишь относительно небольшие группы дериватов, иногда употребляясь одновременно с соoтветствующими анафорическими показателями (гораздо свободнее эти показатели выступают совместно в ряде других тюркских языков, например в якутском; см. (4) и (8в)). Замечу, что в отличие от других рассматриваемых здесь языков в карачаевском существует социативно-реципрокальная полисемия.
Вернемся к каннада. Поскольку в этом (и следующем) разделе используется материал дравидийских языков, кратко остановлюсь на медиальном показателе в ряде этих языков. Так, в каннада медиальная форма глагола, традиционно именуемая глагольным рефлексивом (verbal reflexive), образуется компонентом — koļ-(-koņ- в прош. вр.), традиционно именуемым reflexive auxiliary, который восходит к глаголу со значением «брать, получать» и присоединяется к форме причастия прошедшего времени [Gair et al. 2000: 23; Sridhar 1990: 118–127]. Исходное значение этой медиальной формы, видимо, рефлексивное, а в настоящее время, по мнению ряда исследователей, она образует рефлексивы только вместе с рефлексивным местоимением, см. (49). В других работах, однако, приводятся рефлексивы, выраженные только медиальной формой (но рефлексивное местоимение может быть факультативно добавлено); например, (tann-annu) hod¸edu-koļ- «ударить себя» [Lidz 2001: 348], (tann-age) koţţu-koļ- «дать себе что-либо» [там же: 345], приводится также форма bacchiţţu-koļ- «прятаться» (← bacchid¸- «прятать что-л.»), которая чаще толкуется как автокаузативная. Исследователи отмечают, что эта форма может выражать ряд значений, связанных с детранзитивацией исходного глагола и сопоставимых со значениями немецких форм с sich и французских с se. Из значений, характерных для медиальных форм, отмечено, в частности, антикаузативное, например: (mucch- «закрывать(-ся)» →) mucchi-koļ- «закрываться». Рефлексивное значение лучше всего сохранилось в бенефактивно-рефлексивных и посессивно-рефлексивных дериватах; ср. ogi- «стирать» → batte oge-du-koļ- «стирать (свою) одежду для себя», kannu-gal-annu teredu-koļ- «открыть (свои) глаза», tanna-a angiy-annu haridu-koļ «порвать (свою) рубашку».
Как только что отмечалось, медиальная форма без анафорического показателя может использоваться с очень ограниченным числом глаголов определенной семантики. Ниже следуют два таких примера. Значение глагола d¸ikkihod¸e-[84] в (47а) (в оригинале он переведен на английский как «dash against sth») предполагает контакт субъекта с другим предметом, т. е. своего рода ответную «реакцию» предмета.
Каннада [Bhat 1978:46;Tirumalesh 1994],цит. no[Lidz 2001: 337]
(47а) ka: ru mattu bassugaju d¸ikkihod¸edu-koņ-d¸u-vu
машина и автобусы мчаться-кон-прош.-З.мн.ср.р.
«Машина и автобус столкнулись друг с другом».
Глагол priitisu- «любить» в (47б) звучит, по мнению информантов, очень неудачно с рефлексивным местоимением (т. е. в значении «любить себя», хотя некоторые глаголы с близкими значениями легко сочетаются с этим местоимением), что, видимо, говорит об импликации ответного чувства в значении этого глагола.
(47б) ??hari tann-annu priitisu-koļļ-utt-aane
Хари сам-акк. любить-рефл. — непрош.-3.ед.м.
«Хари любит себя».
В реципрокальном же значении этот глагол может употребляться в медиальной форме и без реципрокального местоимения:
(47в) hari mattu rashmi priitisu-koļļ-utt-aare
Хари и Рамши любить-колл-непрош.-3.мн.м.р./ж.р.
«Хари и Рашми любят друг друга».
Основных и продуктивных способов передачи реципрокального значения два:
а) только анафорический показатель — местоимение obba-ranna obbaru «друг друга», букв, «одного один» (48а) и
б) реципрокалыгое местоимение одновременно с медиальным суффиксом — koļ-/-koņ- (48б), что подчеркивает одновременность действий обоих участников [Amritavalli 2000: 54].
Каннада [там же: 54]:
(48а) vara-vadhu obbaranna obbaru nood¸i-d¸-aru
жених-невеста один. акк. один. ном. смотреть. прош.-3.мн.
«Жених и невеста [по]смотрели друг на друга»;
(48б) vara-vadhu obbaranna obbaru
женнх-невеста один. акк. один. ном.
nood¸i-coņ-d¸-aru
смотр еть. прош. — кон-3.мн.
«Жених и невеста [по]смотрели друг на друга».
В отличие от реципрокального, рефлексивное значение, за несколькими исключениями, всегда передается рефлексивным местоимением при обязательной медиальной форме глагола[85]:
Каннада [там же: 110]:
(49в) raama tannannu [taanu] hod¸edu-kond¸-a
Рама сам. акк сам ударить-конД. прош.-3.ед.
«Рама ударил себя».
Теперь вернемся к карачаевскому языку. Здесь имеются два рефлексивных показателя (местоимение и суффикс) и два реципрокальных (также местоимение и суффикс); ср. [Nedjalkov 2002:19–25]. Рефлексивное местоимение кез-лери-н (сам-3.мн. — акк.) «они-себя» изменяется по числам, лицам и падежам, а реципрокальное местоимение бири-бири[-лери]-н (один-один-3.мн. — акк.) «они друг друга» — по лицам и падежам. Оба показателя однозначны.
Рефлексивный суффикс — н и реципрокальный — ш многозначны; так, например, помимо рефлексивного — н имеет также автокаузативное и антикаузативное значения, ср. соответственно:
Суффикс — ш помимо реципрокального имеет также антикаузативное и социативное значения; ср. соответственно:[86]
4.3.2.3. Медиальный и анафорический показатели употребляются, как правило, совместно. В данном случае налицо двухкомпонентный показатель реципрока. Это имеет место в языке телугу (дравидийская группа), где медиальные формы образуются таким же способом, что и в языке каннада, о котором только что шла речь.
Телугу [Subbarao & Lalitha 2000:226]:
(52а) vanaja tana-ni tanu pogad¸u-koņ-d¸-i
Ванаджа сам-акк. сам хвалить-кон-3,ед.
«Ванаджа хвалила себя».
(52б) waaļļu okaļļa-ni okaļļu tiţţu-kon-naa-ru
они один. акк. один. ном. ругать-кон-прош. -3.мнм./ж.
«Они ругали друг друга».
В грамматике телугу [Krishnamurti, Gwynn 1985: 206–208] приводится один медиальный рефлексив и несколько медиальных реципроков без соответствующего местоимения; эти дериваты относятся к той же семантической группе, о которой шла речь в тексте, относящемся к примерам (47а), (47б) в разделе 4.3.2.2; ср. poosu-kon «обливаться», koţţu-kon «избивать друг друга, драться», taguwulaad¸u-kon «сражаться друг с другом», pod¸ucu-kon «заколоть друг друга», maaţļaa4u-kon «разговаривать между собой». В этом языке продуктивно бенефактивно-рефлексивное значение; ср. ceesu-kon «делать, готовить что-л. для себя», konnu-kkon «покупать что-л. для себя», ammu-kon «продавать что-л. для своей пользы». Там же приводятся антикаузативы от транзитивов guccu «уколоть, вонзить» — guccu-kon «вонзиться», teruc «открыть» — terucu-kon «открыться» [там же: 208].
