Джон Грант - Отвергнутая наука. Самые невероятные теории, гипотезы, предположения.
Множество популярных заблуждений окружает менструацию. В некоторых частях Австралии аборигены убеждены, что если мужчина пройдет рядом с менструирующей женщиной, то потеряет свою силу и преждевременно состарится. Аналогичные мифы живут и в западном обществе. Есть мороженое во время месячных рискованно, но не так ужасно, как мыть волосы. Ванна во время месячных может привести к туберкулезу. Цветы вянут, а урожай гибнет, если мимо пройдет менструирующая женщина. Однако, несмотря на это, менструальную кровь использовали в медицинских целях. Долгое время полагали, что свежая человеческая кровь действенна против проказы и что менструальная кровь подходит для этой цели лучше всего; до совсем недавнего времени больному рекомендовали примешивать немного крови к воде в ванной. Менструальной кровью также можно было вывести бородавки.
Самых невероятных теорий касательно секса и сексуальности, как вы уже поняли, неисчислимое множество, и с пугающей быстротой появляются все новые и новые. Мой обзор был совсем кратким.
Убийство и исцелениеХотя в основе врачевания лежал по большей части непосредственный эксперимент, большинство великих людей в медицине понимали, что этого недостаточно: пока мы не знаем причин болезни, исцеление больного — вопрос случая. Некоторые предлагали менее обыденные причины, нежели другие. Например Атанасиус Кирхер (1602–1680), первый микроскопист, примерно в середине XVII века выдвинул идею, что главной причиной чумы была наведенная русалками порча.
Другая теория, распространенная в течение тысячелетия, заключалась в том, что плохие запахи приводят к болезни. Во время чумы умные люди носили ароматные цветы или травы, чтобы заглушить вонь и таким образом избежать заражения (слова из песни «цветов полный карман», которая, предположительно, была вся посвящена чуме, относится именно к этому обычаю). И название «малярия» буквально переводится как «дурной воздух»; долгое время считалось, что болезнь вызывал зловонный воздух — тот, которым и в самом деле приходится дышать, если при влажном климате пройтись ночью около болота. (Было принято думать, что ночной воздух сам по себе вреден для человека.) Лишь в 1898 году сэр Рональд Росс (1857–1932) из Британской школы тропической медицины установил, что малярию вызывают самки москитов Anopheles, которые, питаясь человеческой кровью, случайно заражали ее микроорганизмом Plasmodium. И конечно, москиты Anopheles предпочитали селиться на болотах, а питались преимущественно в ночное время.
Кристиан Ганеман (1755–1843), «отец гомеопатии», ввел термин «аллопатия» для описания врачебных методов, в которых, в отличие от гомеопатии, болезнь пытались излечить по принципу «противоположное противоположным». На самом деле идея аллопатии зародилась задолго до Ганемана, в Средневековье, когда в медицине считалось, что наше физиологическое благополучие зависит от четырех типов телосложения (см. стр. 277). В те времена, поскольку теоретические знания о болезни находились в лучшем случае в зачаточном состоянии, врачевание могло основываться только на внешних проявлениях заболевания — симптомах. Отсюда выросло убеждение, что подавление симптомов означает подавление болезни. Эта схема называлась энантиопатией: заболевание пытались вылечить, применяя противоположные симптомы. Эта достаточно разумная идея оказалась фатальной, когда ее применяли в медицинской системе, основанной на типах телосложения. Представьте, что человек болен гриппом. Он горяч и хочет пить (то есть сух). Очевидным лечением для него является смесь холодного и мокрого. Так что больные гриппом пациенты сидели в ванне, наполненной холодной водой, в продуваемой насквозь комнате, ожидая излечения.
Большая часть современной медицины имеет аллопатическую природу — большая, но не вся: мы стараемся держать страдающих от лихорадки людей в тепле, а не в холоде. Поскольку теперь мы куда лучше понимаем процессы, лежащие в основе болезни, то можем предположить, от каких симптомов тело можно избавить, а какие лучше оставить в покое. Так что хотя гомеопатия и укоряет нас в том, что мы слишком уж полагаемся на аллопатическое лечение, в действительности мы полагаемся на него лишь тогда, когда оно и в самом деле действенно.
Другим древним методом были пиявки. При этом кровососов располагали на теле пациента таким образом, чтобы они могли высосать некоторую часть его крови. Этому способу следовали с таким рвением, что медицинская пиявка могла прожить целый год после одного такого перекуса. Этот метод породил докторов, которых прозвали «пиявками». В медицине, основанной на типах телосложения, эта практика казалась вполне разумной: разве есть лучший способ для избавления от избытка крови? Но странно, что этот метод по-прежнему был чрезвычайно распространенным и в XIX веке, когда пиявками лечили сумасшествие, коклюш, подагру, головные боли… На самом деле метод был настолько популярным, что в некоторых областях требуемые для него пиявки, Hirudo medicinalis, исчезли, потому что их всех переловили[27].
Использование в медицинских целях золота еще старше и восходит к древности; оно, конечно, было основным веществом в порожденной алхимией ятрохимии (см. стр. 277); и даже в XX веке то здесь, то там было слышно о лекарствах, основанных на золоте. Единственное научное обоснование для применения этого металла, ценного лишь тем, что он практически не вступает в химическое взаимодействие с другими веществами, по-видимому, заключалось в том, что такой исключительный элемент, конечно же, должен обладать и целительными свойствами в дополнение ко всем остальным. Использовать можно было лишь чистое золото; оно было действеннее, если лекарство готовили на медленном огне. Большинство врачей добавляли небольшое количество золота в питье под названием «питьевое золото», приготовленное из разных трав, которые сами по себе обладали целительными свойствами; таким образом, в то время как золото по сути не играло никакой роли — ни целебной, ни вредоносной, — питье в целом могло пойти на пользу пациенту, и это поддерживало миф.
Также считалось, что золото полезно в наружном применении. Золото притягивает к себе кровь и, таким образом, может предотвратить или исцелить например уродливые оспины. Даже в XVIII веке богатые люди, страшась оспин, хорошо платили за то, чтобы покрыть свои лица тонким слоем золота и предотвратить появление нежелательных дефектов кожи. Келемен Майке, секретарь принца Ференца Ракоци (1676–1735), писал в 1718 году о неудачном эксперименте графини Берчини. Врачам не составило труда позолотить красивое лицо графини; проблема возникла потом, когда они попытались снять золотой слой. В конце концов им пришлось отковыривать его иголками мельчайшими кусочками. И даже в этом случае им не удалось снять все золото с носа, который до конца ее жизни оставался черным.
Иллюстрация из «Surgery» (Хирургии) Парацелъса (1549), на которой изображен процесс ампутации ноги. Парацельс был первым, кто рекомендовал использовать обезболивающее в ходе таких операций.
Немного меньшую роль в создании сомнительных медицинских теорий сыграли шарлатаны: они в первую очередь пополнили ряды бесполезных лекарств[28].
Возможно, развитие медицины от дремучих суеверий и сказок старых дев до науки лучше всего подтверждается примером Игнаца Земмельвейса (1818–1865), который продемонстрировал силу научного метода, даже когда работал среди невежд. В 1840-х годах, прежде чем медики поняли что-либо о роли микробов в болезнях, в одной из родильных палат главного венского госпиталя смертность от родильной горячки была ужасающе высокой — около 11 % (это было примерно в шесть раз выше, чем в других родильных палатах). Никто не мог понять почему: различные догадки, которые строил медперсонал, крутились вокруг «плохих флюидов». Ситуация осложнялась тем фактом, что между палатами была социальная разница: женщины в «плохой» палате принадлежали к низшему классу, хотя можно было ожидать, что среди них смертность будет меньше, поскольку у сильных работающих женщин шансов выжить было явно больше, чем у «изящных цветов», рожавших в другой палате.
Один из работавших там врачей, Земмельвейс, подошел к делу с научной точки зрения, несмотря на противостояние своего непосредственного начальника, который полагал, что высокая смертность неизбежна и что изучение ее причин — пустая трата времени. Понимая, что во второй палате у него находится по сути контрольная группа (даже несмотря на то, что там смертность, равная 2 %, была по современным стандартам ужасно высокой), Земмельвейс проанализировал разницу между двумя палатами и их пациентками, и на основании этого анализа выдвинул четыре гипотезы и начал их проверять: женщинам разрешалось менять позу во время родов, в палате уменьшилось скопление народа и т. д. Ни одна из этих мер никак не повлияла на ситуацию. Тогда случайно его друг во время вскрытия порезал себе палец, после чего заболел и умер. Земмельвейс сопоставил это с тем фактом, что стажеры больниц чаще других проводили вскрытие (препарирование было важной частью обучения), и создал пятую гипотезу, предположив, что существует некое «трупное вещество», которое могло привести к смертельному заболеванию. Он проверил это, настояв, чтобы все мыли руки перед тем как принимать роды.
