Игорь Акимушкин - Мир животных. Том 2
Ни в одном из подобных опытов с лесными шимпанзе Конго и Гвинеи «леопард» не был как следует побит палками. Это был не настоящий бой, а только демонстрация устрашения.
Иное дело шимпанзе саванны. Эти ополчались на «леопарда» всерьез, дубины вырывали здоровенные, длиной до двух метров и больше. Подходили в упор (даже самки с детенышами на спинах!) и били с размаху с такой силой, что вполне могли переломить хребет живому леопарду. Скорость ударяющей дубины, как показал расчет на кинопленке, 90 километров в час!
Наконец вожак схватил избитого «зверя» за хвост, рванул к себе и оторвал туловище от головы. Все – враг мертв! И обезьяны уже без страха подошли к «дохлому леопарду», и даже детеныши потрогали его.
Лесные шимпанзе, по наблюдениям Кортландта, мясного не едят – только фрукты, листья, цветы, почки, насекомых, улиток. Мертвые обезьянки и карликовые антилопы не возбуждали у них никаких признаков аппетита, только отвращение и даже страх. Птичьи яйца едят немногие. Но шимпанзе саванн, как Танзании, так и Гвинеи, – большие любители яиц. Вкус к мясу и хищнические наклонности замечали у них многие исследователи. Ловят шимпанзе дуккеров и мелких свиней и, убив, едят. Один молодой шимпанзе ухитрился схватить красную колобу. Шесть взрослых тут же присоединились к его «каннибальской» трапезе и съели своего собрата.
Термитов добывают так: прочный стебелек или ветку, предварительно очищенную от листьев, суют в отверстия в термитнике. Когда солдаты-термиты вцепятся в ветку, шимпанзе быстро выдергивает ее и слизывает термитов. Если конец «удилища» согнется и в дыру не лезет, прутик обламывают и снова суют в термитник (еще и полижут, чтобы насекомые лучше прилипали!). Иногда такие заранее заготовленные ветки за версту несут к ближайшему термитнику.
Так же, соломинками и веточками, добывают мед из пчелиных гнезд, а в зоопарках ловят, высунув свое орудие из-за прутьев, проползающих за решеткой муравьев. Умеют приманивать цыплят или воробьев поближе к клетке, рассыпая зерна или крошки хлеба. Птицы, не подозревая засады, их клюют, а обезьяны, изловчившись, хватают свою добычу. Так же, впрочем, подманивают птиц орангутаны и даже малайские медведи.
Шесть-восемь часов в сутки уходит у шимпанзе на поиски пропитания. Поскольку в основном это сочные фрукты, пьют они мало. Лишь однажды, рассказывает Рейнольдс, он видел, как пил шимпанзе. Нашел дупло, полное воды, окунул в него руку и, запрокинув голову, глотал капли, стекавшие с ладони. На ночь шимпанзе строят гнезда на деревьях, реже на земле. В гнездах у них всегда чисто: не то что у горилл, которые нередко спят на собственном помете. Сильному уступают и дорогу в лесу при случайной встрече, и лучшие куски при дележе добычи. Высшим в ранге самцам, по-видимому, принадлежит привилегия громко барабанить по стволам деревьев. Чем громче удары, тем сильнее барабанщик и тем меньше желающих приблизиться к его резиденции и рвать плоды на выбранных им деревьях.
Но не только физическая сила определяет положение шимпанзе в иерархии окружающих его собратьев. Иногда безудержная агрессивность или какая-нибудь случайно изобретенная «хитрость» побеждают силу.
Джейн Ван Ловик-Гудолл, которая прожила несколько лет в лесах Африки в большой дружбе с дикими обезьянами, рассказывает, что перед ее отъездом из заповедника на берегу Танганьики самец-шимпанзе Майк «был весь какой-то съежившийся от страха, нервный. Он вздрагивал от любого звука, от любого движения».
Когда они снова приехали в заповедник, то «нашли Майка совершенно другим. Он внушал страх всем шимпанзе». Причина его неожиданного возвышения заключалась в… пустых бидонах из-под керосина, которые экспедиция оставила в лагере. Майк научился извлекать из них оглушительный грохот.
Он «мог устраивать представление сразу с тремя бидонами, кидая их один за другим. Шимпанзе не любят громких звуков – исключение делается для их собственных воплей. Поэтому Майк просто-напросто запугал всех сородичей своим необыкновенным развлечением».
Джейн Ван Ловик-Гудолл наблюдала удивительные сцены.
«Шимпанзе, как и люди, обычно приветствуют друг друга после разлуки. Некоторые их приветствия до изумления сходны с нашими. Когда приближается великий Майк, все спешат ему навстречу, чтобы отдать дань уважения, кланяясь или протягивая руки. Майк или небрежно прикасается к ним, или просто сидит и таращит глаза. Приветственный „поцелуй“ мы впервые увидели, когда Фиган еще подростком возвратился к матери после дневной отлучки. Он подошел к Фло с обычной для него самоуверенностью и прикоснулся губами к ее лицу. Как это походило на тот небрежный поцелуй в щеку, которым часто одаривают матерей повзрослевшие сыновья!
Пожалуй, самое эффектное из приветствий – это объятия двух шимпанзе. Гуго и я наблюдали однажды классическую встречу, продемонстрированную Давидом и Голиафом.
Голиаф сидел, когда появился Давид. Он устало брел по тропе. Увидев друг друга, приятели побежали навстречу один к другому. Они постояли лицом к лицу, слегка переминаясь с ноги на ногу, а затем обнялись, тихонько вскрикивая от удовольствия. Это было восхитительное зрелище!»
Дважды Джейн Гудолл видела так называемый «танец дождя», который полчаса под проливным дождем в бешеном темпе, срывая суки и размахивая ими, взбираясь на деревья и прыгая вниз, исполняли самцы-шимпанзе. А самки и молодежь сидели вокруг и смотрели, не отрываясь, на это представление.
Странные, почти человеческие по манере танцы шимпанзе видел и описал доктор Инго Крумбигель. Этими танцами прославилась одна группа обезьян на научной станции в Тенерифе. Когда их привезли в Европу, они некоторое время танцевали и там. Самцы становились в круг и, ударяя в ладоши, более или менее ритмично топали ногами. При этом одна нога много раз, но легко касалась сверху другой ноги. А самки только кружились, довольно неуклюже, но не без кокетства.
Похоже, говорит Крумбигель, танцуют иногда и гориллы. Но чаще развлекают они себя ритуалом «биения в грудь». Георг Шаллер, который 20 месяцев жил бок о бок с дикими гориллами в лесах Африки и 314 раз встречался с ними лицом к лицу, заметил в их танце девять разных «па», которые исполняются по отдельности или в различных комбинациях.
И молодые гориллы, прожив на свете лишь три-четыре месяца, уже пробуют по частям изучить этот ритуал, но привилегия на его полное исполнение принадлежит старым, матерым самцам с седыми спинами. Представление разыгрывается обычно при встрече с другим самцом или с человеком и начинается отрывистыми криками. Потом танцор срывает с дерева ветку, сжимает ее между губами, встает на ноги, в исступлении рвет листья и бросает их вокруг. И вот кульминация «танца»: горилла, сгибая руки в локтях, попеременно то одной рукой, то другой бьет себя ладонями в грудь. Одна нога обычно приподнята, а ярость, может быть, и театральная, этого страшного на вид, черного, лохматого, огромного зверя, кажется, не знает предела. Затем горилла быстро отскакивает в сторону, на бегу рвет листья, ломает сучья. И в финале колотит ладонями по земле.
Думают, что это «танец» угрозы, но впечатляющие сцены «биения в грудь» разыгрываются в диких лесах и в мирное время, когда врагов и близко нет. Может быть, это репетиция? Или просто развлечение? Когда горилл узнают получше, тогда и вопрос этот решится. Пока можно только гадать.
Обычно гориллы угрожают пристальным взглядом, сурово сдвинув брови и сжав губы. Если вы его выдержали и глаз не отвели, значит приняли вызов. И тогда – о ужас! – горилла бросается на вас. Черная, взъерошенная, страшная, как дьявол, быстрая, как ветер, и сильная, как лев! Бежит, ломая сучья, и вдруг… не добежав трех метров, останавливается, в бешенстве колотя себя в грудь. Либо, пыхтя и сопя, горилла проносится мимо. Ведь это только угроза, а не нападение, которого обычно не бывает. Храбрые охотники на горилл, цепенея от страха, не выдерживали демонстрации силы лохматого гиганта и метко стреляли в «нападающую» гориллу. А потом в выражениях, леденящих кровь, расписывали пережитые «опасности».
Но гориллы, которых гнев их вожака совсем не развлекает, не подвергают свои нервы таким испытаниям. Они под пристальным взглядом высшего в ранге покорно отводят в сторону глаза. И даже голову поворачивают вбок, чтобы уж никаких сомнений не было, что ему в глаза они не смотрят, драться не хотят и подчиняются. Если этого мало, кивают головой. Кивок вообще дружелюбное приветствие у горилл.
Когда горилла низкого ранга хочет выразить «высокопоставленной» горилле полную свою подчиненность, она падает перед ней на живот и лежит на земле, поджав под живот руки и ноги, а совсем юные гориллы одной рукой прикрывают еще и затылок. Такая сверхпокорность сразу ликвидирует ярость вожака, и он великодушно прощает провинившемуся его слабости.
